Нехороший Гаврош

Мэри Шелли, слышите, Мэри Шелли… Мэри Шелли. «Франкенштейн, или Современный Прометей». Фронтиспис издания 1831 года

Мне нынче истина явилась,

Я понял – в суетности дней

Возможно ждать коронавирус

И думать о красе ногтей.

И, обреченный русской речью,

Особой логикой, верней,

Я не нашел противоречья

В такой позиции своей.

Вопль Франкенштейна

В раннем детстве, читая еще

в постели

Мэри Шелли, слышите,

Мэри Шелли,

Я был не по-хорошему

ошарашен,

Слышишь, боже! Ведь я же

не чебурашка!

Я не рашн крэйзи,

Что орет с похмелья.

Я как визг Рамштайна

В джазе Мэри-Шелья.

Средь скелетов,

Бредущих в гробов ущелье,

Средь детишек гетто,

Вышедших из шинели,

Средь елея лжи

Выдыхал отмщенье,

Ведь во мне дрожит

Франкенштейна щенье,

Что-то нечестивое

И собачье.

Я был некрасивый и

Ничего не значил.

И не верил вам –

Не мели, Емеля,

Говорил нам сам

Смерти Мэри Шелли.

«Вам кранты! Ничто,

Что само – Кощейе,

Костяное то,

Что назвать не смею,

Словно апока-

Лип-

Сис,

Что во мне созреет,

То не вандализм –

Франкенштейн-идея!» –

Я вам прокричал!

Но во нихтферштейне

Мир не замечал

Вопль Франкенштейна.

Алеша

Ты спросила:

«Ты помнишь, Алеша?»

Но я не ответил.

В этот день я избавил себя

и от памяти прошлого,

И от ужаса смерти.

Я вообще не Алеша,

Не Максимка, не Петя, не Митя.

Ничего скоморошьего,

Ничего хохломского нет

в имени

больше моем, извините!

Я вообще на Алеша,

Не Иван, не Богдан и не Дима.

Нехороший Гаврош я,

Танцующий вальс-харакири

Мисима.

Я вчера еще был

Как пиджак ошалевший

на гвоздик подвешен.

Шаловливый камыш, человечий

тростник,

Чикатилистый пленник,

познавший как истину

страсти безгрешность.

А сегодня – отчаянный

«Строшек»

В неверного Херцога том

черно-белом сюжете.

Ты спросила: «Ты помнишь,

Алеша?»

Но я не ответил.

Чтоб избыть

Чтоб избыть своего

сверхвеличия впрок,

Я себя запекаю в вишневый

пирог,

Чтоб потом, истекая

игрушечной кровию птичьей,

Сам себя из реальности

налганной вычел.