Время короткое, словно тост

* * *

Под небом яблоки висят,

И вечность предлагает тему,

Как будто этот тихий сад –

Остаток бывшего Эдема.

Как будто мы еще в раю,

А не изгнанники из рая,

Потерянного в том краю,

Где гаснут звуки замирая.

Потерянного так давно,

Что места нет для

ностальгии.

Да и не первенцы мы, но

В постигшем будущем – другие.

И все же выпадает нам,

Узлов судьбы не развязавшим,

Воздать за яблоки громам

Потрясшим лиственную

замшу,

Теплить рассветы на стрехе,

И наслаждаться

ветром встречным,

И радоваться во грехе

Тому, что мы небезупречны.

* * *

Зима нахлынет белая,

как май.

Я впрок сушеных ягод

заготовлю

И трав, чтобы варить

целебный чай,

И слушать, как подрагивает

кровля.

Вникать сквозь сон

и заоконный мрак,

В ту песню, что протяжно

и гортанно

Крутя шарманку,

затянул маяк,

Чтобы развеять грезы

и туманы.

Перетечет прохлада в холода,

Прихода их воинственное

кредо

Я б так хотел оставить

навсегда,

Но никуда отсюда не уеду.

И соглашусь, что втайне

домосед.

Но не изгнанник.

И тогда расслышу

И гул ветвей, и ветра

хмурый бред

Как некий голос,

что нисходит свыше.

* * *

И опечаленность, и благодать

Я безраздельно причислю

К осени, чтоб,

как листвою, шуршать

Ворохом собственных мыслей.

В них растворяется поезд

ночной,

Женщины свет невесомый,

Что проницает, как луч

осевой,

Круг моего окоема.

Той, что приходит,

когда не зовут,

И неуживчивой в спорах,

Что покидает,

когда ее ждут,

От расставанья с которой

Мчишься куда-то сквозь

ветер и свист

Слов, себе данных, не помня,

Словно безбашенный

мотоциклист,

Пересекающий полночь.

Все в перспективе,

утратившей высь,

Если не мелко, то плоско.

Как обстоятельства,

переплелись

Улицы на перекрестках.

Жизнь разложить бы

по полочкам, но

Снова отколет коленце.

Все справедливо, не ясно одно:

Чем успокоится сердце…

Рассветное

Это время короткое,

словно тост,

Промелькнуло

праздничным серпантином:

Было раннее таянье

льдистых звезд.

В филармонии утреннее

пианино

Не заснет.

Кто-то там, за витражным

стеклом,

Непокоясь, по-птичьи мотая

шеей,

Шлет послание звуками

в чей-то альбом,

О любви по-другому сказать

не умея,

Городского уклада нарушив

статью,

Не желая, не думая

остановиться,

Он нежданную осень

играет свою:

Как легло – так идет,

как идет – так ложится.

Больше музыки этой не слышал

никто,

Разве только лишь листья

в оранжевой дрожи,

Разве лишь промелькнувшее

мимо авто,

Или вброд эту ночь

перешедший прохожий.

* * *

Если ты не поёшь,

ты – грустна,

Если снова запела, ты – птица,

Что не ведает,

где приземлится,

И не знает, кому суждена.

Гомон тысяч гнездовий и стай

Сочетала ты в песне,

в которой

Никогда не бывает повтора, –

С ней бы длился до осени май,

Легким ветром крыла теребя.

Предавалась ты пенью всецело.

Я безмолвствовал,

как ты велела,

Чтобы слушать

мне только тебя

И призывно текущую речь.

Но тогда я тебя наудачу

Отпустил, потому что иначе

Я свой голос не смог

бы сберечь.