Цветы Голгофы, я вам не родня

У него был темный огонь внутри. И пронзительная музыка. Фото из архива Реммы Арштейн

Это, кстати, первая ласточка новой серии – отдельный авторский сборник в рамках проекта «Поэты литературных чтений «Они ушли. Они остались», книжка погибшего в 18 лет поэта Владимира Полетаева (1951–1970). Составители говорят, что были ведомы прежде всего текстологическими побуждениями: к ним в руки случайно попал архив поэта и нашелся хранитель архива, готовый бережно работать с его наследием. Ну как тут не взять на себя труд издания? Особенно учитывая то, что первая книга юноши, покончившего жизнь самоубийством, увидевшая свет в тбилисском издательстве (Грузия – отдельная тема в творчестве Полетаева, очень он ее любил, много переводил грузинских поэтов), была сильно искажена правками. Составители ее, среди которых, между прочим, поэт Олег Чухонцев, пошли на сознательные искажения: объединили некоторые стихи в циклы, не предполагавшиеся автором. Ну и ладно, это простительно. Вероятно, это было сделано для того, чтобы книга вообще могла выйти в непростое советское время. Об этом с беспощадной правдивостью пишет литературовед Марина Кудимова в послесловии к подборке Полетаева в антологии «Уйти. Остаться. Жить»: «Я хорошо помню, каким событием стало это издание, по-советски аскетичное, лишенное полиграфических изысков, в Грузии и России. О нем много говорили и писали, тщательно избегая темы самоубийства и во всех подробностях шепчась на эту тему на еще остававшимися символом уходящей эпохи кухнях. «Тихонько, шепотом говорили в семье о трагедии», – свидетельствует родственница Гершензонов-Полетаевых». И пишет о причинах подобного шепота: «После Фадеева любой факт нестандартной, нарушающей «правила» смерти известного человека причислялся к компрометирующему основы советского строя». Необычная судьба поэта захватывает и побуждает гадать, что привело к трагическому исходу. Впрочем, что теперь‑то гадать, раз точных версий нет? Знающие его говорят, что трагической гибели ничего не предвещало: успешный, влюбленный в жизнь, ярко дебютировавший в «Московском комсомольце». Феноменально одаренный. Оставивший глобальное творческое наследие – куда больше, чем вошло в эту увесистую (150 страниц плюс красивые цветные вкладки) книгу. И переводы, переводы – обязательно обратите внимание на переводы, потрясающие: тут и Рильке, и Юлиан Тувим, и подзабытые болгарские, польские, украинские поэты, перечитать которых эта книга – отличный повод. Интересна переписка Полетаева с девочкой из Таджикистана Аллой Каюмовой – там много социологических деталей, есть сведения о современном ребятам литературном процессе конца 60‑х, встречаются и такие забавные по нашим временам вещи: «Книги лучших современных поэтов‑лириков (а их у нас не так уж мало – например Вознесенский, Ахмадулина, Юнна Мориц и другие) издаются мизерными тиражами: 10 000 экземпляров; 25 000 экземпляров, в крайнем случае – 50 000 экземпляров, и те книги, которые издаются, достать даже в Москве почти невозможно».

Владимир Полетаев. Прозрачный циферблат: стихотворения, переводы, эссе, письма / Сост. Б. Кутенков, Н. Милешкин, Е. Семенова. – М.: ЛитГОСТ, 2019. – 150 с. (Поэты литературных чтений «Они ушли. Они остались»)