Цикады среди белых яблок

World Poetry Almanac. 2015–2016. 10th Anniversary. Special Edition / Editor-in-chief Hadaa Sendoo.  – Ulaanbaator, 2018.  – 240 pp Всемирный альманах поэзии. 2015–2016. 10-я годовщина. Специальный выпуск / Гл. ред. Хадаа Сендоо. – Улан-Батор, 2018. – 240 с.

Не так уж много новостей притекает к нам в этом информопатическом веке из тихой Монголии, а тем более – бумажно-литературных. Но вот новинка, способная разом утолить глубокий странознательный голод и надолго заинтересовать: специальный, юбилейный выпуск «Всемирного альманаха поэзии», который подвижнически издает и редактирует в Улан-Баторе поэт Хадаа Сендоо.

Рабочий язык-нивелир альманаха – по логичной неизбежности – английский, что ничуть не сужает обзор поэтического поля: для поэтов мира писать по-английски стало привычно, а кто-то практикует автоперевод либо доверяется коллегам-друзьям. Потому вполне уютно друг возле друга 116 представителям 77 стран (числа гордо указаны на титуле), обращенным к читателю не только портретиками и именами (подчас труднозвучными и забавными: китаец Ю Куйчао избрал себе ник «Картофельные братья»), но и микробиографиями. Парад-алле по праву открывают недавно ушедшие нобелиат-космополит Дерек Уолкотт, француз Ив Бонфуа, персиянка Симин Бехбахани и здравствующий ветеран – кореец Ко Ан, а замыкают родившиеся в 80-х, например 32-летняя киевлянка Виктория Черняховская. Намеренно или импульсивно, но составитель, кажется, старается деликатно блюсти гендерный баланс (поэтессам осталась малость, чтобы отвоевать ровно половину реестра авторов); оно не зря: взор притягивают и лица, и строчки молодой алжирки Варды аль Барбар, бангладешки Таслимы Насрин, малайзийки Софии Назним, туниски Инес аль Аббаси. Девятеро россиян образуют самую крупную группу («серебро» делят китайцы и голландцы); да и в постоянной редколлегии двое из девяти – москвичи (Елена Кацюба, Константин Кедров-Челищев). А если учесть подкрепление со стороны экс-советских республик (это Азербайджан, Эстония, Грузия, Казахстан, Киргизстан, Литва, Таджикистан, Украина, Узбекистан), можно возликовать: пятая часть мировой поэзии сейчас – плоды родного для нас древа.

Хотя альманах украшают роскошные цветные фото монгольских степей и озер, его поэты едва ли числят себя пристальными природоверцами, больше склоняясь к то меланхоличной, то самовзыскательной интроспекции. Ее инструментом служит универсальный верлибр, допускающий очень редкие исключения: попытка рифмовки есть у кенийца Александра Ндериту, еще у некоторых – рифменные рудименты. Даже рубаи таджички Фарзоны даны в белом переводе Рахима Карима. Процитировать хочется японца Таникаву Сюнтаро (по английской квазиверсии): «И.// Когда приходит лето/ цикады/ поют опять.// Фейерверки/ вмерзают/ в мою память.// Дальние страны/ размыты/ но вселенная// прямо у вас перед носом./ Какое счастье/ что люди// вольны умирать/ позади оставляя/ лишь союз/ «и».

И – уже с аутентичного английского – американца Дональда Холла «Белые яблоки»: «Спустя неделю со смерти отца/ я проснулся с его голосом в ушах/ я присел на постели// затаил дыханье/ и уставился в серую закрытую дверь// белые яблоки и вкус камня// если он позовет вновь/ я надену пальто и галоши».

Кроме стихов, страницы альманаха отданы поэтологическим эссе (о кочевой душе монголов размышляет штатовский литературовед Пол Скотт Деррик), рецензиям (Махфузуль Хасиб Чаудхурук пишет о поэзии бангладешца Хелаля Хафиза), интервью (на вопросы редакции отвечает канадская поэтесса Бернис Левер), аналитике (профессор Кембриджа Антонио Квадрадо-Фернандез оценивает стихи Хадаа Сендоо).