Москвичку хочется убить

Мне нравится, что на дворе июль... Фото Евгения Никитина

За один только год в поэтической серии издательства «СТиХИ» вышло уже 10 книг непохожих друг на друга авторов. Среди них такие имена, как Юрий Казарин, Игорь Караулов, Андрей Пермяков. Хочется, однако, обратить внимание на двух поэтов, представляющих полюса замысла редактора, – Максима Жукова и Аллу Поспелову.

Провокационная уже по названию, книга Максима Жукова при внимательном прочтении оказывается не такой простой. Ниша Родионова и Емелина читателю известна, но у Жукова он обнаружит второе дно, свое послевкусие. Здесь его уместно сравнить с однофамильцем Вадимом Жуковым (он же – Автоном Доветров). Помимо обсценной лексики, «жесткой поэзии» и приниженности образов персонажей лирический герой книги проявляет характерную двойственность или гибкость. Его сентенции по поводу увиденной москвички с чернокожым мужчиной – сперва вызывает возмущение, а затем – жалость к последнему:

…Москвичку хочется убить!

А негра взять да пожалеть. 

<…>

Как он намучается с ней; 

какого лиха хватит, и

В горниле расовых страстей, 

бесплодных споров посреди,

Среди скинхедов и опричь;

средь понуканий бесперечь;

Он будет жить, 

как черный сыч; 

и слушать нашу злую речь…

Чтобы под конец:

Дожив до старческих седин,

осилив тысячи проблем, 

Не осознав первопричин, 

он ласты склеит, прежде чем –

Не фунт изюму в нифелях, 

– как на духу, как по канве,

Напишет правнук на полях: 

«Я помню чудное мгнове...»

Максим Жуков. Как полный * * *: Сборник стихотворений.  – М.: СТиХИ, 2018. – 82 с. (Срез. Книга шестая. Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт»).

Москвич Жуков переносит лирического героя из столицы в провинцию, из богемного праздного созерцания к злачным и темным местам, в горячие точки и переломные трагические события постсоветской истории. Защита Белого дома, ночи на площади Трех вокзалов, трагические дорожные истории преподносятся читателю с вызовом: «Нет, ты полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит». Такая маргинальность объясняется внутренним трагизмом героев, юность которых выпала на смутные 90-е. Их речь всегда ранит, но именно она – попытка «не заплутать, как свет в зеркалах»; она же – невыполненные обещания, несбывшиеся надежды, эти диковинные призраки прошлого, упорно твердящие о себе. Аллюзии к Мандельштаму и Вертинскому вперемешку с арго, российский ресторанный и дорожный быт наводят на мысль о существовании героев между двумя эпохами, двумя Россиями – ушедшей и возникающей. Причем герои эти на поверку оказываются не лишними людьми, но вполне жизнеспособными личностями, каждый со своей правдой и яркой личной страницей.

Интересно проследить за эволюцией авторского письма – в книге собраны тексты, начиная с 90-х и заканчивая недавно написанными. Ранние стихи – их отличают строгая силлаботоника, мелос и лиризм – вполне созвучны балладам Ивана Жданова:

…Напиши пару фраз 

о моем неудавшемся жесте,

О моей неудавшейся паре 

ритмических па,

О свободе писать... Но свобода

танцует на месте,

И, порою, лишь там, 

где танцует на месте толпа.

Уходящая вглубь, оживает 

под кожным покровом

Вся венозная сеть, и сетчатка

не чувствует свет.

Все, что было во мне, все, 

что будет, останется... 

Словом,

Напечатай меня

Так, как будто меня уже нет.

Поздние стихи при этом, как будто специально написанные для участия в слэме, не утратили раннего лиризма.

Алла Поспелова. Цветы и песни: Сборник стихотворений. – М.: СТиХИ, 2018. – 82 с. (Срез. Книга седьмая. Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт»).

Книга Аллы Поспеловой – по замыслу своего рода подношение богу Солнца, которому коренное население Месоамерики приносило в жертву песни и цветы. Книга делится на две части: Цветы (пространство внутреннее) – лирика, личные переживания, и Песни (пространство внешнее) – метафизика и онтологические рассуждения. Первая часть – более сдержанная и камерная; ее можно назвать своеобразным микрокосмосом, где автор определяет себя через взаимоотношения с близкими людьми:

Как тяжело нам в разных 

городах,

На разных полюсах, в мирах,

планетах...

Твоя любовь... – нет, не любовь,

а страх,

Но я и раньше помнила 

об этом.

Твоя любовь... – нет, не любовь,

а лень,

Удобство, праздность... 

разницу я знаю.

Но ударяя тело о кремень,

Я по крупицам счастье 

высекаю…

Вторая часть заметно жестче и драматичнее, но именно здесь раскрывается автор целиком – окончательно и бескомпромиссно, делая картину полной:

Это кажется только сначала,

Что мы просто играем 

в слова –

Тихо стих отойдет 

от причала –

Звонко с плахи слетит 

голова.

Собственно, замысел книги – благодарность миру, создавшему нас, можно считать удавшимся, если в макрокосмосе, полном противоречий, вызовов, соблазнов и тягот, мы наконец находим точку опоры, то главное, на чем и строится наша реальность:

Мне нравится, что на дворе

июль,

Цветут цветы и пахнет 

спелым хлебом,

И марева тяжелый плотный

тюль,

И ничего не нужно, кроме неба…

Ритмически и по настроению стихотворение созвучно с ахматовскому «Я научилась просто, мудро жить…»

Выступления авторов этой серии проходили в Москве, Санкт-Петербурге, Симферополе, Екатеринбурге, Казани, Саратове и других городах, вызывая неизменный интерес.