Не читай мне псалмы, почитай Мандельштама…

Территория мнимых побед... Фото автора

Вот что пишет об авторе книжки живущий, насколько я знаю, в Нью-Йорке поэт Бахыт Кенжеев: «С большим вниманием слежу за стремительным развитием поэзии Тариэла Цхварадзе. Он начал писать поздно, но с юношеским пылом успешно наверстывает упущенное время. Впрочем, почему упущенное? Оно ушло на совершенствование личности поэта». А вот мнение поэта Александра Кабанова (он живет, если не ошибаюсь, в Киеве): «Читателю этой книги предстоит увлекательное путешествие в мир человека, который не только не разучился любить людей и ценить жизнь, но и постоянно преодолевает себя, растет над собой, вытаскивает себя и свои тексты, как Мюнхгаузен, за волосы, вместе с лошадью – из рутинного болота бытия».

Вадим Месяц, поэт и прозаик, пишет об авторе в предисловии довольно туманно: «Тариэл Цхварадзе начинает писать стихи в зрелом возрасте. В 53 года. До этого – трудная судьба, далекая от изящной словесности. По масштабности – античный или библейский сюжет. Сказка…»

Тариэл Цхварадзе. Город святой. – М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2018. – 100 с.

Тариэл Цхварадзе и впрямь человек уже немолодой (1957 г.р.), а вот поэтом его вполне можно назвать и молодым. Другое дело, что в аннотации сказано: «Русский Гулливер» представляет первый сборник стихов Тариэла Цхварадзе, поэта из Грузии, пишущего на русском языке». А на последней странице обложки утверждается, что он «автор четырех поэтических сборников».

О жизни же его, о его сказке с трудной судьбой прекрасно и подробно говорят стихи.

Ну, здравствуй, мама. Этим летом

мой БТР в ночном дозоре,

на берег вполз перед рассветом,

и я, представь, увидел море!

Или:

И теперь вот из только что изданной книжки

я стихи по пивнушкам читаю в порту,

только знаешь, Муренок, запретка и вышки

до сих пор часто снятся… В холодном поту

подскочу среди ночи, и долго еще я

не могу разобраться спросонья никак:

это я так страдаю сейчас с перепоя –

или в Коми мотаю опять четвертак.

Я с автором не знаком, не знаю, где у него лирический герой, а где он сам. Да мне и не надо. Я бы прежде всего сравнил Цхварадзе с поэтом из Твери Евгением Карасевым. Про него я точно знаю, что он значительную часть жизни провел в тюрьмах и лагерях (никакой политики) и что поэт он отменный. Стихи Цхварадзе, признаюсь, мне тоже очень близки. Ну а как быть, когда открываешь наугад, а там такое: «Я буду пить до поздней ночи водку/ в каком-то второсортном кабаке/ и под конец, сорвав с души обертку –/ пущу ее по залу налегке…»? Да, Высоцкий и Есенин лезут тут из всех щелей. Только что тут плохого? Ну кроме того, что хочется читать вслух навзрыд, а слушая, пить и плакать.

А налей-ка мне, батюшка, в чашку кагора,

ты же видишь, как руки от горькой дрожат,

отдохну тут немного в прохладе собора

и продолжу свой путь, укрепившись стократ.

Не читай мне псалмы, почитай Мандельштама…

Ну то есть вы понимаете? Не кагора душа взыскует, душа взыскует поэзии, того же Мандельштама. Хотя и псалмы – тоже, конечно, стихи. Но взыскующий человек – он точен в своих формулировках.

Помолюсь, авось отпустит

хоть на время эта боль,

а в графе – грехи, допустим,

вместо ста поставят ноль

…

Регистрация навеки –

слева ад, а справа рай,

просто все без подоплеки –

человечек выбирай.

Помолился, ну и ладно –

Бог не выдаст, черт не съест,

и хоть это так накладно,

до конца неси свой крест.

Молодые поэты часто пишут о смерти. Иногда просто кокетничают, чаще не знают, о чем писать, но хочется им чего-то мрачного и красивого. Тут случай другой. Цхварадзе знает, о чем писать, и знает, о чем пишет. Не ищет красивостей, а если получается мрачно, то лишь потому что – жизнь такая. Да и она уже во многом прошла, а другой не будет.

Тариэл Цхварадзе пишет не только о себе и про себя. У него много зарисовок с натуры («А у тамбура кто-то на драку/ лезет лишь за водяры глоток,/ и метелит уже бедолагу/ пара кирзовых, жестких сапог…»), его волнует то, что и всех, просто он говорит всегда по-своему: «Персональный Христос – это круто,/ в доску свой, абсолютно ручной!..»

Если бы меня попросили характеризовать его стихи одним словом, я бы выбрал слово «разговоры». У него, конечно, все больше монологи, но перед нами именно разговоры. Застольные и нет, по душам и не очень. Чаще всего всерьез и с надрывом, но не всегда. Есть и классическая «гражданская лирика»:

В клочья рваная, 

искореженная,

не нашедшая теплый ночлег,

подчистую перезаложенная

по ломбардам и банкам навек.

Обнищавшая, Богом 

забытая,

упакованная в «секонхенд»,

много раз оскорбленная, 

битая –

территория мнимых 

побед.

Только такой гражданской лирике почему-то веришь, хотя что тут удивительного? Коротко, верно, хорошо. Такая и должна быть гражданская лирика. Если без кавычек.