Пока ты пишешь, мир идет ко дну

Пчелы возятся с тенью цветочной. Исаак Левитан. Пчельник. 1880-е. Частное собрание

Один из самых сложных литературных жанров, пожалуй, трагикомический. Вызвать у читателя грустную улыбку, оставить на сердце светлую печаль, разбавленную здоровой толикой юмора, – с этой задачей справиться очень непросто, и чтобы взяться за нее, надо набраться смелости. Автор поэтического сборника «Галлюцинариум» Изяслав Винтерман как раз из таких. Трагикомические нотки звучат во многих его стихотворениях, смешивая забавное с драматичным, низменное – с возвышенным, повседневное – с трансцендентным. И, что действительно подкупает, автор не страдает претенциозностью, умело и к месту подтрунивая над самим собой:

Пока ты пишешь, мир идет 

ко дну.

Не забывай о месте и о мере

волшебных строк 

(не нужных никому)

в неповторимой 

авторской манере.

Стихи в сборнике отличаются авангардностью. Здесь много смутных, если не сказать сюрреалистичных образов, и название книги – «Галлюцинариум» – достаточно точно отображает ее содержание. Мы как будто немного погружаемся в сон – сон, который снится автору. В то же время многие из этих образов воспринимаются на интуитивном уровне и по сути весьма точны. «На опушке пустыни колеблется дом./ Пчелы возятся с тенью цветочной…», и вот мы уже ощущаем атмосферу зноя, исходящего от разогретой земли дрожащими струями воздуха, и в них в отдалении колеблются строения и предметы. А вот немного о любви:

Изяслав Винтерман. Галлюцинариум.   – М.: Воймега, 2017. – 802 с.

Заливая все пазухи, все этажи,

изгибаясь в какой-нибудь 

форме,

солнце вплавлено в женщину –

мне с нею жить

и поддерживать линии 

в норме.

Так я не изогнусь, 

так я не поплыву.

И, сходя с каждой солнца 

ступени,

как с ума, – не захочется 

августу-льву

рвать на части 

меня постепенно…

Сюрреалистическая подача позволяет сконцентрироваться на настроении, подсознательных ощущениях автора. В своих стихах Изяслав Винтерман большое внимание уделяет деталям окружающего мира, искажая их и преобразуя в галлюцинацию в своей «неповторимой авторской манере». И каждый раз мы ловим настроение и им проникаемся:

Серый дым на голых ветках,

облака – дымы.

Ветер клочьями на веках –

веки подыми!

Не давай свои советы –

вспышками дугой.

Только холод нам и светит,

греет свет другой:

в бледных искрах, 

синим снегом –

нет такой зимы…

Разомкнув объятья с небом,

выпадем людьми.

Приведенное стихотворение – это как раз тот случай, когда обыденность соединяется у автора с трансцендентностью. Размышляя о конечности бытия, человек приходит к теме перерождения, момента соединения с небом, из которого он однажды вышел и из которого, возможно, вновь «выпадет человеком». Так ли это? Кто знает…