Храм улитки

Алла Арцис. Зимородок. – М.: Ridero, 2017. – 200 с.

Геральдические корни поэтического опыта Аллы Арцис прослеживаются от сотворения мира до узнаваемых исторических событий:

…А там – безудержная синь,

Шумят оливы, и пшеница

Сама родит: лишь зерна 

кинь –

И колосится, колосится,

И пальмы зреют… и резон

Для заунывного рефрена:

Уже вещает Марк Катон

О разрушенье Карфагена.

Завет – навет – погром – 

исход –

Код, отработанный веками:

Кто смерть посеет – тот 

пожнет

Тяжелой славы жженый 

камень.

Далее корни ее поэтики пересекают все границы просматриваемого времени и погружаются в современное мироустройство, которое ее и увлекает, и отпугивает одновременно:

На ковер из цветущего рапса,

На огни, что мелькают, 

маня…

Из земного привычного 

рабства,

Самолет, ты выводишь 

меня…

…Опершись на могучие спины,

Спит земля, и видать с высоты,

Как качают ее исполины –

Черепахи, слоны и киты…

Примером отпугивания лирического героя может служить стихотворение «Улитка», состоящее из двух частей. В первой части ее лирическая героиня признается: «…Я майского меньше листка,/ Мне достаточно храма улитки».

А во второй части она осознает весь свой путь, который не вполне устраивает ее в силу того, что масштаб достигнутого не совсем тот. Обратите внимание на красоту слога, аллитерации, мерцающую игру мысли:

Едва плетется мой обоз 

улиточный,

Хватаюсь я за торбу, за арбу,

Барон и раб, и весь мой труд

убыточный,

И весь мой скарб 

на собственном горбу.

А ведь именно так может подумать каждый из нас, озираясь на пройденную жизнь. Такие стихи честны и не оправдывают позицию лирического героя, избравшего замкнутый мир храма улитки.

Андрей Платонов писал: «История идет по такому пути, что мысль все более развивается за счет чувства. И близко то время, когда сознание окончательно затмит всякое чувство в человеке, пол главным образом. Водворение царства сознания на месте теперешнего царства чувства – вот смысл приближающегося будущего».

На территории искусства свои закономерности, и житейская правота вынуждена уступать место правоте образности, лаконичности. Никто не будет выяснять причин возникновения произведения. Вы живете своей жизнью. Стихотворение – своей.

Слово, что было в начале,

Сгинуло в толще песков.

Как же Тебя величали:

Яхве, Аллах, Саваоф?

От обретенья скрижалей –

Вплоть до финала времен –

Славили и устрашали

Самым святым из имен.

Алла Арцис всю жизнь работала со словом. Знаю ее, молодого архитектора, взявшегося писать стихи, еще с доперестроечных времен. Разговор о работе над книгой возникал не однажды. И вот только теперь, мне думается, она справилась с поставленной задачей и смогла переломить ситуацию в пользу выхода к морю, то есть выхода к большой читательской аудитории. Но мало выйти к морю, надо еще поймать волну, чтобы быть на гребне всеобщего внимания. В современной жизни это само по себе маловероятно, но кто знает...

Да и смысл жизни ограничен вещественным началом, а потому сведен на нет. Такого человека надо срочно лечить поэзией, живописью, музыкой. Мы хорошо знаем, во что выливаются непомерное стяжательство и жажда бесконтрольной власти:

От сотворенья Вселенной

К пламени адских печей

Нас привели вдохновенно

В сладости пышных речей.

Так поэзию и надо воспринимать – на уровне поэзии. Алла Арцис берет предметную часть, ее материальный эквивалент и на конкретных обозначениях строит свое суждение:

Тащу покорно эту ношу 

бренную,

Покуда не останусь налегке,

И целый мир, огромную 

Вселенную,

Я умещаю на одном листке…

Алла Арцис – натура утонченная, воспринимающая все сезонные изменения в природе, в поведении птиц, в их голосах. Ей не чуждо осознание того, что происходит со временем, отпущенным так скупо, что приходится быть внимательной к каждому мгновению, ускользающему из поля зрения… И отношение лирической ее героини к чистому ручью, к ростку, пробившемуся из оттаявшей земли, к певчей птице, заходящейся в восторженных трелях.