Как я хочу, чтоб строчки эти…

Как я хочу, чтоб строчки эти

Забыли, что они слова,

А стали небо, крыши, ветер,

Сырых бульваров дерева!

Чтоб из распахнутой страницы,

Как из открытого окна,

Раздался свет, запели птицы,

Дохнула жизни глубина.

Вот вспомнила я эти стихи Владимира Соколова и поняла, что вспомнила не случайно. Каждый раз, когда я читаю стихи, которые мне нравятся, я думаю: «Вот сейчас закрою книгу и тем самым запру в ней живые строки. И будут они там задыхаться, пока кто-нибудь их не расколдует, снова открыв книгу». «Распахнутая страница» – предел мечтаний. Но часто ли такое случается?

Часто ли появляется повод открыть книгу и перечесть стихи? Везет тем, у кого хорошая память на стихи. У меня – плохая. Поэтому во мне живут не стихи, а лишь отдельные строки. А чаще даже некая бессловесная аура. А стихам жить хочется, как и всему живому. В чем-то они, конечно, счастливее поэта. Поэту непременно отмерен земной срок, а стихи могут жить вечно. Но как? В книгах, которые пылятся на полках? В чьей-то памяти? Вот поэт и пишет: «Как я хочу, чтоб строчки эти забыли, что они слова...», и стали тем, что нельзя упрятать под обложку, запереть и забыть. То есть ветром, деревом, птицей.

Но зачем тогда было огород городить, превращая стихию в слова? А затем, что есть те, кого почему-то тянет переплавлять в слова все на свете. И есть те, кому сочетание слов «сырые бульвары» говорит больше, чем просто сырые бульвары, по которым топают ножки. Есть те, кто гораздо лучше чувствует дыхание и глубину жизни через стихи. В соколовских стихах глубина возникает, по-моему, благодаря глаголу «дохнула», а ширь и высь – благодаря эпитету «распахнутый».

А еще стихи могут играть роль путеводителя или указки. Или, если не бояться говорить красиво, волшебной палочки. Шли бы мы себе и шли в ветреный день под дождем и под небом и думали бы свою трудную думу. И вдруг коснулась всего этого волшебная палочка, и «дохнула жизни глубина», и «раздался свет», а «из распахнутой страницы» вылетели птицы.

Насколько была бы осмысленней и нарядней жизнь, если бы мы не расставались со стихами. Но возможно ли это?

Когда белье летит, оно-таки летит!

Так рвется в небеса, что отпустите птицу!

Всего-то пара брюк и всяческий петит –

Кому о них жалеть? Пустите, раз летится!..

(Геннадий Русаков)

О чем это, господи? О том, что на веревке висит белье и его раздувает ветер. И вот у нас на глазах проза жизни превращается в поэзию, а значит, в праздник.

чтобы липа к платформе вплотную

обязательно чтобы сирень

от которой неделю-другую

ежегодно мозги набекрень

и вселенная всенепременно

по дороге с попойки домой

раскрывается тайной мгновенной

над садовой иной головой

хорошо бы для полного счастья

запах масляной краски и пусть

прошумит городское ненастье

и т.д. и т.п. наизусть

...

(Сергей Гандлевский)

Вот наоткрывала Америк. Повторила то, что и без меня известно. Все и так могут отличить прозу от стихов и рутину от праздников. Но я взялась писать по совсем другой причине: я все думаю, как сделать стихи неотъемлемой частью жизни, чем-то, что растворено в воздухе, которым дышим. Ведь жить-то со стихами куда легче, чем без них. Потому что стихи позволяют часть земного пути пролететь по воздуху. Элевация – так это, кажется, называется.

Я понимаю, что руководило Бродским, когда он предлагал продавать сборники стихов в супермаркетах и класть на тумбочку в гостиницах, как Библию. Другими словами, насаждать. Но хорошо ли это? Ведь те стихи, что в нас впихивали в школе, отвращали. Так что же делать? Не знаю. Знаю только, что жаль стихи, которые, даже будучи изданными и собранными в книжку, проводят большую часть жизни взаперти (смотри выше), и жаль нас, живущих без стихов. Как нас соединить, при этом не насильно, а только на добровольных началах? Есть идеи? Весь Интернет полнится информацией о чудодейственных средствах от того, другого, третьего: что-то надо подсушить, что-то залить кипятком и потом остудить и принимать по чайной ложке до или после. А я предлагаю свое: стихи. Выпустить их на волю, чтоб они летали и залетали к нам в окно или сразу в душу. Насколько праздничней была бы жизнь.

Как это сделать, ума не приложу. Наверное, мой вопрос похож на тот, что задает сам себе норштейновский Ёжик – как, мол, не тонет в тумане Белая Лошадь? А поэзия – она и есть Белая Лошадь (синоним счастья, любви и прочих чудес).

Вот сетую, что стихи заперты в книгах, но и книги-то ценой по 500 рублей недоступны сегодня. А когда-то в начале перестройки выходили хорошие вещи массовым тиражом в издательстве «Огонёк» и стоили копейки. Может, хотя бы к этому вернуться? Говорят, что задать вопрос – уже полдела. Дай бог!

У нас трудная жизнь, но хорошая поэзия, которая может немного облегчить эту жизнь и даже хоть ненадолго нас осчастливить.