Евгений Лесин
Без Емелина сегодня русскому читателю трудно не впасть в отчаяние. Фото Владимира Захарина
Очередной сборник московского поэта Всеволода Емелина, лауреата премии «Нонконформизм-2013», составлен, как нередко бывает, наподобие «избранного». В книжку входят стихи последних лет и совсем новые. Емелин – автор востребованный. Его любят, что бывает сейчас особенно редко, даже те, кто совершенно не разделяет его политические взгляды.
В принципе я, конечно, говорю чушь. У поэта не может быть «политических взглядов», не надо ему революций. Но у авторов откровенно актуальных, таких как Емелин, прямое политическое высказывание неизбежно. И вот, условно говоря, «ватники» и «укропы» читают его стихи, ни один из них с ним полностью не согласен, и ничего, терпят. Нравится. И не только потому что «стихи выше». Просто Емелина можно читать «в лоб» (что-то типа: «я рабочий паренек с окраины, не люблю буржуев, я такой же, как вы, пьющий и несчастный»), а можно искать «вторые смыслы», двойное дно и пр. А они у него есть. Он паренек хоть и «рабочий», но образованный, грамотный и подкованный. Тут как с Лениным или, например, Пушкиным. Или что там сейчас в РФ непогрешимая истина? Что-то религиозное, наверное. Вот и у Емелина всегда можно найти то, что соответствует вашему настроению или политической злобе дня. Емелин для русского читателя сегодня – как водка для алкоголика. Впрочем, кто сегодня еще читает-то, кроме нас, алкашей? Теперь о злобе дня. Выражение многим не нравится, но поэт, я считаю, никому не обязан быть добрым. А действительность нынешняя вообще такова, что я скажу так: берегите поэтов. Берегите, граждане, но и сами берегитесь.
Отзвучала звонкая гитара.
И пора ответить за базар.
Отберите орден у Макара –
Не подходит к ордену Макар.
(…)
Мнение об этом об вопросе
Высказал в Госдуме депутат:
Есть у нас
фашист-орденоносец,
Нужно отобрать награды взад.
 |
| Всеволод Емелин.
Смерти героев. – М.: РИПОЛ классик, 2015. – 120 с. (Новая классика/ Novum classik/ Poetry). |
Ну, аллюзии вы, о мой образованный читатель, конечно, найдете сразу, и не только из Высоцкого и Зощенко, но ведь дело здесь в другом: автор уходит от ответа на вопрос, который сам и задает. Емелин требует от читателя прямого и простого ответа на довольно сложный и двусмысленный вопрос. А сам, разумеется, постоянно путается в показаниях. Запутывает следствие. Как там у поэта Чемоданова? Я буду все отрицать. Или у того же Высоцкого? От протокола откажусь при встрече с адвокатом.
Адвокаты у Емелина есть. Он не дьявол, но адвокаты у него есть. И знаменитые слова Мандельштама о Есенине звучат из всех строчек, например, такого стихотворения Емелина:
Я не сбивал малайских
самолетов,
Не пробовал хамон и пармезан,
Меня атаковала не пехота,
А свой родной дворовый
хулиган.
Я не был ни стукач,
ни уголовник,
Я не был ни маньяк,
ни педофил,
И даже самой маленькой
часовни
Я на своем веку не развалил.
Не опускал несчастных
по темницам,
Не нападал с ножом из-за
угла…
Именно Мандельштам, который, видимо, не зря почувствовал, что каждый второй только и норовит расстреливать и опускать «несчастных по темницам», а не сам Есенин, который пропел данную строчку, чирикнул, не поняв ее ужас, да и улетел. Впрочем, Емелин, как и близкие ему Галич и Саша Черный, поэт скорее трагикомический. Ему страшно, но читателя он бережет, не дает впасть в отчаяние. Как бы ни была ужасна ситуация, она еще и абсурдна, еще и смешна.
Собирались ополченцы
В православные полки,
Осетины и чеченцы
И донские казаки.
(…)
Чтоб ответить западенцам
На прозападный их курс,
Чтобы степи под Донецком
Не топтал Кончита Вурст.
Страшно вам, птицы? Хотите, небось, разлететься, кто куда? Да поздно. Сейчас каждую из вас – бац! – из пулемета. И все попадаете. А вас потом танком или бульдозером. Потому что зло является настоящим, подлинным злом, когда оно еще и бессмысленно, а не только, когда беспощадно. Что делать? А ничего не делать.
Нам уже ничего не страшно
Среди истин всегда живых,
Нас рождали под звуки
маршей
И схоронят тоже под них.
(…)
Эта линия Кольцевая,
Что ни станция, то вокзал.
Одного я не понимаю:
Кто ту музыку заказал?
Помолюсь усталому Богу:
«Вразуми, спаси, помоги…»
И надел на правую ногу
Я кроссовку с левой ноги.
А что бог, спросите? Не дает ответа. Он же у нас, как народ, – безмолвствует. Правда, если уж поднимет голову, то мало не покажется. И лучше в ту пору прекрасную нам быть где-нибудь далеко. Мы-то не опускали несчастных по темницам.
