Светлана Хромова  |
| Наталья Полякова.
Радио скворешен. – М.: Воймега, 2016. – 72 с. |
Наталья Полякова не новичок в литературном мире. Перед нами автор поэтических книг «Клюква слов» (2011), «Сага о московском пешеходе» (2012), лауреат Премии имени Риммы Казаковой (2009). Как и в предыдущих сборниках, в пространстве новой книги автор смотрит на мир под особым углом. Говорит ли Наталья Полякова о любви, о детстве и доме, о жизненном пути человека, с одной стороны – это принятие судьбы и даже некоторое смирение, с другой – твердая позиция внутреннего лирического «я». Стихи Поляковой узнаваемы интонационно и стилистически. Помимо медитативной интонации они дают четкий предметный видеоряд, в котором личностная глубина и простые точные слова сочетаются с яркой, художественной образностью. Яростная сдержанность – вот, на мой взгляд, одна из ярких черт этого автора.
Дождь такой, что настурцию
не спасти.
Ночь такая, что… ночь
такая…
Снасти рвет, и страсть
одолжает расти,
Как живая.
Облака захватывают восток
Обложными кручеными
грозовыми…
Птицей рвется из рук платок
За ними.
– Белый хлопок в прохладной
горсти,
По себе не отыщешь стаю.
Отпустить тебя?
– Отпусти.
– Отпускаю.
Не стремясь говорить глобально – сразу и обо всем, автор тем не менее разворачивает перед нами различные планы человеческой жизни, в которых чувствуется простая правда слова, заставляющая нас забывать об искусственности литературных приемов. Скорее тут работает спонтанная стихия поэтического сознания, органично создающая стихотворные формы речи.
На балконе у дедушки мастерская. Заточка ножей и ножниц.
Так военного летчика жизнь приручала – пересевшего на запорожец.
Так жили, так водку пили, так в горле першили крепкие папиросы.
И меня под мальчика стригли – все лучше, чем жидкие косы.
А я и рада, и, челку смахнув со лба, тугие крутила педали
И дедушку обгоняла. И открывались с моста иные, озерные дали.
Я слышала сзади веселый звонок – он следовал всюду за мною.
Пока не замолк. Пока не замолк. Пока не замолк за спиною.
Простые ясные образы в, казалось бы, не самых важных жизненных обстоятельствах, узнаваемых тем не менее каждым человеком, становятся в стихах ключевыми. Они, словно атланты, держат образный мир стихов. И это неудивительно – ведь жизнь по большому счету на самом деле складывается из мелочей. Внутренняя сила, с которой лирическая героиня держит удар этого мира, заметна в каждом стихотворении. Она четко определяет авторскую позицию, не навязывая при этом читателю авторский взгляд на жизнь и предоставляя ему полный простор в интерпретации, в поисках собственных смыслов.
Запах детства – «Красной
Москвы» и помады,
Бензина дешевого семьдесят
шестого.
Алый галстук. И алые гланды.
Деталей много.
Деталей действительно много, но они не разобщают, а образуют поэтическую цельность книги. Авторский взгляд на снег ли, окурки, траву или рябиновые ветки формирует из этих, казалось бы, мелочей целую стихию, свой личный космос. Как будто бы, оперируя кинокамерой, Наталья Полякова то приближается к предмету, то смотрит на жизнь издалека, меняет не только зрительные планы, но даже взгляды на значимые точки отсчета судьбы.
Слова слежались в почтовом
конверте.
Пахнет водкой их рваный
край.
Смерти нет, если забыть
о смерти.
Ада нет, если не верить в рай.
Так оставь меня моим
близким,
Моим преданным, преданным
мной.
Я жива, если верить прописке.
И подкрасила волосы хной.
Невидимый или скорее не замечаемый за будничными заботами мир сначала будто бы виден издалека, потом становится все ближе, целостнее, объемнее и в конце концов заполняет собой пространство как единственно важный и истинный смысл человеческого бытия.
Скрип педалей и шум
оглушенной воды,
Разлетаются мушки
и разбегается ряска.
Только ты катал меня так.
Только ты.
Лепестки осыпались, как
старая желтая краска.
– Куда поплывем? Давай это
будет такси!
Самое желтое – желтее уже
не бывает!
Что в переводе – неси мою
тяжесть, неси
Любовь мою. Она как вода
прибывает.
Негромкий, но сильный голос стихотворений подкреплен глубоким личностным мироощущением поэта. Подлинность лирического переживания в каждом произведении дает понять, что это собственное открытие автора – отличное от других. Вот тут-то и возникает авторско-читательское единство, образующее простор собственным открытиям каждого, держащего в руках эту книгу. Как и должно быть при чтении истинной поэзии.
