Людмила Осокина  |
| Маргарита нашла своего Мастера.
Фото из архива автора |
В то время, в марте 1982 года, я была начинающей поэтессой и ходила на литературную студию «Чистые пруды» под руководством Людмилы Суровой. Я только начала ходить на эту студию, сдала рукопись на просмотр, и в этот раз должно было начаться обсуждение моих стихов. Надо сказать, что я очень хорошо могла читать собственные стихи. Именно собственные, хотя зачастую бывает наоборот, сочинители читают свои стихи из рук вон плохо. Под конец появился Влодов и сказал, что все, что я написала, – хорошо. Правда, я не была уверена в том, что он слышал, что я читала. Я с ним еще лично знакома не была, правда, мне говорили о нем Цапин и Вербицкий, что есть такой человек Влодов, что он нигде не живет – и только. Я тогда изумилась: как это – нигде не живет, разве может человек нигде не жить? Они пояснили, что жить-то он, конечно, где-то живет, но не у себя дома, а по разным знакомым, то у того, то у другого, а своей собственной квартиры у него нет.
Вот это были мои первые сведения о Влодове. Ни Цапин, ни Вербицкий ни слова мне тогда не сказали, что Влодов не только поэт, но что он вообще пишет стихи. И когда после окончания студии Цапин с Влодовым подошли ко мне и Влодов еще раз сказал, что мои стихи прекрасны, что все хорошо, я только спросила его: «Вы – друг Вербицкого?» На что он холодно ответил: «Это он – мой друг». На том в тот вечер мы и расстались. Влодов с Цапиным пошли своей дорогой, а я своей.
Прошло еще недели две. За это время я все-таки смогла узнать, что Влодов – поэт, и не просто поэт, а поэт очень интересный и необычный. Но говорили о нем шепотом, вполголоса, как бы проговариваясь. «Проговорилась» о нем несколько раз и Сурова.
После моего выступления она пригласила меня к себе домой и там долго разговаривала со мной о моей одаренности и о моей дальнейшей судьбе. Правда, в своих мечтах она почему-то представляла меня не поэтессой, а актрисой. За разговором я спросила ее о Влодове. Она пришла в большое волнение и воскликнула: «Это страшный человек! А вы его знаете?» Я сказала, что, в общем-то, нет, но я знакома с Вербицким, который, так сказать, его друг. Она сказала, что Вербицкий – тоже негодяй, но Влодов страшнее, нет в Москве и области человека хуже его, и она будет всю жизнь с ним бороться, он ее враг номер один на этом свете. И посоветовала мне и от него, и от Вербицкого держаться подальше.
В это время из другой комнаты вышел молодой человек и спросил, нет ли у нее еще каких-либо стихов Влодова, ему бы хотелось их переписать. Сурова сказала, что есть, достала какую-то рукопись с книжной полки и отдала ее этому человеку. Тот скрылся в глубине квартиры. Ее слова и действия в отношении Влодова выглядели немного странновато. Тогда я спросила, а нельзя ли мне тоже прочитать или послушать какое-либо стихотворение Влодова, меня эта сцена, честно говоря, заинтриговала. Сурова сказала, что нельзя, стихи у Влодова очень сильные, и они полностью травмируют мою и без того расшатанную психику. Как-нибудь потом, в следующий раз. Я ушла от нее очень напуганная и очень заинтригованная именем Влодова.
На следующей студии мне удалось все-таки услышать кое-что из сочинений Влодова. Встал один человек и в качестве эпиграфа к своему стихотворению прочел такую строчку «Я думаю, Исус писал стихи...». Юрий Влодов.
Какое, собственно, стихотворение прочитал после этой строки встававший, я не помню. Меня так поразила эта строка, что я не могла даже думать о чем-нибудь другом, а не только слушать чьи-то убогие стихи. «Я думаю, Исус писал стихи...» Потрясающе, великолепно, сногсшибательно! «Я думаю, Исус писал стихи...», «Я думаю, Исус писал стихи...» Как вообще такое можно было придумать?! Сурова все-таки была права, заботясь о моем душевном самочувствии, мне нельзя было знакомиться со стихами Влодова, даже одна строчка убила меня наповал. По одной строчке я поняла, что Влодов – гений. «Я думаю, Исус писал стихи... Я думаю, Исус писал стихи... Я думаю, Исус писал стихи...» Строчка крутилась у меня в голове, не давая покоя ни днем, и ночью. «Я думаю, Исус писал стихи...» Но какое продолжение, как там дальше? «Я думаю, Исус писал стихи...» У кого спросить, кто знает продолжение? Сурова? Цапин? Но ведь если и знают, не скажут, вот ведь какие люди!
Я поняла, что никто, кроме самого Влодова, не даст мне ответа на мучившие меня вопросы.
Поэтому в следующий раз, когда я увидела его на студии, я подумала, что пришла пора его «брать». Для этого я решила после студии просто-напросто попытаться пригласить его к себе домой якобы на чашку чая, а там, в процессе пития, так сказать, он, возможно, мне сам про себя все и расскажет.
Собственного жилья в Москве у меня в то время не было, я жила на тот момент у своей двоюродной сестры, а она находилась в это время в больнице, поэтому ее двухкомнатная квартира была в моем полном распоряжении.
Влодов пришел на студию с Цапиным, но поскольку я была знакома в первую очередь с Цапиным, его я и пригласила к себе на чай, а с ним заодно и Влодова. Тот охотно согласился. По дороге Цапин где-то потерялся, и по приезде в Бабушкино я очутилась с Влодовым один на один.
Накормив и напоив гостя, я приступила к интересующим меня вопросам. И перво-наперво я спросила: как продолжение стихотворения «Я думаю, Исус писал стихи...»?
«Плел сети из волшебной чепухи...» – сказал Влодов. Это превзошло все мои ожидания. «Плел сети из волшебной чепухи...» – какая прелесть, подумалось мне.
«А дальше?» – еле слышно произнесла я.
«А жизнь Христа – была душа поэта.
Иначе как? Откуда бы все это?
В кругу слепых, болезненных племен
Он, как слепец, питал себя обманом...
И не был ли Иуда – графоманом?
Неузнанным Сальери тех времен?»
Стихотворение закончилось. Мощный голос Влодова стих. Я сидела потрясенная. Меня как будто заворожили. Я не могла себе представить, что может быть такое.
Я думаю, Исус писал стихи,
Плел сети из волшебной чепухи...
– по второму заходу начал читать Влодов. Он всегда, оказывается, так читал. Я сидела не шевелясь, впитывая в себя всей душой магические строки. Когда он закончил, я спросила: «А можно мне все это записать?» – «Можно», – великодушно разрешил поэт. Я взяла ручку, бумагу, и он начал мне диктовать, тщательно отслеживая знаки препинания.
После записи стихотворения меня как прорвало. Я начала рассказывать ему про свою тяжкую жизнь. Он внимательно слушал, после чего тоже начал рассказывать какие-то сказочные истории об НЛО, об иномирцах, о своей жизни. Мы проговорили полночи. Под конец я попросила прочитать и продиктовать мне еще какие-нибудь стихи.
Он прочитал следующее:
«Ной поджался. Уподобился лисе.
Повозился и забылся.
И увидел Человечка на летучем колесе
И заплакал, словно Бог его обидел.
И поплыл он по планете водяной,
И отдался он и холоду, и зною...
– Слышал, видел и молчу! – воскликнул Ной.
– Слышал, видел и молчи! – сказали Ною».
И следующее:
«И душу, и тело недугом свело,
Лицо уподобилось роже!..
И стало в глазах от страданий светло,
И крикнул несчастный: «О Боже!»
Но грохот сорвался в немереной мгле,
И эхо взревело сиреной!
«Хо-хо!» – пронеслось по родимой Земле,
«Ха-ха!» – понеслось по Вселенной».
Я не стала его больше мучить. Отвела в отдельную комнату. Предоставила в его распоряжение софу. Он уснул сидя, не раздеваясь, и проспал так до 9 часов утра. Не могла же я тогда знать, как он был изможден, как измучен своими скитаниями и как много значил для него этот отдых, этот сон. Я бы сразу уложила его спать и не мучила бы разговорами.
После пробуждения Влодов, попив чаю и перекусив кой-чего, ушел. Мы договорились встретиться на следующей студии, в среду.
Вот так мы и познакомились и, встретившись в следующую среду, больше не расставались.
Наверное, это была судьба.
