Сердцебиение при звуке

Морозца утиные лапки…Фото Екатерины Богдановой

«Боже мой, как все красиво! /  Всякий раз как никогда. / Нет в прекрасном перерыва, / отвернуться б, но куда?» Бог знает сколько лет прошло, а эти строки никуда не деваются из моей памяти. Как и вот эти: «Утро доброе, береза, –/ Ты прекрасна, словно роза!/ После душных, жарких гроз/ Над покосом комариным/ В небе синем и старинном/ Светит солнышко до слез».

Ни Леонида Аронзона, с чьих строчек я начала разговор, ни Саши Тихомирова, которого только что процитировала, давно нет на свете. Аронзон, прожив 30 лет, покончил с собой в 70-м. Тихомиров, прожив 40 лет, попал под поезд в 81-м. Остается сказать банальность: их нет, а стихи живут. И, думаю, не только в моей памяти. Хотя не удивлюсь, если их мало кто помнит сегодня. У Саши при жизни вышла одна тонкая книжка стихов «Зимние каникулы», да еще две или три после смерти. Да и первое наиболее полное издание петербургского поэта Аронзона вышло в виде билингвы (перевод на английский Ричарда Маккейна, влюбленного в стихи Аронзона) в 93-м году. Может, и выходили какие-то сборники позже, но, думаю, это дела не меняет и известности ему не добавило. Всем ведь ясно, что такое издать сборник стихов сегодня: цена, распространение, спрос – все под вопросом. Но я не об этом. Я о том, как понять, жив поэт или нет. И тут совершенно неважно, есть ли он сам на свете или его нет. Много лет храня в памяти строки Саши и Лени, я поняла, что эти поэты живы. Во всяком случае, для меня. Простите мой солипсизм, но могу говорить только на своем примере.

Чтоб точно процитировать их строки в этой статье, мне пришлось достать с полки сборники. Но для того, чтобы с этими стихами жить, мне сборники не нужны. Я помню стихи и без них. Помню, что называется, «в духе». Помню дыхание, звук, строй этой поэзии. «Сердцебиение при звуке» – вот что, пользуясь словами Арсения Тарковского, я испытываю, когда вспоминаю эти строки.

«Еще зима. Припомнить, так меня/ в поэты посвящали не потери:/ ночных теней неслышная возня,/ от улицы протянутая к двери...»;

«Хандра ли, радость – все одно:/ кругом красивая погода!/ Пейзаж ли, комната, окно,/ младенчество ли, зрелость года,/ мой дом не пуст, когда ты в нем/ была хоть час, хоть мимоходом./ Благословляю всю природу/ за то, что ты вошла в мой дом!» (Леонид Аронзон).

В поэзии, как в любви, насильно мил не будешь. Стихи или входят, или не входят в душу. Повторю крамольную вещь: даже если бормочешь любимые строки неточно, но бормочешь часто и не можешь без них обойтись, это значит, поэт жив. Услышь он мое бормотанье, он, возможно, заклеймил бы меня за неточность (он ведь не зря бился над каждой строкой, а я перевираю слова). Но я настаиваю на том, что это – любовь. Любовь – когда строчки нужны сейчас, немедленно и некогда рыться в шкафу и искать сборник.

«Мир печальный, мир смешной/ Я ль избавлю от порока?..» – эти стихи всегда со мной, но чтобы воспроизвести их полностью, мне нужен сборник: «Мир печальный, мир смешной/ Я ль избавлю от порока?/ Не гожусь на роль пророка –/ Мощь не та, Но шут со мной./ Мало ль ходит среди нас/ Истинно людей прекрасных –/ Очень умных всякий раз,/ Даже кое в чем опасных.../ Я бы крикнул им – ура! –/Мол, вперед, друзья, к победе.../ Только поздно – спать пора,/ Да и знаете – соседи...» (Александр Тихомиров).

Для меня Аронзон и Тихомиров – всегда необходимые собеседники. А выбрала я этих двух поэтов, потому что именно в их случае опыт наиболее чистый: их давно нет на свете, и они мало известны. Не о Пушкине же толковать и даже не о Владимире Соколове, которого все-таки знают. Говорят, время покажет. В случае со мной оно показало, что эти двое, с одним из которых я дружила, а другого (Аронзона) в глаза не видела, для меня живы. Надеюсь, что еще для кого-то. А значит, они дожили до сегодняшнего смутного времени и не пропали, не стерлись, не исчезли. А что еще поэту нужно?

Опять пробуждения сладки –

И думать забыл о плохом!

Морозца утиные лапки

Кой-где на асфальте сухом.

Напротив витрин магазина,

На солнце, где вход в ателье,

Прозрачная дымка бензина –

Как барышня в синем белье!

И самая главная новость –

Всему я так искренне рад,

Как будто не ведала совесть

Страданий, сомнений, 

утрат... 

(Александр Тихомиров)