0
2634
Газета Поэзия Интернет-версия

25.06.2015 00:01:00

За окраинами заросшими…

Тэги: поэзия, лирика, эмиграция, сша, россия, манхэттен, антисоветчина


книга
Андрей Грицман. Кошка
– М.: Время, 2014.
– 192 с.
(Поэтическая библиотека.)

Поэт, эмигрировавший в США во времена советского летоисчисления, пишущий стихи на русском, но и англо-американском тоже, живущий на Манхэттене, старающийся собрать вместе русскоязычных поэтов (в России не очень склонных к объединению), выпустил книгу со странным названием. Не то чтобы ей противоречащим, но и не являющимся ключом к ее содержимому.

«Не нужно возвращаться наугад./ Да и вообще, зачем о возвращеньи./ Как нумизмату стершийся пятак –/ Засахаренное дачное варенье./ Наука расставанья: дверь купе,/ Закрытый терминал аэропорта,/ Глушителя расстрел, гул и т.п.,/ Оставленная груша натюрморта./ Закрыв глаза, найдешь себя среди/ Зеркальных душ семейного портрета./ И понимаешь – там уже и ты,/ Мелькнувший в блике утреннего света».

Быть куратором – дело неблагодарное, тем более когда ты русский поэт и у тебя часто выходят книги, мельком прочитанные в России. Здесь Грицман словно бы стучится в закрытую дверь. Будучи сугубо русским поэтом, даже прожив много лет вне России, получив чуждый ей опыт, он не стал до конца иностранцем. В его просодии устойчива практика стиха нерусскоязычного, которая и придает «отдельность» и непохожесть, то самое, за что многие почему-то так бьются на наших просторах, забывая об органике, о самовольности стиха, – а она в «Кошке», да и в любой его книге, напротив, культивируется.

Стихотворение – это отчасти «растение», которое мы посадили, но не мы выдумываем правила, как ему расти. Можно забыть про него или за ним ежедневно ухаживать – ничего не изменится.

Неправильно оценивать Грицмана как поэта беспрерывно ностальгирующего. Да, он всегда оглядывается на прошлое, но в этой оглядке очень современен, как и все постсоветское общество. В этом смысле он, пережив несколько эпох, дает нам знать, что именно он чувствовал тогда-то и тогда-то и как менялись его взгляды.

Он изменчив, поэтому смотрит на многие вещи со стороны. Это редкое качество для поэта, мы больше привыкли к тем, кто видит только одну сторону происходящего вне зависимости от времени и обстоятельств.

«Что мне сказать об этих годах сумбурных,/ Вечерних и нежных, похмельных наутро./ Если отбросишь портьеру и глянешь наружу –/ Чья-то фигура уходит в туманную синюю стужу./ Где-то находит меня герой моего монолога./ Сколько осталось до красного света – с полгода./ Но, пропустив то лицо за окном перелетной Тойоты,/ Снова своим двойником добредаешь потом до работы./ И, промелькнув вдоль зеркал по пустым коридорам,/ До входа, видишь себя, словно тень того разговора/ С ними, давно замолчавшими в шуме событий./ Эхо беседы за чаем, по средам, в малиновом свете».

Разумеется, впадая в легкую «мистификацию» воспоминания, Грицман по-своему рисует прошлое, но доля правды, которая заложена в этих стихах, все равно на раз перевешивает его воображение. Это смесь реальности и фантазии, чем, собственно, поэзия и является.

В каком-то смысле мы читаем поэта Истории, который немного заблудился в ней, пытаясь ее расшифровать – с разной долей успеха. По крайней мере он не оглядывается на других и читает эту «Несторову летопись» не исходя из навязанного со стороны мнения. Для кого-то он слишком объективен, для кого-то – слишком субъективен.

Побывав во многих странах и пристально вглядываясь в них (никогда как публицист, всегда как философ), Грицман заработал право, конечно, не судить, но рассуждать. Можно долго ругать или хвалить его стихотворные «заметки путешественника», но «настоящий» он – все-таки в стихах почти ни о чем, без перечисления архитектурных красот, в беспримесной лирике: «Разве жизнь эту можно вынести,/ Просыпаясь и засыпая?/ Словно тайная горечь выкреста/ Все же дышит едва живая./ Ничего не понять, не ведая,/ Где те струны, что за пределом/ Цвета, звука. Но, с тьмой беседуя,/ Вдруг поймаешь звук между делом./ И поймешь – до конца не вынести/ Одиночества тень прозрачную./ Две души за пределом истины/ Словно дали обет безбрачия./ Так тоска пьет опивки прошлого,/ Дышит давним прикосновением./ За окраинами заросшими/ Ветра темного дуновение».

Главное ощущение, которое остается от стихов Грицмана, поэта, который пишет много, и не только стихи, и есть сочетание тоски по тому, что не умерло, пока жива память, и рядовых впечатлений.

Грицман живет в своих стихах между несколькими мирами: детством и юностью (как, собственно, все пишущие), разбавленной ими антисоветчиной, ностальгией по искусственной потерянной стране из четырех букв и американской реальностью, которая вряд ли его больше радует, какой бы она на момент выхода газеты из печати ни была. 


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Накал страстей по Центробанку пытаются снизить

Накал страстей по Центробанку пытаются снизить

Анастасия Башкатова

Природа инфляции и ее восприимчивость к ключевой ставке вызывают ожесточенные споры

0
1102
Проект бюджета 2025 года задает параметры Госдуме-2026

Проект бюджета 2025 года задает параметры Госдуме-2026

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Гранты на партийные проекты выданы под выборы только Слуцкому и Миронову

0
780
Всплеск потребления ослабил торможение экономики России

Всплеск потребления ослабил торможение экономики России

Михаил Сергеев

Правительство обещает следить за эффективностью госрасходов

0
884
В парламенте крепнет системный консенсус вокруг президента

В парламенте крепнет системный консенсус вокруг президента

Иван Родин

Володин напомнил депутатам о негативной роли их предшественников в 1917 и 1991 годах

0
937

Другие новости