Смыслом озадачить звук…

Вячеслав Куприянов среди розовых плантаций на острове Хайнань. Китай, ноябрь 2014. Фото Ван Яндзао

В недавнем выпуске журнала «Арион» критик Евгений Абдуллаев называет Вячеслава Куприянова своим «важным поэтом» и не без сожаления уточняет, что это поэт «признанный, но недооцененный». Видимо, трудно современникам не просто вежливо признать того или иного автора, но и успеть создать себе о нем четкое мнение. Для этого надо его почитать и перечитать, несмотря на то что книги поэтов нынче с трудом доходят как до читателей, так и до критиков. Вячеславу Куприянову – 75 лет. Именно с русским верлибром, его разработкой еще с 60-х годов ХХ века связывают имя Куприянова. Он писал в полемике 1972 года в «Вопросах литературы» № 2:

«Свободный стих расширяет возможности русской поэтической речи за счет того, что он органически принимает в себя противопоказанный конвенциональным стихам словарь современной науки и ее логику, тогда как конвенциональный все более наполняется лексиконом массовой коммуникации и ее логикой (язык газет, радио, кино, телевидения). И если в большинстве своем конвенциональный стих ориентирует читателя на сигнальное восприятие, то свободный стих создает предпосылки для знакового восприятия (продумано – воспринято – прочувствовано, то есть читатель ориентирован на мыслительную деятельность)».

Легко ли было тогда «расширять возможности поэтической речи»? Не об этом ли говорится в стихотворении «Крик»:

Я кричу

чтобы быть услышанным

среди крика

Одни кричат

чтобы я замолчал

Другие кричат

что им

ничего не слышно…

Книга «Жизнь идет» (1982) была и остается его единственной книгой, составленной из верлибров. В критике, во всяком случае, ни в одном из центральных журналов, о ней не было ни слова. Вспоминать о ней стали, когда появились ее переводы на другие языки. Куприянов и сегодня остается одним из самых переводимых на иностранные языки русских поэтов. Иногда, читая зарубежную критику, можно подумать, что кто-то там его понимает лучше, чем дома. Немецкий профессор Лауэр, посвятивший Куприянову несколько страниц в своем учебнике русской литературы ХХ века, писал о нем: «Поэзия Куприянова не агитирует и не апеллирует к кому-либо, она ведет к раздумью и сочувствию при помощи речевого и мыслительного эксперимента. Ее кажущаяся абстрактность оказывается, если внимательно посмотреть, гораздо более актуальной, нежели в ином захватывающем агитационном стихотворении».

Другие книги поэта содержат как верлибры, так и традиционные стихи, а также переводы, прежде всего из немецкой, классической и современной поэзии. Когда-то в 60-е годы Куприянова считали одним из новооткрывателей Райнера Марии Рильке, публиковались его переводы из Пауля Целана, Эриха Фрида, Энценсбергера. Но только в 2009 году вышла его серьезная антология «Зарубежная поэзия в переводах Вячеслава Куприянова». Кроме всего прочего, в ней обширная подборка легендарного Фридриха Гёльдерлина, к которому поздний Куприянов обращает эти строки:

…Где же боги, Гёльдерлин?

Львиный рык и взор орлин?

Я иду, тяжел от дум,

Не рассчитанных на шум,

А скорей на шелест рощи,

Но от этого не проще

Смыслом озадачить звук…

Это уже из его последней книги – «Ничто человеческое» (2013), где он пытается поэтически разобраться в феномене человека, личностно и отстраненно, серьезно и иронически, в рифму и без нее: «Современный человек/ среднее/ между обезьяной/ и человеком будущего…» Или уже о народе: «…если народ ничего не теряет/ теряя хотя бы одного человека/ народ теряет/ свое лицо// только если человек/ не имеет своего лица/ народу нечего терять// Если народу нечего терять/ для человечества/ это самая большая потеря».

А это уже призыв чуть ли не ко всему животному миру: Когда киты начнут охоту на человека/ Который уже готов в своей алчности/ Зарыть море в землю и утопить землю в море…» Рядом с этим идут перевоплощения человека – «Песня волка», «Песня тигра», «Песня слона», – уставшего на себе держать Землю. Здесь слышатся и фольклорные, сказочные мотивы: «Медведь пляшет» (это, кстати, стало названием одной из немецких книг Куприянова, которых у него гораздо больше, чем книг на русском). Сравнивая человека со «зверьем», поэт не всегда на стороне современных людей:

…Они, в звезду свою веря,

В шерсть укутав сердца,

Грезят, как выйти в звери,

Не потеряв лица.

Некоторые критики, соглашаясь с Куприяновым-верлибристом, не всегда по достоинству принимают его как «традиционного» лирика. Он все-таки един во всех своих лицах: поэт, прозаик, переводчик. В канву его стихотворений органически вплетаются переводы из Германа Гессе (об одиночестве человека даже перед Богом), из Рильке – на редкость жизнерадостный «Гость»: «…Гость держит равновесие уюта,/ Как ось между знакомым и чужим»), из Гёльдерлина – призыв к мудрости и героизму.

Проза Куприянова еще ждет своего часа (не только своего критика), здесь у него многое еще не воплотилось в книги, хотя и публиковалось где-то, оставаясь непрочитанным. Роман «Башмак Эмпедокла» (2013) как-то заметили, мелькал даже в каких-то «длинных» списках. Его герой – поэт Померещенский – когда-нибудь станет именем нарицательным. Возможно. В этой же книге его «Узоры на бамбуковой циновке» – изящные остроумные миниатюры, возможно, являющиеся переходной формой от верлибра к прозе. А вот роман «Синий халат Вселенной, или Ваше Звероподобие» (2006) не заметили вообще (видимо, из-за неуклюжего названия), хотя он далее вышел в переводах на немецкий, хорватский и македонский языки. Роман по крайней мере «двухслойный», в нем и космическое послание Земле, и восстание зверей в Московском зоопарке – пародия на прошлые и будущие путчи. Есть еще небольшой, но емкий роман «Остерегайтесь злой собаки», опубликованный в алма-атинском журнале «Простор», до Москвы не доходящем. Там речь идет о «Штампе», который пришельцы из космоса должны нанести на одну из стран нашей планеты, и о вечно спящем российском президенте, которого вечно будят и страшно раздражают последними известиями из мира сего. Возможно, есть еще что-то, о чем еще ничего пока не знаем.

Сейчас готовится юбилейный сборник Вячеслава Куприянова «Все верлибры». Это отрадно. Будем еще ждать и все его традиционные стихи, и прозу, и новые переводы.