Вика Чембарцева
Новую книгу стихов всегда раскрываешь не торопясь, медленно перелистываешь страницы, выхватываешь глазами строки – твое/не твое. Открывая книгу Рубанова, от начальной буквы, с первого слова понимаешь – твое и навсегда. Потому что открываешь в его поэзии искреннее и настоящее.
В его лирике нет высокой, истонченной, звенящей на нервирующей ноте размытой надмирности. Его стихи ближе к земле, но устремляются к небесам. Они четки и ясны. Фиксируя и припоминая действительность, они принимают тебя без назиданий и наставлений, предлагая самому выбрать направление, дверь за дверью открывая – как бы случайно – путь к пониманию собственной сути. И следуя за автором, ты распахиваешь внутренние ставни, протираешь окна и впускаешь в давно запертые (а может, в не открывавшиеся никогда) комнаты тот внешний свет, и покой, и воздух. И оживает, и трепещет душа в своей телесной скворешне.
В стихах Рубанова есть крепкое мудрое спокойствие, настоянное на летних травах, залитое горчащим солнцем, помянутое на сельском погосте, молчаливое, провинциальное, но непременно верящее в чудо и уходящее за последней звездой в рассвет. Потому что для Господа нет брошенных в ночи.
Лирический герой поэзии Рубанова говорит на понятном всем языке. И если это о нежности, то щека к щеке. И если о детстве, то по квадратику «Аленки». И если о разлуке, то без нас другая жизнь начнется/ или закончится без нас. У него получается складывать жизни мозаику в ровный четкий узор, целостный и гармоничный.
 |
| Роман Рубанов.
Соучастник. – М.: Воймега, «Приближение». 2014. – 64 c. |
Скромное бытописание перетекает в Бытие, касаясь высей, горнего. И тогда смыкаются Тело и Дух. Замыкаются в герметичной целостности, исключая вечный человеческий внутренний конфликт – выбор между правом быть самим собой и несвободой от сторонних представлений о том, каким ты быть должен. Сам факт существования свидетельствует о том, что человек достоин принятия и прощения, божественного соучастия: «Господь дарует нам свое прощенье./ Нас изнутри/ вседенно кто-то молча изучает,/ ища ответ». И герой Рубанова продолжает свой внутренний поиск: «Господи, я недостоин поднять глаза/ На Тебя, недостоин, чтобы Ты ступил под мой кров./ Есть достойнее, Господи. Боже, кто я таков?!» И в удивлении сам же отвечает: «я увижу душу свою – чужая тетка».
Осмысление взаимоотношений человека с Богом – сквозная тема в поэзии Рубанова. «Поднимут человека на лесах./ Теперь ему держать руками небо». Здесь считывается не столько образ художника, расписывающего храм, сколько образ самого Спасителя, поднятого на крест, Создателя, дающего шанс человечеству обратиться во спасение к апостолам и ангелам лицом. Ибо в конце времен, «когда умолкнут эти голоса/ и прекратится музыка живая/ возможно ль будет небо дописать», дабы унаследовали человеки Царствие Небесное.
Цикл «Чудо» открывает нам библейские события от «Рождества» до «Вознесения» максимально приближенными, запечатленными и словно бы пропущенными через собственный опыт присутствия. И это еще одна возможность сопричастности и соучастия.
Отправляясь на поиски совершенного бытия: «А знаешь, если есть на свете рай,/ то он – в райцентре», автор открывает духовное в обыденном, где в кармане у Юры ключи от рая и откуда можно в любой момент уйти, если предъявишь ксерокопию грехов. Внешняя покинутость человека Богом, как и покинутость Бога человеком, лишь повод задуматься, стать внимательнее и осознаннее. «Христос ушел от нас./ Ушел. Чтобы вовек не разлучаться». Вопрос – ответ, жизнь – смерть – жизнь, нет ни начала, ни конца, ни света, ни тени. Ибо все божественное внутри человека, внутри каждой мелочи, ибо соучастие в жизни даровано нам по праву рождения.
