Александр Орлов. Белоснежная пряжа.
– М.: Вест-Консалтинг, 2014. – 500 с.
Александр Орлов собрал в книгу разноплановые стихи. Лирическая часть сборника приоткрывает личность поэта, может быть, для автора бессознательно. Вот что ему нравится: «…тянуло медом, льном и кожей» (стихотворение «Дорогобуж»). В первом стихотворении к любимой женщине – таких в сборнике несколько – «Обломки веток, света, льда/ Смешались в сумраке обочин,/ И мчатся в холод поезда,/ И расставаний график точен». Поезда – самый обыкновенный образ, но график расставаний – наблюдение тонкое, потому, что личное и откровенное. «Старик каштан в расхристанном тулупе/ По-богатырски свеж./ Как перст один в простуженной халупе/ Латаю брешь…» («Старик каштан…»). Грубоватая, пренебрежительная лексика в прихотливом размере, в пятистопном с двухстопным ямбах, рождает точное впечатление полного одиночества, настолько безысходного, о каком можно сказать небрежно, то есть словно уже все равно, как о нем говорить. Поэт и читатель словно заключают немой договор взаимного согласия, основанный на стремящейся к предельной, общей для каждого достоверности образов и чувств. Стихи словно расширяются, наполняются не личным, но человечным. «И кипящий озноб суховея,/ И пророческий дух осенин,/ Разделю, ничего не жалея,/ Уходя в перепутье былин». Стихотворение «Раскаленная светит полтина…» отсылает к прозе Александра Орлова, рассказу «Последние осенины». В стихотворении «Водопол» Александр Орлов откликается на смену столетий песней-заклятием: «…В корневище трав/ Прячется беда./ Скрылись в мой рукав/ Снег и холода…/ Чуешь, как пришел/ В горечь лесосек/ Громкий водопол,/ Двадцать первый век».
Лирическое чувство Александра Орлова часто обращается не внутрь себя, но вовне. «И, глядя в искристые космы огня,/ Вернуть ты захочешь огонь и меня» («Как лист смоляной…»). Речь здесь о самоощущении, но оно здесь вырвалось, словно язык пламени меж поленьев. Александр Орлов обнаруживает себя частицей огня – не праведного и всеочищающего, а будто тянущегося к объекту, одушевленного, стремящегося разогнать мрак и согреть.
В этой лирике нет страдательного залога, подчинения необоримым внешним обстоятельствам. И дело, кажется, не в том, что сегодня трудно быть лириком или романтиком. Здесь определенно чувствуется скрытый героизм, способность адекватно встретить ворвавшийся в разрыв стремительный, холодный вихрь душевного смятения, который и есть признак реальности.
Александр Орлов включил в сборник и стихи о современной нам жизни, – впрочем, взгляд на нее исходит с необходимой всякому художнику дистанции.
Сергей Шулаков 
Дарья Гармоненко