На машинках времени

Круглый стол «Поэтическая критика: расцвет или умирание?» в Литературном институте имени А.М. Горького стал одним из немногих на сегодняшний день живых, в смысле не виртуальных и не журнальных, форумов, где литераторы попытались обозначить проблемы современной поэтической критики. Главный посыл, как видно из названия, заключался, во-первых, в том, чтобы выяснить – жив пациент или мертв, а во-вторых, если не мертв, но болен, то чем и какие лекарства ему надобно прописывать. Хотелось бы сказать, что, несмотря на весь пессимизм (с которым, по счастью, многие участники не были согласны), дискуссия получилась интересная и полезная, хотя бы потому, что столкновение полярных мнений высекает в головах искру, из которой, если верить поэту, возгорится пламя.

На круглый стол пришли в основном молодые, но уже довольно опытные критики, так что разговор можно считать срезом мнений о состоянии не только поэтической критики, но и литпроцесса в целом. Стартовым поводом для обсуждения стали статьи Евгения Абдуллаева «Жестокий фриланс» («Знамя», № 9, 2012), Бориса Кутенкова «Хоронить заживо? Наблюдения о состоянии текущей поэтической критики» («Новая реальность», № 46, 2013), Евгения Антипова «Критика и виртуальное пространство» («Зинзивер», № 5 (37), 2012), Александра Житенева «Фырк: субъективные наблюдения о современном состоянии поэтической критики» («Октябрь», № 3, 2008).

Дискуссия, которую вели поэт, критик Борис Кутенков и критик, прозаик, сотрудник журнала «Читаем вместе» Алена Бондарева, выявила многие болевые точки. Кутенков, ссылаясь на Евгения Абдуллаева и транслируя свое мнение, выразил беспокойство по поводу депрофессионализации поэтической критики, не в последнюю очередь связанной с оплатой. Цитировались слова Евгении Вежлян из статьи в «Русском журнале» о «фатальной неуспешности новых, чисто литературно-книжных проектов, которые время от времени появляются на рынке прессы», о том, что «любая «большая» газета в условиях крайне скудного финансирования превращается в дружескую стенгазету». Антитезой этому стали слова Николая Гумилева о том, что редактор должен быть не только цензором грамотности и хорошего вкуса, но и режиссером.

Но выстроим все в порядке иерархии. Во главу угла встала проблема разрозненного и дезориентированного общества, в котором ставка делается на раскрученных авторов, которые делают деньги. Что ж, закон рынка. Алена Бондарева заметила, что работа критика подчинена малотиражности поэтических сборников, в рецензиях на которые редакторы не видят смысла – зачем писать, если читатель не находит их на полках магазинов? Итак, получается парадокс – бум поэзии есть, и мы его наблюдаем, но этот бум – среди самих поэтов. 

А читатель видит и читает премиатов – Быкова, Амелина, Кушнера, Цветкова. Что логично. Тяжела, как отметили многие, доля критика: мало отмечают премиями, не издают книг. На выходе прозвучало сакраментальное «Рынок не обращен к поэзии». Поверните его, дескать. На что поэт, редактор журнала «Новая Юность» Глеб Шульпяков резонно заметил, что он никогда к поэзии лицом и не обращался.

Еще одной проблемой информационно насыщенного и информационно же разделенного времени был обозначен момент тусовок – герметичных выделенных поэтических мирков в Москве или регионах, где царствует свой порядок и иерархия. Как образно заметила критик и обозреватель журнала «Бельские просторы» Елена Сафронова, все путешествуют в своих маленьких машинках времени. Сильнее всего артикулировал тему поэт и прозаик, ответственный секретарь журнала «Интерпоэзия» Вадим Муратханов, сказавший о том, что поле русской поэзии раздроблено, в то время как критика должна быть единым зеркалом, отражающим объективную ситуацию.

«Зеркало» зацепило Елену Сафронову, отметившую что «это критика для общества, в котором все строем ходят», а у всякого критика есть свои предпочтения. И в самом деле: неужто структурированный механизм критики с единой иерархией ценностей реален лишь в условиях диктатуры с единым информационным каналом? Стоп. Муратханов конкретизировал образ: «…в капле отражается весь мир, а капель может быть много, я не имел в виду, что они совпадают, что это одно зеркало на всех <…> сейчас ситуация такова, что многое происходящее в литературе в критических зеркальных осколках просто не отражается. <…> два критика, описывая, на первый взгляд, одну ситуацию, на самом деле описывают ситуации разные». Но и тут есть вопрос – где правила игры, где система понятий и тот всесильный, кто учредит это поле, доказав всем, что оно – главное?

Спорили и о том, кому критиковать поэта – поэту или профессиональному критику. Причем мнение литературоведа, руководителя поэтического семинара Литинститута Инны Ростовцевой о том, что поэт поэту всегда поет дифирамбы, не было принято. Во-первых, поэты пишут друг о друге достаточно остро, во-вторых, ведь никто не застрахован от наличия в человеке двух талантов (взять хотя бы Владислава Ходасевича). Не забудем, кстати, и мнение Евгения Абдуллаева о том, что поэты в 90-е были вынуждены писать о собратьях: просто некому больше было.

Отдельную нишу заняли рассуждения о филологичности, против которой в статьях выступал Максим Амелин: «…поэзия, как никакое другое искусство, своим существованием доказывает бытие Божие. Филология же, как никакая другая наука, особенно на протяжении последнего столетия, безуспешно, но с особым рвением стремится доказать обратное». Интересно, что с ним в целом согласились многие. Инна Ростовцева сказала, что время филологической критики проходит – на ее место должна выйти критика аналитическая. Поэт, критик, куратор проекта «На середине мира» Наталия Черных выдвинула в авангард нередко подменяющий аналитику жанр эссе. Защитила филологию лишь член редколлегии журнала «Гвидеон» Екатерина Перченкова. Однако среди выпадов против филологичности постоянно, словно гвоздики, выскакивали фразы о неграмотных поэтах и малограмотных критиках. Что ж, гвоздя в кресле не утаишь...

Радикалом стал Глеб Шульпяков, который считает, что критика не нужна как данность и критик – не ориентир для читателя. Читатель, заметил он, сам находит, что ему интересно (и правда, сегодня в основном так и получается), а критика, если она есть, обязана быть страстной, как у «неистового Виссариона». Впрочем, тут же на другую чашу весов возложили мысль о беспристрастности и ответственности, вспоминая статью Михаила Бахтина. Радует, что лишь важнейший тезис, что критик должен возлюбить предмет статей больше самого себя, остался непререкаем.