Дмитрий Веденяпин
Джузеппе Джоакино Белли. Римские сонеты/ Пер. с ит. Е.Солоновича.
– М.: Новое издательство, 2012. – 260 с.
Напротив моста Гарибальди, в самом начале Виале Трастевере, главной улицы одного из самых чудесных и, несомненно, самых уютных районов Рима, стоит каменный господин в цилиндре ≈ памятник поэту Белли.
Иногда поэтов, в том числе и тех, кому ставят памятники, как говорится, ценят, но не любят. Белли любят. До сих пор. Он – легенда. Как и положено человеку-легенде, он плохо умещается в известные и всем понятные рамки. С одной стороны, он (во всяком случае, в «Римских сонетах») безусловный сатирик, как раньше принято было писать, «беспощадно высмеивающий существующие порядки», с другой – консерватор. Отнюдь не революционер. А в последние годы жизни так и просто цензор, запрещавший Шекспира и Гюго. Считается, что на закате своих дней Белли стал настоящим мизантропом. Впрочем, ничего похожего на «Римские сонеты» он к тому времени уже не писал. Но и в период поэтического расцвета (а, по общему мнению, «Римские сонеты» – безусловная вершина его творчества), то есть уже в 30-е годы XIX века, Белли очень хорошо знает, и что такое депрессия, и что такое духовный кризис, и даже что такое состояния, пограничные с сумасшествием. В завещании, составленном им в 1837 году, один из пунктов предписывал сжечь рукопись «Римских сонетов». Через 12 лет Белли повторит это требование. Как мы видим, воля поэта выполнена не была...
Сатирик-консерватор с неуравновешенной психикой и обостренным религиозным чувством, переживающий духовные кризисы, выведший на литературную сцену народные типы, едва не предавший огню свои сочинения... Вам это никого не напоминает? Правильно. Конечно, нашего Николая Васильевича Гоголя. Глубоко символично поэтому, что именно Гоголь первым из русских обратил внимание на Белли и первым отозвался о нем с восхищением.
Однако, несмотря на похвалу Гоголя, Белли, такой популярный и любимый у себя в Италии, у нас в России и сегодня известен разве что итальянистам и совсем узкому кругу ценителей поэзии. Остальные (не исключая и тех, кто привык следить за поэтическими публикациями) в лучшем случае слышали имя.
Одним словом, выпущенная книга «Римских сонетов» (кстати говоря, очень красивая, украшенная замечательными гравюрами современника Белли Бартоломео Пинелли), несомненно, достойна внимания всех неравнодушных к литературе. Тем более что перевод сонетов выполнен Евгением Михайловичем Солоновичем, самым знаменитым (и заслуженно) переводчиком итальянской (и не только) поэзии на русский язык. Он же написал вступительную статью с кратким, но содержательным обзором жизни и творчества Белли. Свою работу над переводом римского поэта сам Солонович определяет как «мучительное удовольствие».
Для людей, хоть немного представляющих себе специфику переводческого труда, ясно, что перевести стихи, написанные в первой половине XIX века (причем не на литературном итальянском, а на особом римском диалекте «романеско»), мягко говоря, не просто. Как сохранить органичность-естественность речи персонажей (большинство стихов являются как бы репликами в разговоре и написаны от первого лица) и при этом не слишком эту речь осовременить? Не говоря уже о собственно технических проблемах: все стихотворения в книге – это сонеты, и нужно было сделать так, чтобы у читателя не возникало чувства усталости, требовалось избежать повторов рифм и проч. А как быть с тем, что именуется обсценной лексикой, а проще говоря, с чудовищными грубостями, являющимися абсолютно привычными и вот именно естественными способами говорения «людей из народа»? Белли – это его принципиальная позиция – верен правде жизни и обходится без эвфемизмов. Ничего не смягчает и Солонович. Но все-таки основной корпус сонетов написан, как я уже упоминал, в 30-е годы позапрошлого века и к тому же в Риме, так что превращать Белли в советского матерщинника или даже в итальянского Баркова (несмотря на многочисленные скабрезности), тоже не годилось. На мой взгляд, Солонович блестяще справился с этой нетривиальной задачей.
 Осторожно, Рим! Федор Бронников. Площадь в Риме. Шадринский городской краеведческий музей имени В.П.Бирюкова |
Голоса, звучащие в «Римских сонетах», – это голоса простых горожан. Иногда, не так уж часто, в речах этих людей мелькает то, что с некоторой натяжкой можно назвать житейской мудростью, порой попадаются меткие характеристики явлений, людей и обстоятельств, но еще чаще мы, читатели, сталкиваемся с грубостью, подлостью и невежеством. Никакой идеализации трудового народа у Белли нет и в помине. Если нам и смешно, то это смех сквозь слезы или, как – правда, по другому поводу – заметила одна итальянская исследовательница, «слезы сквозь смех».
Пытаясь положить конец пьяным дракам, Папа Лев ХII распорядился превратить некоторые трактиры в нечто вроде винных лавок. Разумеется, эта – как и всякая другая – «антиалкогольная кампания» (нам ли этого не знать?) ни к чему не привела, и следующий Папа отменил непопулярное распоряжение.
Белли отозвался на происходящее сонетом «Окошко»:
Ну Папа! Показать
надумал хватку,
Забрал у нас, что Богом
нам дано:
Распорядился продавать
вино
Через окошко. Будто
для порядку.
*
С дружками горло промочить
с устатку
Спешил в трактир еще
не так давно
Работный люд – и вдруг
запрещено,
Взял и поставил супостат
рогатку.
*
Ну мог ли хуже поступить
с людьми
Святейший Папа,
черт его возьми
И мамочку его с сыночком
вместе!
*
Понятно, слово папское –
закон,
Хозяин все же. Но подохнет
он –
И снова будем пить
на старом месте.
2 октября 1831
А вот еще одно «рассуждение», «Простушка»:
Чтоб девушка в любви
не понимала
Ни капельки, ничуть
в шестнадцать лет,
Оно, конечно, в это веры нет,
А ежели и есть, то очень мало.
*
Ты скажешь мне, что сроду
не бывало
Такого чуда, ну а я в ответ,
Чем спорить даром, дам
тебе совет:
А ты послушай дочку
сукновала!
*
Коль врет – засунуть девке
за вранье,
А коль не врет – учением ее
Заняться в самый раз: она
созрела...
*
А вот отрывок из стихотворения «Добрая римская привычка»:
А я скучаю по былым
денечкам:
Дитем, бывало, где-нибудь иду,
Увижу новый дом – и на ходу
Спокойно чирк по стенке
уголечком.
*
И написать чего всегда найду,
Заместо букв не прибегаю
к точкам
И на рисунке фиговым
листочком
Ни х... не прикрываю, ни п....
*
Взял камень или гвоздь
и аккуратно
Им щекатурку не спеша
долблю... и т.д.
Что тут скажешь? Что прошло без малого два века, а ничего не изменилось? И так и не так. В Трастевере, да и вообще в Европе, еще как изменилось. Ей-богу, там гораздо меньше хамства и грязи (во всех смыслах). Похоже, так называемый простой люд перестал быть простым людом. Пропала «цветистая сложность»? Может быть. Но зато явно прибавилось уважения и самоуважения. Ну, а вот для нас здесь в России – что правда, то правда – почти все в «Римских сонетах» актуально и злободневно. Как-то даже слишком. Не знаю, рассчитывал ли на такой эффект Евгений Солонович, но я с каждым новым сонетом мрачнел все сильнее. Примерно как Пушкин во время чтения «Мертвых душ». Переводы хорошие, спору нет, казалось бы, много смешного, а в целом что-то не смешно. Страшновато. Сплошное «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь», как справедливо простонал все тот же Гоголь.
И последнее: у «Римских сонетов» есть замечательное приложение – Евгений Солонович перевел (прекрасно!) посвященный Белли сонетный цикл Рафаэля Альберти из его книги «Рим! Опасно для пешеходов». Все десять сонетов испанский поэт «выходил» (по слову Солоновича), бродя по Риму в 60-е годы ХХ века. Каждому стихотворению предпослан эпиграф из Белли. Помимо поэтической у сонетов Альберти есть историческая ценность. Поразительно, насколько – судя по поэтическим отчетам Альберти, – римская обстановка середины 60-х ближе к XIX веку, чем наше время. Разве что опасность машин и мотоциклов для пешеходов по-прежнему нешуточная. Впрочем, это уже другая тема. А Рим и сегодня остается одним из самых невероятных городов на земле. В частности, потому, что даже то, чего уже как будто нет, в некотором смысле там все равно живо: в архитектуре, скульптуре, живописи, цвете и расположении домов, пиниях, итальянском небе, итальянских лицах и, конечно, в поэзии.
