Механические будни, или Зачем ходить на работу

Евгений В. Харитонов. Die Roboter (стихи и визуалы).
– Madrid: Ediciones del Hebreo Errante, 2012. – 80 с.

Доведенные до автоматизма движения, действия, которые необходимо повторять изо дня в день, чтобы затем повторить снова. Никакой ощутимой причины, никакой сколько-нибудь очерченной вдалеке цели, никакого окончательного пункта назначения. Только бесконечные лестницы Эшера, врастающие друг в друга кафкианские коридоры и некая заводная игрушка, притворяющаяся человеком. Заводной человек, довольно унылый механизм, вынужденный следовать неизвестной, но уже заученной наизусть схеме и ни в коем случае не отступать от алгоритма. Робот. Die Roboter.

«Я живу/ Дежавю» – этим двустрочным стихотворением открывается новая книга Евгения В. Харитонова, московского поэта, музыканта, историка литературы и кино, автора поэтических книг «Во! Ум!», «НЕПрОЗА, или Картинки за выставкой», «Внеклассное чтение», «Ми На Ми Ра» и др. Именно такой представляется нам жизнь лирического героя, обитающего внутри декораций книги Die Roboter: каждый следующий день является копией предыдущего, дни множатся до тоскливой бесконечности, пока наконец вся жизнь не начинает ощущаться как нечто уже произошедшее прежде. Плюсквамперфект переваривает будущее; человек опять становится на исходную позицию.

Стихотворение, давшее заглавие всей книге, представляет собой поток сознания этого самого беспомощного человека, который вынужден снова и снова повторять заученные до оскомины действия. Он вынужден контактировать с какими-то безликими людьми, посещать какие-то безликие учреждения и мероприятия – он именно вынужден, поскольку сам ничего не решает; ему отказано в выборе: «…я хожу на работу/ я живу…/ на работу/ редактирую чужие/ каракули статьи/ иногда переписываю от/ первой до финальной строчки/ и точки…» И т.д. В конце этого длинного текста герой пытается дать своим действиям объяснение, надо сказать, вполне подходящее: «просто/ нужно делать что-то/ нужно/ просто что-то делать/ часть я часть/ я общества часть/ я хожу на работу…/ wir sind die roboter».

Каждодневно одинаковый московский мир, трудовые будни и выходные, пару раз в год полагающийся по закону отпуск, праздники и прочее; монотонная стабильность и зевающее равнодушие города, над которым сменяются времена года, тоже не привносящие, впрочем, ничего нового в его грязный облик: «зимой все москвичи/ закатывая глаза/ ждут лета/ летом они все/ потные/ откладывают соль в червоточинах метро/ поэтому в москве/ никогда не закончится соль/ еще они мечтают/ о загородном домике чистой реке/ и горячей воде/ и обильно при этом употребляют квас…» Трафаретная, хорошо узнаваемая реальность – и опять-таки беспрекословное повиновение общепринятой траектории.

И чистая река. И небо с воды не видно. Фото Евгения Лесина

Но вместо того чтобы предаться порыву отчаяния, герой книги Харитонова иронизирует и над окружающей реальностью, и над самим собой: он плюет «в метафизическую бездну бытия своего», изучает «символ русского постмодерна» из трех всем известных букв, «икая кается», покупает себе пластмассовый пистолетик, чтобы стрелять в прохожих, как «мокрый террорист», и даже рассуждает следующим образом: «в принципе/ оно конечно:/ ленин/ сталин/ но/ с другой стороны/ так уж получилось».

Так устроен мир, что у всех наводняющих его событий существует бескомпромиссное объяснение – так уж получилось, которое не может уже восприниматься никак иначе, кроме как посредством иронии.

Однако отчаяние все же иногда берет верх, герой выкрикивает свой вопрос (разумеется, в пустоту): «Зачем вы мне это говорите?»; он не может понять мотивов, которых придерживаются те, что в телевизоре, по радио, в газетах, и те, что «из белых и красных домов».

Дрожащие струны нервов, неизбежное равнодушие, недоумение и ирония, где-то срывающаяся на сарказм, – весь этот диапазон переживаний отражается и на визуальных асемических работах Харитонова, и на его комбинаторно-заумной поэзии. Помимо стихотворений, написанных на нормативном поэтическом языке, в книге также представлены экспериментальные тексты:

Небо в оды –
Небо воды.
Небо. СВ. Оды.
Небосводы.
Впрочем,
Небо с воды
Не видно.

Достаточно пугающим представляется крайне минималистичное стихотворение Харитонова «История жизни», в некотором роде подводящее итог теме механистичности человеческой жизни и выносящее ей безрадостный приговор: «мило/ жило/ тело/ ело». Такой представляется автору жизнь заводной игрушки, обитающей в лабиринте современного города, жизнь ходящего на работу, зарабатывающего деньги и жаждущего потребления. Функция субъекта заменяет сам субъект. И мы наблюдаем, как труд делает из человека машину, как когда-то пытался сделать из обезьяны человека.