Евгений Степанов. Диалоги о поэзии. Книга интервью с известными российскими поэтами.
– М.: Вест-Консалтинг, 2012. – 288 с.
В книге Евгения Степанова, в которую вошли интервью с поэтами, не ставится задачи объять необъятное, зато автор максимально близко подбирается к извечным, волнующим и поэтического обывателя, и профессионала вопросам: «В чем суть поэзии?», «В чем разница между поэтом и графоманом?», «Кто такие авангардисты, а кто такие традиционалисты?» и др.
О сути поэзии говорит добрая половина собеседников Евгения Степанова. Кирилл Ковальджи, например, считает, что и графоман, и поэт – суть одного и того же явления, «только одно – со знаком минус, другое – со знаком плюс». Елена Кацюба отождествляет поэзию с сотворением мира; Андрей Коровин – с поиском Истины, Абсолюта (при этом видит поэзию божественным веществом в чистом виде). Что уж говорить, если Слава Лён предложил целую концепцию, при должном раскрытии достойную монографии или диссертации. А вот у Игоря Панина определения поэзии нет. «Я не знаю, что такое поэзия, – честно признается собеседник Степанова. И добавляет: – Это надо чувствовать. Попробуйте дать определение любви. Все понимают, о чем речь, но у каждого свои критерии».
Действительно, критерии разные. А если посмотреть на временной охват книги, окажется, что разнится помимо прочего и мировоззрение. Первые интервью (хронологически), представленные в книге, взяты Степановым в конце 1980-х. Олег Хлебников рассуждает о застойных временах: «Мы все получили прививку скептицизма, неверия в высокие слова, отвыкли дышать полной грудью, разучились додумывать и дочувствовать, не научились быть раскованными, привыкли удовлетворяться малым». У кого сейчас беседы о застое вызовут повышенный интерес? А вот в 1989 году тема была более чем актуальна.
Бахыт Кенжеев, эмигрировавший в Канаду в 1982 году, делится особенностями выживания в чужой стране: «Всех моих литературных заработков за семь лет тамошней жизни хватило бы лишь на то, чтобы оплатить проживание в квартире за два месяца». Тогда это выглядело дико – всем было известно, что писатель в СССР, естественно, публикуемый, вполне мог прожить «на литературу». А вот сегодня удивит ли кого мизерный гонорар в газетах и журналах? Налицо мировоззренческий сдвиг.
Александр Иванов, всесоюзный Сан Саныч, ставший собеседником Степанова в 1990 году, еще тогда предупреждал (небезосновательно) об опасности перехода к рыночной экономике (а мы знаем, чем это аукнулось в 1990-е): «Ясно одно, к ней (рыночной экономике. – «НГ-Exlibris») нужно готовиться. Но поспешать надо, согласно латинской поговорке, медленно. Представьте себе: завтра у ребенка день рождения, ему исполняется пять лет. Но вдруг выходит указ, согласно которому ребенку исполнится не пять, а двадцать пять лет. Разве такой указ осуществится?! Перепрыгивать через ступеньки еще никому не удавалось». К сожалению, указ осуществился. И не один. И сейчас у разбитого корыта некогда великой страны, боровшейся за свободу в начале 1990-х, остались уставшие романтики, поборники демократии, которую заменили непонятно чем, и неясно, куда уходит обворованная и обнищавшая страна.
Что такое поэзия? Кто ее знает, разве что автор этих стихов. Фото Владимира Захарина |
Среди изюминок – монолог изрядно подзабытого ныне Олжаса Сулейменова (Евгений Степанов отправил собеседнику вопросы почтой, однако тот откликнулся не списком ответов, а полноценным эссе). Это эссе – монолог человека не просто умного – мудрого, не потерявшего лицо и не отрекшегося от себя самого и своего прошлого в перестроечные годы. Показательно его отношение к мартовскому в 1987 году пленуму ЦК КП Казахстана, на котором были сорваны многие маски и вместо лиц были явлены миру личины: «…заговорили о культе личности Кунаева (первый секретарь ЦК Компартии Казахской ССР с 1960 по 1962 год и с 1964 по 1986 год. – «НГ-Exlibris»)». Он сидел уже в зале как на скамье подсудимых. И те, кто вчера еще, задыхаясь от волнения, пел ему осанну, сейчас бежали на трибуну, чтобы успеть бросить свой камень. Меня мать воспитывала пословицами. «Когда волк бросается на горло, твоя собака хватает тебя за штаны». Я – не собака. Я взял слово и сказал, что о них всех думаю».
Тогда, надо полагать, это было не меньшей смелостью, чем попытки Фадеева помочь сыну Ахматовой, только риск – меньшим.
Нет границ для совершенствования. На мой взгляд, интервьюер мог точнее выразить гражданскую позицию, тогда как при ближайшем рассмотрении он чаще скрывается за голосами собеседников (или это единственно верная форма интервью?). Да и вопросы напрашивающиеся, самые актуальные, раскрывающие типичную парадигму интересов и взглядов интервьюируемого. Хорошо это или нет – вопрос вкуса и субъективного восприятия. Леонид Костюков, например, вообще рекомендовал начинать интервью с вопроса о любимых писателях (метод, примененный Степановым в одной из бесед).
Наконец, эта книга – еще и летопись нашей жизни. Не только литературной – социальной. И складывается она благодаря беседам, состоявшимся в разные годы, показывая российскую историю глазами подлинных историков – поэтов – за последние два с половиной десятилетия.