Озаренные дворники

Cергей Королев. «Повторите небо».
– М.: Воймега, 2011. – 56 с. (серия «Приближение»)

Имя Сергея Королева (1980–2006) не успело стать громким при жизни. В бытность студентом Литинститута он публиковал стихи в журналах «Дети Ра», «Литературная учеба», в изданиях Вологодской области, откуда автор родом; после смерти они выходили в альманахах «Арион», «Алконостъ», «Литэра». Усилиями коллег по семинару в институте (который поэт так и не окончил, за несколько месяцев до своей защиты добровольно уйдя из жизни) и выпущена эта книга, ставшая третьей в его творческой биографии. Автор вступительного слова – однокурсник Сергея, редактор издательства «Воймега» Александр Переверзин, послесловие написала Галина Седых, литинститутский мастер Королева.

К представленной книге как нельзя более применимо пастернаковское определение «кусок дымящейся совести». Везде – мучительный поиск осознания права на жизнь. Некоторые стихи, открывающие сборник, отличаются тяжеловесностью: каждое слово выговаривается словно бы с усилием, через преодоление психологического барьера и мужественность, не допускающую жалоб.

Наша полярность поможет почти обессрочить
Миг узнавания в темных и узких воротах.
Помни о нем и меня не тревожь среди ночи.
Днем и подавно: деньские стесняют заботы.

Внутренний конфликт, который привел поэта к трагическому финалу, проявляется в антитетичности отдельных строк: с одной стороны, «перед культом богов и героев/ Неприлично считаться в живых», с другой – «если судить по бабкам да по дедам,/ Так жизнь моя не пройдена на треть». Но «ларьки пивные/ И церквей шатры –/ Светят как иные,/ Высшие миры», напоминая о кратковременности земного присутствия. Всюду в стихах возникает мотив поколенческой преемственности: мертвые уступают место живым. В этом ряду и смерть воспринимается не как трагедия, а как логическая закономерность.

Мы были поэты.
Младенцы, эстеты┘
И, впредь оставаясь уже без ответа,
Меня окликает знакомое: где ты? –
Бессильное эхо нездешнего света.

Колебание между жизнью и смертью, попытка заглянуть за пределы бытийного, потрогать смерть, «на цыпочки привстав», рождает образ перелетной птицы. А далее – галерея воссоздаваемых автором социально дезинтегрированных персонажей: дворник с «блаженным лицом», ветеран, «позабытый, как тапок» и другие «жизнелюбцы и самоубийцы» (приходит на память параллель с Борисом Рыжим – «земная шваль – бандиты и поэты»), противопоставленные глянцевым «одинаковым красавицам» и красавцам. Здесь можно уловить отзвук биографии самого Сергея: он был вынужден трудиться и охранником, и вальщиком леса, и разнорабочим. Поэт умел видеть за простыми типажами метафизический свет: они выступают посредниками между двумя мирами, как и «птичка божия». Все «приходят из темени» и «уходят во тьму», а в перерыве – «ведут бесхитростную жись».

Героем называют того, кто наводит порядок в мире трудолюбивой и бескорыстной работой. Нико Пиросманишвили. Дворник. 1904. Государственный музей искусств Грузии

Королев, как представитель постромантизма, тоскует по героизации, и тоска приобретает отчетливые формы литературных аллюзий: где-то припоминается гусарская лирика Дениса Давыдова (стихотворение «Что вы, струны, что вы, струны┘» – прямая ритмическая калька со знаменитой «Песни старого гусара»), где-то с почти гумилевским распевом замечается: «И после жизни мы в свое окно/ Из смерти в жизнь заглядываем сами». Герой, по мысли Королева, – тот, кто «рассеивает мглу», наводит порядок в хаотичном мире своей трудолюбивой и бескорыстной работой, при этом «боль свою молчит». Дворник недаром так часто становится персонажем королевских стихотворений:

Побежала метла по плевкам,
По окуркам да по листве.
Вася – гений. Значит, пока
Вася дворничает в Москве.

В тех случаях, когда речь кажется безадресной, возникает обращение к внутреннему двойнику, с которым ведется непреодолимая борьба. Чистая лирика, абсолютным представителем которой является Королев, характеризуется не только трагичностью финала, но и несовпадением биологического возраста с поэтическим темпоритмом. Может быть, это заблуждение, что поэты рано умирают, просто за короткое по человеческим меркам время «чистый лирик» успевает прожить целую жизнь, насыщенную и исчерпывающую весь спектр его возможностей. Вспомним лермонтовское «Я начал рано, кончу ране┘». Из этой же серии и «Сейчас мне двадцать, через день – сорок┘» Сергея Королева. Сорок поэту исполниться не успело – однако прижизненный долг был исполнен, и его последнюю книгу можно назвать важнейшим штрихом в поэзии 2010-х. Очень надеемся, что она найдет своего благодарного читателя.