Неизбежность прямой речи

Рада Полищук. Мелким убористым почерком: Стихи.
– М.: Союз писателей Москвы, 2011. – 32 с. (Библиотечка поэзии СПМ)

«Лета к суровой прозе клонят», – заметил некогда Пушкин, и долгие годы это признавалось непреложной истиной. Но в начале XXI века знаменитая аксиома постепенно стала опровергаться. Всё чаще можно наблюдать обратный процесс: зрелые писатели, достигшие определенных высот в прозе (или критике, или драматургии), обращаются к стихам, выпускают первые поэтические сборники, опять бесстрашно делаясь «начинашками». И это уже похоже на тенденцию. В чем ее причина?

В изящную книжку «Мелким убористым почерком» вошло около 30 поэтических миниатюр. Автор – известный прозаик, член СП Москвы, Союза российских писателей и Русского Пен-центра Рада Полищук. К настоящему моменту она выпустила девять прозаических книг и дописала десятую, приобрела устойчивый круг читателей и поклонников творчества. И вдруг, как снег на голову, стихи!

Хотя, конечно, не вдруг. Помню, несколько лет назад, с удовольствием прочитав очередную повесть Рады, я при встрече спросила: «А что стихи – пишутся?» Была уверена, что она их пишет, и удивилась, услышав отрицательный ответ. Откуда взялась та моя уверенность? Да из прочитанной прозы, разумеется! Психологичной, эмоциональной, многоплановой, нередко трагической и всегда – поэтичной. Рискну предположить, что прозаические рамки оказались для лиричной души писательницы слишком жесткими.

Стоп! Ведь обычно считается наоборот: рамки – это стихи с их ритмом, рифмами и проч., а проза – как раз свобода и полное раздолье! А вот и нет. Или по-другому: смотря какие стихи и какая проза.

В чем больше свободы – в прозе или в поэзии? Фото Андрея Щербака-Жукова

Что бы там ни говорили, а всякое более или менее крупное прозаическое произведение – это структура, фабула, обозначение и развитие характеров и т.д. И совсем не обязательно в этот набор вписывается свободная речь автора (а не более подходящего для данного случая «лирического героя»). Как же с ней быть, с бьющей через край прямой речью? Как быть с чувствами, не удовлетворившимися косвенной передачей – через судьбы персонажей? Где можно открыто и безоглядно назвать свою любовь – любовью, страх – страхом, скорбь – скорбью? Предстать перед читателем беззащитной, нежной, а то вдруг отчаявшейся? Конечно, в стихах! Напоминающих то песнь, то заклинание, то мольбу: «Моя любовь никому не нужна –/ это песня без слов, бокал без вина,/ это ночи без сна,/ камин без огня./ Спасите меня! Любите меня!..» Или рядом, совсем в другой интонации: «Ваши бесподобные букеты,/ Ваши осторожные приветы,/ Затаенной радости приметы –/ Это любовь?..»

Несколько особняком стоит в книге последний небольшой цикл под названием «Моей маме – в фоторамке под стеклом за белым листом бумаги». Это уже концентрированная, не прикрытая никакими художественными условностями боль, настоящий, из глубин души, плач – по ушедшему самому близкому человеку, по народу, претерпевшему столько страданий: «Пустынным долгим протяжным плачем/ Из древних сумерек всех праотцев/ Зову и помню – и не могу иначе,/ И слышу вечный ответный зов┘»

И вдруг понимаешь, что это совсем не другая Рада Полищук, а та же самая, что пишет прозаические книги – о жизни и смерти, о еврейском местечке, о судьбах многих очень разных людей, которые хотели любить, страдали и радовались, воспитывали детей, надеялись на лучшее. Просто стихи дают несколько иной ракурс. Они будто бы написаны одним из персонажей этой прозы. Или, наоборот, полуэфемерный автор поэтических миниатюр вдруг взял, да и материализовался во вполне реального героя какой-нибудь повести┘

Творчество – удивительная загадка, разгадывать которую хочется бесконечно, пусть даже заведомо известно, что докопаться до простой и общепонятной истины не получится. Мне приятно, что я предугадала в Раде искреннего и вдохновенного поэта. И тенденция эта, приводящая мастеров слова из других жанров к стихам, мне тоже нравится. Не так безнадежно время, в которое окрепшие, зрелые души стремятся к поэзии!