Не потому что дешево

Знаешь

Дети смешных облаков

улетят, испугавшись навета,

Что скоро тепло, что скоро

начало мая,

А знаешь, у женщин глаза

всегда черного цвета,

Даже если зеленая радужка,

и даже – когда голубая...

Льдинки намерзли на дверь,

в эту новость не веря,

Ноги их чувствуют,

остановясь на пороге...

А знаешь, у женщины грудь

всегда белая-белая,

Даже если она негритянка

и долго жила в Таганроге.

Снег, грязно-белый, чернеет

вне круга света,

И оседает, седой,

на грязно-черном

пальто.

А знаешь, у женщины сердце

синего цвета,

А у мужчины –

винного цвета бордо...

Ветер снежинки сбивает

в густые полосы,

Ватные пряди, и мы друг друга

не слышим...

Ты видишь – у женщин седые

волосы:

Нету брюнеток, блондинок,

шатенок и рыжих...

* * *

Хочется верить, ждать

и надеяться,

Что настанет такой

блаженный период,

Когда моих тараканов

кириллица

Не напросится на чей-то

оргвывод...

Когда, записав без чина

и звания

Впечатления от кем-то

примеренной роли,

Не придется путаться

в показаниях,

Придумывать шифры, явки,

пароли,

Указывать на конкретных

лиц,

Виновных в погрузке без

накладной

Моих многотрудных жалких

словес

На гусеницу, стоящую

на запасной

Редисочной, а может,

свекольной ветке...

Мало в сетях вам другой

жратвы?!?

Умоляю – избавьте меня

от комментов!

От пыток, как метода

поэтической борьбы...

* * *

В артерии, называемой твоим

телом-сознанием,

Все разлито по тарам лет,

жен, образования.

Ты раскладываешь жизнь

на график

своих разных жилищ

и мест работы –

с 1 января до утра субботы.

Все остальное

послано на фиг.

Гия ностра

Женских тел драгоценное

кружево

пылью пройдет сквозь пальцы,

всё, что стало уже ненужным,

снова однажды появится.

Запорошит серебром

ресницы,

листья закружит по лесу,

снова, как прежде, река

приснится,

и на воде полосы

солнца и тени.

Звук электрички,

всё родное до коликов –

хмель на яблонях, дети

и птички,

собаки и алкоголики...

утки, заводы, вишневый cнег,

башни, мосты и автобусы –

вместе погрузимся в ноев

ковчег

и поплывем к острову

в сходненских плавнях.

Там у костра

сквозь наших тел крошево

будем цедить мы портвейн

«сахра»

– не потому, что дешево, –

просто, чтоб вспомнить.

Или забыть.

Среди своих – равнозначно.

Все мы хотим к островам

уплыть,

без парусов и мачты.

Вспомнить о том, где берется

боль,

где на душе мозоли.

Выпьем. Водой из реки запьем.

Чтобы забыть о боли.

Психоанализ

Я не знаю, зачем, отчего

В голове своей строю дом.

Всё ночами смотрю на него,

Так, что днями хожу

с трудом...

Тёмны окна во всех этажах

(этажей хоть – всего-то два),

Но готический ввысь чердак

Острия взметнул –

два клинка.

Я прикармливаю ворон –

Накормил уже штуки три.

Дом не виден со всех сторон –

Ведь я в доме всегда, внутри.

То я чищу стропила

от слоя лет,

Усыпляет дерева вязь.

От бесчисленных сигарет

Выгребаю оттуда грязь.

То я ставлю ряды колонн,

К крыше лестницу подвожу,

И пролитый сквозь дыры

дождь

Как собака, со стен лижу.

А бывает, устав от дневных

забот,

Взгромоздясь верхом на конек,

Свесив ноги сквозь росчерки

нот,

Высматриваю огонек.

Иногда он морзянкою

говорит,

Иногда молчит до зари.

То как вспышка меня

слепит...

Он снаружи или внутри?

Оснабрюк, Германия