Елена Семенова
Владлен Гаврильчик. Комедийный анбаръ. Собрание сочинений. – СПб: Красный матрос & Немиров, 2008. – 192 с.
Петербургский климат кристаллизует в своей среде интереснейших персонажей, замечательных как своей биографией, так и самородным творчеством. Патриарх питерского нонконформизма Владлен Гаврильчик может похвастать и тем, и другим. Родившись в 1929 году по дороге в Термез Узбекской ССР, он сначала окончил Ленинградское высшее военно-морское училище и служил на Тихоокеанском флоте, потом сменил немало профессий – работал в конструкторском бюро специалистом по электронавигационным приборам, проводником в почтовом вагоне, был шкипером на барже, телеграфистом в газете, сторожем, кочегаром и тому подобное.
Такой очевидный перепад в карьере, от инженера до кочегара, известное дело, говорит о том, что Владлен Гаврильчик принадлежал к «поколению дворников и сторожей», к творческой элите, желавшей, чтобы больше времени оставалось для любимого дела. Гаврильчик, считающий себя работником кисти и пера, начал творить еще в 1960-м году, но по причине неформальности и авангардизма поэзии первая книга «Японский бог» вышла лишь в 1994 году, причем название ее Гаврильчик не одобряет и сейчас. Шутейная подмена ругательства в заголовке приобрела иное, пафосное звучание. Позже вышло еще несколько книг поэта: в 1995 году – «Изделия духа», в 2004-м – «Упражнения в ужасной словесности» и в 2005-м – сборник «Геройское».
Новое собрание сочинений вышло в виде небольшой книжечки в мягкой обложке карманного формата и соответственно целиком сделано группой «Митьки». Художником выступил Александр Флоренский, продюсером – Михаил Сапего, готовил к печати Дмитрий Дроздецкий. Кстати, рисунок на титульном листе под названием «Комедийный анбаръ», представляющий собой комическую троицу Пушкин – Матрос – Василий Чапаев, выполнен по эскизу Гаврильчика. С фотографии Бориса Смелова на читателя, хитро прищурившись, глядит бородатый старец в форменной военной фуражке. Его почвеннический и какой-то даже старообрядческий образ трудно сочетается с его виршами.
 Бежит комсорг. Идет расточник. На смену тянется станочник. Иван Дроздов. Прибытие на флот первого комсомольского пополнения. 1922 год. 1932. Центральный военно-морской музей |
Как принято выражаться в критике, книжечка охватывает основной корпус известных шедевров Владлена Гаврильчика с 1957 по 2002 год, которые печатались ранее и уже знакомы публике. Больше половины – стихи. Еще в книгу вошли три коротенькие абсурдистские пьесы. Это «Гаденыш» – легкая комическая зарисовка из жизни художников-хиппи, «Поэт и царь» – про шалуна Пушкина, порющего Тынянова и замыслившего отыметь императрицу, и «Доктор Фосген, или Смерть птички» – об ученом Фосгене, занятом бесполезными изобретениями, и легкомысленном, но человечном Петрушке. Здесь же можно видеть три рассказа – «Генерал Твердыня», «Порнографическая поэма» и «Под флагом капитана Шнапса».
При чтении стихов Гаврильчика возникает мысль об обэриутах, и именно поэтому с большим удивлением воспринимаешь факт, что с творчеством Хармса и иже с ним автор ознакомился гораздо позже, чем написал многие из своих вещей. В творениях Гаврильчика поражает сочетание максимально раскрепощенного творческого эго и наличие массы пародий, стилизаций, реминисценций и явных цитат: «Бежит комсорг. Идет расточник./ На смену тянется станочник./ Куда-то охтенка спешит./ Под ней снег утренний хрустит». В стихах присутствует известная доля примитивизма и стеба: «Как по морю синему/ Плыли две букашки,/ Плыли две букашки/ На большой какашке». Довольно часто под жало интеллектуальной иронии попадают социалистические реалии: «Пойдем в райзагс, утвердим семью,/ Наденем друг другу кольца/ И, чтоб увенчать любовь свою,/ Дадим стране комсомольца».
В кладовой Гаврильчика масса приемов, которые он использует легко, точно и мастерски. Это подражание речи иностранца, неграмотно говорящего на русском языке: «Упругий ветер налететь/ И теребила волосок./ Дер бедра платья облепить,/ А также айн и цвай сосок». Это жаргонизмы из набора рабочего класса: «Прихряю с работы, счастливый, усталый./ Потертое в угол поставлю кайло./ С любовью похлопаю бабу по крупу./ В гавану пройду и умою хайло». Сюда же отнесем лирическую пародию на принятые в Союзе сокращения и устав партработника: «Период захсолнца. Пора лирмгновений./ Законные чувства вторгаются в грудь./ С любдевой стою в коллективе растений./ Волнуюсь, за родину гордый чуть-чуть».
Ирония Гаврильчика восходит и к переживаниям поэта, заглушаемым известным в России методом: «Когда в моей душе возникла боль,/ Возвышенное бо-бо,/ Меня приласкал король алкоголь,/ И я полюбил его». Недаром в биографиях поэта, обрисовывая творческую составляющую его жизни, иногда пишут примерно так: «Художник. Поэт. Алкоголик». Впрочем, под всеми капустными наслоениями, инверсиями, перебоями ритма и причудливыми играми с рифмой мы обнаруживаем поэта и человека, который рад участи, а между делом сообщает пророческие вещи: «Вечерком, как обычно, на попке/ Я сижу и балуюсь винцом/ Перед телеком и заедаю/ Государственным огурцом <┘> Я кайфую, я как в театре,/ И при этом мне не нужен билет:/ Предо мной лебединое что-то/ Государственный пляшет балет». Это стихотворение 1981 года.
