Петр Резвых Артур Данто. Ницше как философ. - Идея-Пресс, Дом Интеллектуальной книги, 2001, 279 с.
НЕ СТАНЕМ гадать, как отнесся бы сам Ницше к подобной книге. Во-первых, все равно не угадаем, а во-вторых, никакого толку от этого не будет. Ведь Ницше, как Пушкин, у каждого свой, так что его самого теперь как бы и не спрашивают. Уж кто-кто, а русские, скроившие из ницшевских лоскутов десятки самых невиданных нарядов, кое-что в этом понимают.
На первый взгляд намерение философа-аналитика строгого стиля написать работу о Ницше не может не вызвать удивления. Однако многое объясняет время ее появления на свет. Книга "Ницше как философ", созданная в бурные шестидесятые, выросла из глубокого неприятия восторженного культа Ницше, воодушевлявшего экстремистов и маргиналов всех мастей. Отвоевать наследие Ницше у богемных краснобаев и трескучих политических демагогов и вернуть его философам - таков был первичный импульс к ее написанию. На Западе культурно-политические дискуссии вокруг Ницше с тех пор несколько поостыли, так что полемический заряд книги американского аналитика приобрел слегка музейный оттенок. Не то у нас. Прививка трезвого, взвешенного отношения к Ницше русской культуре ой как полезна. Особенно сегодня, когда реального Ницше в сознании многих стремительно вытесняет миф о нем, созданный и растиражированный респектабельными французскими постмодернистами. Читать у Ницше между строк мы уже научились. Неплохо бы теперь научиться читать то, что написано. Именно это и пытается проделать Артур Данто.
По мысли Данто, главная тема Ницше, из которой вырастают самые экстравагантные его теории, - это проблема языка. В аналитической интерпретации создатель "Заратустры" оказывается одним из первых западных мыслителей, увидевших в языке инструмент овладения реальностью. Язык насильственно втискивает реальность в структуру, навязывает ей свой порядок, да к тому же запутывает нас, выдавая его за порядок, присущий самой реальности. Однако избавиться от этого насилия и обмана невозможно, потому что они оказываются условиями нашего существования. Ницше в изложении Данто - не столько критик, сколько внимательный диагност, а отчасти даже терапевт языка. Проблемы науки, морали, религии в своих истоках не более чем последствия вредных языковых привычек, от которых Ницше всевозможными способами старается избавиться сам и отучить своих читателей. Хаотичная, фрагментарная форма, в которой это проделывал сам Ницше, во многом диктовалась эпохой. Данто пытается, очистив его высказывания от истерической риторики, свести их в более или менее стройную последовательность, создать что-то вроде путеводителя по лабиринтам веселой науки.
Пожалуй, более всего книга Данто придется по душе преподавателям и студентам. Ницше, как известно, мыслитель, плохо поддающийся систематизации, а потому создающий и тем и другим массу трудностей. Данто же предлагает своему читателю упакованного Ницше, распределенного по темам и удобно уложенного в академический формат. Злые языки не преминут ехидно сравнить его с обедом из Макдональдса, с его рассортированным меню, коробочками и пакетиками. Однако более справедливой была бы другая метафора. Подобно тому как при помощи современной техники очищают от шипения и треска старые граммофонные записи, так и Данто убирает из текстов Ницше излишний шум. И если в отношении Гегеля и Спинозы такая операция была бы кощунством, то такому эксцентричному и отчасти эпатажному философу, как Ницше, легкая прививка трезвомыслия не повредит.
