Коготь льва

Даже недописанная история о царском сыне поражает своей законченностью. Виктор Васнецов. Иван-царевич и лебедь. Начало XX века. Вятский художественный музей им. В.М. и А.М. Васнецовых, Киров

Концепция символизма предполагает его универсальность. Поэтому «Повесть о Светомире царевиче» одного из теоретиков отечественного символизма Вячеслава Иванова (1866–1949) на первый взгляд воспринимается как некое отступничество мэтра по отношению к собственному учению.

Сюжет «Повести...» довольно прост, она повествует о древнем царстве некоего Володаря, который возрождает свою страну из хаоса политического раздора, усугубляемого набегами кочевников. Володарь женится на Отраде, дочери своей умершей возлюбленной Гориславы. У них рождается Светомир, который, повзрослев, по благословению отца собирается уехать в царство пресвитера Иоанна («Белая Индия»). К сожалению, именно на изложении послания последнего прервалась работа Иванова над книгой, которую он сам считал важнейшей в жизни (по мнению поэта и литературного критика Сергея Маковского, замысел был реализован меньше чем наполовину).

Неоконченная «Повесть...» (первоначальные наброски относятся еще к 1915 году, а первая из пяти созданных частей была написана осенью 1928-го)  внешне стилизована под средневековый, а точнее летописный и отчасти агиографический текст (писатель использовал, в частности, жития святых Параскевы Пятницы и Ефросинии Полоцкой). Одновременно «Повесть...» отсылает читателя к древним апокрифам и западноевропейским рыцарским романам. Кроме того, исследователи отмечают взаимосвязь ивановской книги с творчеством Рихарда Вагнера и Фридриха Ницше, Томаса Манна и Германа Гессе, а также с рядом иных шедевров. Так что же – мы имеем дело со стилизацией под историческую повесть или, может быть, постмодернистский текст еще до рождения постмодернизма (вспомним, что именно царство пресвитера Иоанна играет немаловажную роль в постмодернистском романе Умберто Эко «Баудолино»)? 

Вячеслав Иванов. Повесть о Светомире царевиче. – М.: Ладомир, Наука, 2015. – 824 с.

Нет, такое восприятие ошибочно – читатель остается в символистском пространстве. Иванов мог бы повторить слова своего младшего единомышленника Андрея Белого: «Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития». «Повесть...» органично укоренена в ивановской модели отечественного символизма. Согласно Иванову, большое искусство, в том числе и символизм, – это миф, а точнее теургический акт, предполагающий синтез. И именно в таком контексте «Повесть...» так же оказывается символистской повестью, как «Серебряный голубь» Андрея Белого или «Юпитер поверженный» Валерия Брюсова.

Отдельно следует отметить высокий научный уровень издания (редакторы Ольга Фетисенко, Андрей Топорков и Андрей Шишкин). Из 824 страниц книги оригинальный текст «Повести...» занимают лишь 136, различные варианты, наброски и планы, хранящиеся в Римском архиве писателя, – 27, а аналитические статьи и примечания – 525.

А нам остается сожалеть, что Иванов «Повесть...» так и не дописал. Хотя почему? Ведь даже неполный текст книги поражает своей законченностью. Недаром сам Иванов планировал первые две части издать отдельно. Может быть, потому, что неоконченные произведения наиболее полно характеризуют их творцов (хотя все три романа Франца Кафки не были дописаны, они от этого не перестают поражать своей гениальностью). Римская пословица Ex ungue leonem (русский аналог «видно птицу по полету») имеет довольно глубокий смысл, поясняющей, что и через необработанный фрагмент возможно осознать грандиозность замысла.