"Даже председатель колхоза был еврей…"

-Что такое русско-еврейская литература?

- Я отношу к русско-еврейской литературе (РЕЛ) произведения, созданные на русском и еврейском языке писателями, ощущающими себя по своему менталитету и русскими и евреями одновременно. Это литература о евреях и людях других национальностей - для всех, кто ее будет читать. Но право на принадлежность к русско-еврейской литературе невозможно получить без знания еврейской истории и еврейского прошлого.

- Откуда вы ведете начало русско-еврейской литературы?

- От еврейского просветителя и российского либерала Осипа Рабиновича, от появления в 1859-1860 годах журнала "Рассвет" и его талантливых повестей "Наследственный подсвечник" и "Штрафник". Потом были писавшие по-русски Лаванда и Семен Юшкевич. Я совершенно уверен, что если бы не было великой русско-еврейской литературы, не возникла бы большая идишская литература - кстати, во время защиты диссертации этого положения никто не оспорил. Менделе Мойхер-Сфорим появился на фоне того, что возникло творчество Рабиновича. Именно после появления повестей Рабиновича о русско-еврейской жизни Мойхер-Сфорим понял, что надо возвращаться к идишу.

- Но ведь были и русские поэты, рассказывавшие о жизни еврейского народа с не меньшим мастерством и умением, чем писатели - евреи по национальности?

- Таких примеров множество! У того же Пушкина: если читать его "Черную шаль" или "Скупой рыцарь", то можно считать его антисемитом, а если читать "В еврейской хижине лампада┘", то его можно счесть чуть ли не сионистом. Известно, что Пушкин изучал еврейский алфавит (есть документальные подтверждения). Но по-настоящему еврейская тема возникает у русских писателей во второй половине ХIХ - начале ХХ века - с огромным сочувствием писали о евреях Мордовцев, Короленко, Горький, Андреев, Чириков, Серафимович, Станюкович. Взять хотя бы "Суламифь", "Гамбринус", "Свадьбу", "Яму" Куприна, "В бараке" и "В семье" Серафимовича. Бунин переводил героическое стихотворение Бялика "Да исполнятся сроки" - во многих сборниках оно по ошибке публиковалось как его собственное произведение.

После революции появились замечательные примеры сотрудничества русских и еврейских писателей. Я читал Овсея Дриза на идише - совершенно оригинальный, ни на кого не похожий идишский поэт. И вдруг Бог дал ему переводчиком Генриха Сапгира. И с этого времени появился новый поэт. Надо придумать какую-то аббревиатуру или общее слово для них - Сапгир-Дриз. Сапгир перевел цикл Дриза "Хеломские мудрецы". Вот где русско-еврейская литература, и здесь нет уже отдельно русской или отдельно еврейской, настолько соединены здесь Дриз и Сапгир. Они действительно создали новый вид произведений, новый русско-еврейский язык.

Аналогично мы можем говорить о языке Бабеля, который отдельные литературоведы обозначили как русско-одесский, подразумевая под словом "одесский" язык, возникший вследствие смешения русского языка с еврейским, украинским и внесения в него интонаций многих народов, живущих в Одессе. Ну да, можно сказать, что Бабель создал русско-еврейский язык - как Фазиль Искандер создал русско-абхазский.

- По мнению мэтра русско-еврейского литературоведения Шимона Маркиша, единственный, который после длинного перерыва продолжил линию Бабеля, - Григорий Канович.

- Я не могу с ним согласиться, хотя, конечно, Канович стал явлением в РЕЛ, да и просто в русской прозе. Надо понять, что Катастрофа - истребление евреев во время Второй мировой войны - разрушила "штетл", местечко. А главным местом проживания евреев в последние два столетия в России и было местечко. В СССР все довершила еще и "борьба с космпополитизмом". И все-таки после войны были написаны прекрасныеидишские стихотворения. А с Кановичем другая история: он вырос в Вильнюсе, городе, который еще называли "литовский Иерусалим", где евреи не стеснялись ни своего происхождения, ни своей религии, жили достаточно свободно в ХIХ веке, даже в ХVIII. Вот в чем исток свободы, которым пронизаны произведения Кановича. Даже трагедии, которые так часты в судьбах его героев, не превращают их в неудачников, потерявших надежду и память о прошлом. Пожалуй, с такой силой, как в романах Кановича, еще удалось передать атмосферу еврейской жизни только Фридриху Горенштейну в пьесе для чтения "Бердичев". Я уверен, что ничего лучшего в новейшей русской литературе на еврейскую тему не создано. Но с его отъездом в 1980 году в Германию, как и с расстрелом Бабеля в 1940 году, закончился очень важный, очередной этап в истории РЕЛ, и дальнейшее развитие, если и имеет место, то уже за пределами России. Один из ярких тому примеров - поэзия Игоря Губермана. Во многих его "гариках" есть, на мой взгляд, идишское начало в переводе на русский юмор. Если же говорить о женщинах - нельзя не назвать Дину Калиновскую с ее повестью "О Суббота, Суббота", Александру Бруштейн, также написавшую замечательную повесть "Дорога уходит вдаль".

- Что вы думаете о современной еврейской жизни в России?

- Возможно, это начало какой-то новой жизни. Пока все сводится к попыткам вернуть евреев в лоно еврейства, и что-то в этом отношении удается сделать. Но говорить о литературе, которая возникает на этой почве, пока не приходится. Сейчас под эгидой "Джойнта" и "Сохнута" ежегодно проводятся фестивали еврейской книги. Но я к ним отношусь с откровенной неприязнью, потому что это игра в еврейство. В серьезные проблемы играть нельзя. Мне не нравится, что их проведением подчас занимаются люди, которые сделали для себя еврейство специальностью. Нельзя не пожалеть, что на них проводится так мало вечеров, обсуждений, показов фильмов, знакомящих читателей с истинно русско-еврейской литературой. Надо, как мне кажется, преподносить действительно хорошую литературу. Из современных авторов можно вспомнить Асара Эппеля, но таких немного.

- Откуда у вас такая любовь к местечку и его культуре?

- Наверное, в этом смысле мне повезло. Случилось так, что идиш оказался моим первым языком, по-русски я стал разговаривать на пятом году жизни. А мой внук - ирония судьбы! - на шестом году жизни начал учить иврит... Я родился в местечке Бершадь, которое оставалось местечком еще долгое время после войны. Я еще застал местечко, где были одни евреи, кроме, скажем, секретаря райкома и начальника КГБ - даже председатель колхоза был еврей, в этом местечке говорили только на идиш. Даже русские знали идиш и повсюду разговаривали на нем. Я еще застал извозчиков-балагул, с упоением рассказывавших историю местечка и его надгробий. У нас была синагога, в которую никто не боялся ходить, - старое разрушенное здание, всегда (не только в праздники) наполненное и переполненное людьми. Это местечко умерло в одночасье, когда начались отъезды. Тысячи евреев 1970-е - начале 80-х годов в уехали, и сейчас там их человек 50-70. Жаль, но теперь от нашего местечка почти ничего не осталось. Я не имею ничего против цивилизованной ассимиляции, но я против того, чтобы евреи с их уникальной культурой растворились в России бесследно.