Тщательная и разная память об изгнании

Диаспора. Вып. I. Новые материалы. - Париж - СПб.: Athenaeum-Феникс, 2001, 752 с.

В ОКНА маленькой комнаты в Музее Андрея Белого на Арбате доносились звуки джаза - напротив играл уличный оркестр. Яростные мелодии сменялись тоскливыми блюзами. Странным образом, казалось, все это аккомпанировало разговорам о яркой и печальной жизни Владимира Аллоя, покончившего с собой в первые дни нового тысячелетия.

Нам всем только предстоит осмыслить, какой пласт в русской культуре перевернул Володя Аллой. Володя, потому что никому в голову не приходило звать его по отчеству.

Печатный итог - более двухсот пятидесяти книг: альманахи "Звенья", "Лица", "Невский архив", "Ярославский альманах", воспоминания Лидии Ивановой и Олега Волкова, Натальи Барановой - дочери Шестова, четырехтомник текстов российских бардов, первое отдельное издание поэмы Венедикта Ерофеева "Москва-Петушки", журнал современной литературы "Postscriptum", книги стихов современных российских поэтов - Светланы Кековой, Владимира Гандельсмана и других. На страницах изданий Аллоя соседствовали Шульгин и Мейерхольд, Бердяев и Якобсон, Амфитеатров и Пастернак, Ходасевич и Юдина... Список бесконечен. Единственное требование, которое Аллой предъявлял к публикаторам, - интересный материал и тщательный комментарий.

При всем своем обаянии и какой-то неистощимой, дягилевской энергии он был чрезвычайно принципиален и в то же время раним. Его выбивало из колеи то, что не совпадало с его представлениями о порядочности и, если можно так сказать, смысле существования. Свобода, о которой он так мечтал, неласково встретила Аллоя в Париже, а потом в Москве и Ленинграде уже постперестроечной России.

Он один заменял целые институты и издательства, сам ночами подряд набирал книги, чтобы сразу из типографии отвезти их в Москву или Ниццу.

Казалось, трудно найти человека, который бы так сумел воплотить свои мечты. Чего стоит издание 25 томов альманаха "Минувшее", одного из лучших археографических сборников за всю российскую историю, включая классические книги и журналы XIX века. Причем проект этот был полностью завершен, а весь 25-й том отдан указателям. Аналоги припомнить трудно.

В своих воспоминаниях "Записки аутсайдера" Аллой не пощадил многих. Вернее - что значит не пощадил? - он просто вывернул наружу кухню взаимоотношений между русскими эмигрантами "третьей волны", и жизнь тех, чьими именами мы давно и прочно гордимся, предстала каким-то мориаковским "клубком змей". Конечно, Аллой был пристрастен, но в чем его нельзя было обвинить - так это в отсутствии искренности.

К своему финалу он тщательно готовился. Завершил все дела, оставил необходимые распоряжения. И подготовил и издал начало своего нового проекта - огромный том "Диаспоры", в выходных данных которого значатся Париж и Санкт-Петербург.

Выпуск "Диаспоры" - большого сборника, посвященного необозримой планете эмиграции, - своего рода вызов многочисленным и зачастую не слишком грамотным материалам по русскому изгнанию, буквально заполонившим отечественные средства массовой информации. Восторг и боль, с которыми в первые годы перестройки встречалось возвращение ранее запрещенных имен, давно сменились устойчивой модой, которая, правда, никак не может помешать изданиям высокого уровня - однако явно сокращает их тиражи. Что, кстати, всегда переживал Аллой.

Книга открывается воспоминаниями парижского таксиста Успенского, когда-то служившего на знаменитом линкоре "Императрица Мария". А заканчивается письмами Куприна, Бунина и Арцыбашева, обнаруженными Сергеем Шумихиным в Архиве литературы и искусства, в фонде ныне совершенно забытого беллетриста Бориса Лазаревского. Автографы эти попали на государственное хранение в составе собрания Бориса Слуцкого, обнаружившего их в Германии в 1945 г.

Один из "ударных" материалов в альманахе - письма Надежды Тэффи (подарившей столько светлых минут тысячам русских эмигрантов, читавших ее стихи и юмористические рассказы) к жене Бунина - страдалице Вере Николаевне. Публикация эта охватывает почти двадцать предвоенных эмигрантских лет и сделана по текстам автографов, хранящихся в знаменитом архиве Ричарда Дэвиса в Лидсе и в Бахметьевском архиве в Нью-Йорке.

Другой "хит" книги - письма Владимира и Веры Набоковых к Роману Гринбергу, подготовленные к печати Рашитом Янгировым. Это, кстати, продолжение работы, уже опубликованной в блестящем сборнике "In memoriam", посвященном памяти незабвенного соратника Аллоя, редактора Александра Добкина.

Фигура Романа Гринберга как-то незаслуженно ушла в тину забвения. Именно благодаря его альманахам "Опыты" и "Воздушные пути" не была прервана традиция изданий лучших произведений русской литературы. Он во многом вернул к жизни мастеров "первой волны" и опубликовал опальных поэтов и прозаиков России: Мандельштама, Цветаеву, Бабеля. Гринберг гордился близостью к Набокову и очень помог автору "Лолиты" в США. Однако не все в их отношениях было просто: Набоков, к примеру, отказался выступить на страницах "Воздушных путей" в связи со свистопляской, начавшейся в СССР вокруг Пастернака, и не принял услуги Гринберга как переводчика на русский романа "Неопровержимые доказательства".

Обо всем этом и еще о многом, связанном с именем Набокова, читатели узнают из первого выпуска "Диаспоры". Впрочем, их ждет встреча и с другими литераторами, определившими течение русской прозы и поэзии за океаном. Усилиями Олега Коростелева и Жоржа Шерона опубликована переписка Марка Вишняка и Владимира Маркова.

Марк Вишняк вошел в историю прежде всего как соредактор лучшего литературно-художественного журнала российского изгнания "Современные записки". Кроме этого, немало сил приложил он и для начала издания "Нового журнала", до сих пор выходящего в Нью-Йорке. А Владимир Марков - один из самых уважаемых и авторитетных славистов в США, исследователь футуризма. Переписка эта касается в основном болезненных взаимоотношений между представителями "старой" и "новой" волны, эмиграции "первого призыва" и тех, кто оказался в изгнании только после Второй мировой войны.

То, что вошло в эту великолепную книгу, можно перечислять очень долго. Но лучше взять "Диаспору" и прочитать.

И - в завершение. На вечере в Музее Андрея Белого было еще раз заявлено: "Диаспора" ждет новых материалов и новых авторов. Второй выпуск уже почти готов.