Оммаж Образцовой

Михаил Пащенко и Елена Образцова, 1997. Фото Владимира Клавихо-Телепнёва

Недавно Михаил Пащенко выпустил исследовательский двухтомник о Елене Образцовой «Оперный бал», приуроченный к 85-летию народной артистки СССР, певицы. О новой работе, о разнице биографии и мемуаров, о том, как вышедшие книги могут омрачить репутацию артиста, о скандале с участием Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской с Михаилом ПАЩЕНКО побеседовал Александр МАТУСЕВИЧ.

– Михаил Викторович, почему именно Елена Образцова стала вашей героиней? Это ваша личная история или сугубо профессиональный интерес?

– Профессиональный интерес – это как бы венец личной истории. У Образцовой был голос совершенно особых качеств. Он с детства помогал мне жить. С двенадцати лет я бывал на всех ее выступлениях в Москве, получал немыслимый заряд энергии. Теперь удалось хоть чем-то отплатить ей. Мне передавали люди из ее окружения, что она хотела увидеть книгу о себе. Брала в руки громадный альбом об одном музыканте с массой фотографий, с подробным текстом и говорила: «Вот такую». Издательство предложило книжный формат, разбивку на два тома и к ним красивую коробку. Думаю, так ей тоже бы понравилось.

– При этом в вашей работе немало критических откликов о героине. Так делают нечасто, в основном пишут панегирики. Почему вы решили показать Елену Васильевну во всей ее противоречивости?

– Хвалебная критика о себе любимом – в мемуарах артистов. У меня биография уже ушедшего человека. Такого масштаба, кого никакая правда не унизит. А Образцова еще и нарочно провоцировала, сознательно делала в академическом искусстве то, что заведомо кому-то не понравится. Поэтому привести негативную критику, тем более от крупных авторитетов, было просто необходимо. Потом скажу, что в конце 1990-х в журнальной статье о ней я вспоминал ее выдающиеся заслуги и очень резко критиковал за творческий застой тех лет. Она тогда почти потеряла зрение, плоховато выглядела, пела одно и то же без больших эмоций. Так вот она сказала о статье: «В целом мне все понравилось». И хорошо со мной общалась. Я тогда понял: ей важно, что журналист знает все ее творчество и если критикует, то с пониманием, кто она такая. Поэтому она бы точно одобрила мой подход.

– Труд огромный, около тысячи страниц, притом с исследовательской точки зрения – на две диссертации. Вы не думали конвертировать ваше детище в форму научного доклада с полагающимися последствиями в виде ученых регалий?

– О, да! Есть научность и дотошность. Хотелось всего сразу: и чтобы книга легко читалась, и была бы справочником по карьере Образцовой. Это предполагал ее архив с залежами неизвестных фактов. Но авторитетные люди мне уже сказали, что в качестве диссертации по специальности «театроведение» тема не сгодится.

– Вы работали с богатейшим архивом певицы – что нового для себя узнали, с какой стороны она вам открылась?

– Кроме моря фактов, пожалуй, ничего нового. Как человек она ведь полно раскрывалась в своих бесконечных интервью. Из документов выяснились ее злоключения на Западе, когда она строила свою заграничную карьеру. Она об этом никогда не говорила, все валила на несчастных советских чиновников. Один раз только я услышал от нее горький монолог, чего ей стоило там пробиться. Вставил его в книгу.

– Вы ведь помните живые спектакли с Образцовой, бывали на них. Она без преувеличения – феномен, исключительная вокалистка и артистка даже на фоне великого поколения 1970-х, возможно, последнего золотого поколения в опере? Или ее слава несколько преувеличена советской пропагандой?

– Одна дама из Московской консерватории мне как раз и сказала: «Образцову продвигали – вот она и известна». Возражать трудно. Да, продвигали. А почему одних продвигали, а других нет? Мое личное убеждение, что первые позиции в советские времена люди занимали по заслугам перед искусством. И понятие «любовь народа» благодаря советским изданиям было совершенно конкретным и искренним. Голос Образцовой в зале Большого театра был акустическим чудом, от ее энергии публика буквально сходила с ума. А те, кто остался в тени… Слушаешь порой записи малоизвестных певцов – восхитительно! Вопрос: если бы им дали развернуться, они так же прекрасно звучали бы в большом зале, как перед микрофоном? Сражали бы публику наповал? Ответа у нас сегодня нет и не будет.

– Вы подробно разбираете в книге историю конфликта с Галиной Вишневской и фактически развенчиваете версию, изложенную в бестселлере «Галина». Почему вы решили ворошить прошлое? Как на это отреагировали Ольга Ростропович и Центр оперного пения Вишневской?

– Как «почему»?! Вся репутация Образцовой омрачена этой книгой. Достаточно открыть иностранную Википедию. Всюду пишут, что Образцова выгнала Вишневскую из Большого театра по заданию властей. Острые политические акценты некритично взяты из книги «Галина». На самом деле Мстислав Ростропович и Галина Вишневская вели свою большую игру в Большом театре и вынудили ведущих певцов реагировать. Певцы посчитали, что Ростропович больше не должен дирижировать в театре, о Вишневской речь вообще не шла. Причины были отнюдь не политические. Их изложили в письме Брежневу, письмо опубликовано в книге «Галина» издания 2007 года, в приложении, хотя оно фактически опровергает версию книги! Доступными сегодня документами и свидетельствами все это подтверждается. Я старался выдержать объективный взгляд. Если вы заметили, я не утверждаю, что Образцова была на сто процентов права. Она же не была напрямую затронута конфликтом и, кажется, спокойно могла в нем и не участвовать. Я построил эту главу как историческое исследование: в ней идут сплошные ссылки на источники. Если кто-то захочет реагировать, пусть спорит с ними.

– Еще одна болезненная тема книги – соперничество с певицей Ириной Архиповой. Вы как оперный ценитель кому все же отдаете предпочтение из двух прим и почему?

– Я застал последние лет пять расцвета Образцовой, примерно до 1985 года. Тогда каждый ее выход ожидался с нетерпением и потом переживался еще несколько недель. Архипова была спокойно прекрасна. Это была радость для слуха. Тогда, в начале 1980-х, ей было уже хорошо за пятьдесят. Звучала она дивно, но для Большого театра объем звучания, как мне казалось, был уже маловат. Если бы я застал ее Амнерис и Кармен в 1960-х, наверняка впечатление было бы сильнее. Объективно голос Образцовой богаче и объемнее, хотя тембр Архиповой меня очень трогает. Я считаю, что их записи прекрасно передают их энергетику – бесконечно завораживающую тайну, колоссальную внутреннюю силу Образцовой и, так сказать, сияние золотого сечения у Архиповой, высокую меру красоты и гармонии.

– Последние годы певицы рассказаны более скупо и сухо, нежели детство, юность, золотой период творчества. Не хватало архивных данных или не хотелось чем-то обидеть память певицы?

– Да-да, от спектакля Виктюка с ее участием я был в ужасе, хотя как жест оперной примадонны это было очень сильно! Но я же так все и написал. И о ее вокальной форме в тот период тоже все честно. Последний раз в неплохом еще голосе я слышал ее в 2006-м. Скупо потому, что исторически значимых творческих достижений в закатный период у нее почти не было. Поэтому упомянуты только самые любопытные ее работы.

– Но ведь помимо творческих достижений была вся прочая жизнь примы – светские рауты, путешествия, преподавание, личная жизнь. Сочли это не столь важным?

– Образцова жила своей профессией, и все, что вы назвали, было ее частью. Все это в книге отразилось. С личной жизнью сложнее… С двумя мужьями все понятно. Какие-то увлечения, романы тоже были. Но документальных подтверждений этому мне не встретилось. Ее друзья и коллеги об этом не рассказывали, а я не расспрашивал. Если бы биографию писала дама, она, наверное, углубилась бы в эту тему. Образцова точно была бы против. По-моему, эти эпизоды были мимолетными приложениями к ее творчеству. Внятных отпечатков не осталось, лишь иногда какое-то далекое эхо. Если оно до меня вдруг доходило, то я искал форму, как вписать эти слабые отзвуки в поток фактов, как, ничего не утверждая, дать читателю возможность что-то предположить. Скажем, просто глядя на ту или иную фотографию в книге.

– Книга богато иллюстрирована, порой уникальными фотографиями. А кроме того, вам удалось сделать иллюстративный материал исключительно гармоничным с ее текстовым содержанием. Раскройте секрет – как вы этого смогли достичь?

– Я подобрал фотографии к каждой главе, пронумеровал и внес номера в текст. Остальное – заслуга юного, но уже известного дизайнера книги Арины Журавлевой. Ее предложило издательство. Какую же войну мы с ней вели! Ее отталкивало качество любительских фото, она не понимала их историческую значимость, вместо аромата ретро чувствовала нафталин и в макете выражала все свое пренебрежение. Поначалу я сам генерировал дизайнерские решения. Но вот настал такой день – она вдруг прониклась образом героини. И полилась песня. Мне резко стало все нравиться.

– Вы все сказали в этой книге о Елене Васильевне или есть желание продолжить тему?

– Все! Поэтому книга такая большая. Наша культурная эпоха заканчивается, потом уже никто архив заново не перероет и в нем не разберется. Творческий путь Образцовой восстановлен очень подробно. Освещены все темы: особенности ее вокала и интерпретации оперных партий и романсов, даны характеристики конкретных концертов и спектаклей. Хотелось привести как можно больше выдержек из ее записок. А цитаты из критики словно сквозь завесу времени ведут прямую трансляцию из зала, где она только что спела. И весь массив информации надо было собрать в живой рассказ об артистке. Мне меньше всего хотелось излагать события тупо по хронологии. Я разработал принцип сюжетных узлов вокруг судьбоносных вех в ее жизни. А когда прочитывается судьба, тогда отчетливо проступает и личность. И вот этот портрет, я думаю, будет притягивать к себе всегда, даже когда вся наша культура отомрет.