Союз детей, зверей и птиц

С длинными лохматыми ушами, которыми он машет, как крылышками.Пьер Огюст Ренуар. Голова собаки. 1870. Национальная галерея искусств, Вашингтон, США

Сергей Анатольевич Махотин (р. 1953) – поэт, прозаик, детский писатель. Родился в Сочи. Окончил Литературный институт имени А.М. Горького. Работал корреспондентом детской газеты «Ленинские искры», сотрудником журнала «Костер», редактором детской редакции петербургского радио, главным редактором журнала «Кодекс». В настоящее время редактор детских программ на «Радио России. Санкт-Петербург». Автор более 30 книг для детей и подростков. Наиболее известные: «Море в банке» (1985), «Заколдованные косички» (2000), «Вот так встреча» (2002), «Вирус ворчания» (2006), «Прогулки по лесу» (2007), «За мелом» (2011), «Включите кошку погромче» (2012), «Я видел директора в тапках» (2014), «Пирожки с капустой» (2017), «Воробьи в голове» (2017). Лауреат премий имени Маршака и Чуковского, премии «Алые паруса», обладатель Почетного диплома Международного совета по детской и юношеской книге.

Темы стихотворений Сергея Махотина обычные: природа, игра, друзья, звери, птицы. Но в каждом – осмысленный мир, в котором ценен всякий пустяк. Вроде дождя, проскакавшего вослед журавлям, топанья по лужам босиком. Или рыжей кошки, которая «скрывает в подвале / Своих неуклюжих котят». Или найденного потрепанного папиного школьного дневника – «С таблицею футбольной, / С певицею гастрольной, / Страницею с контрольной, / Где жирный кол возник». Этот мир детства он с любовью оберегает, говоря с читателем не только шутя, но и весьма серьезно и «выводя» воспитание в контекст. С Сергеем МАХОТИНЫМ побеседовала Елена КОНСТАНТИНОВА.

– Сергей Анатольевич, в предисловии к недавней подборке ваших стихов Дмитрий Шеваров пишет: «В критические эпохи детские поэты и прозаики спасают народы, как дед Мазай спасал зайцев. Поэты – люди нежадные: делятся своим счастьем с детьми, а взрослым подают пример здравомыслия. Пример того, что можно жить как облака в небе, как божьи коровки на ладошке, как ромашки в поле». А кто спасает детских поэтов и прозаиков – например, вас?

– Все-таки с Дмитрием Геннадиевичем я не вполне согласен. Отечественная детская литература никогда не существовала в отрыве от современности. Книги Аркадия Гайдара, Радия Погодина, Александра Крестинского, Эдуарда Успенского и многих других детских классиков дают довольно точное представление о той или иной исторической эпохе, которую переживала страна. Но литература для детей всегда оптимистична, всегда пытается подсказать выход из самой трудной ситуации. Вот это, наверное, и спасает. Как читателя, так и писателя.

– В каком возрасте вы по-настоящему открыли Пушкина как своего поэта?

Подумать только! Он бродил,

Где я сейчас брожу,

И про себя стихи твердил,

Что я сейчас твержу.

*

Он сердце торопил свое,

И был он как в бреду,

И так же ждал в саду ее,

Как я сегодня жду.

*

И ту же боль, и тот же страх

Он чувствовал в душе –

Я знаю: он про то в стихах

Мне рассказал уже.

*

…Жгут листья. Тает синий дым

Октябрьского дня…

*

Он был ровесником моим

И понимал меня!

– Да ведь он и правда был моим ровесником, когда я был девятиклассником (как и ровесником многих нынешних лицеистов, гимназистов, школьников). Стоит об этом подумать, и сразу с Пушкина слетает классическая бронзовость, поэт становится понятнее и ближе. Хорошо помню свою школьную учительницу по литературе Лидию Яковлевну Туровскую. Она рассказывала о Пушкине с таким увлечением, что гибель поэта казалась мне личной трагедией.

– Пушкин с вами и сейчас? Что в читанном-перечитанном неожиданно нашли нового для себя?

– Да разве ответишь с уверенной определенностью на этот вопрос! «Евгений Онегин», сколько его ни перечитывай, всегда нов. Это ведь еще и от твоего внутреннего состояния зависит. Что ты в данный момент впитываешь в себя – изящность повествования, едкую иронию или трогательную неопытность сердечной привязанности. А проза Пушкина – совершенная тайна для меня. В свое время я с великим почтением изучал классическую статью Бориса Эйхенбаума «Как сделана «Шинель» Гоголя». Но как «сделана» «Метель» или «Капитанская дочка», понять невозможно.

– Вы автор путеводителя для детей по Санкт-Петербургу «Город атлантов и сфинксов», недавно переизданного. Куда бы отправились на прогулку с Пушкиным?

– Я бы пригласил поэта прогуляться вдоль тихой реки Карповки. Не без тайного умысла. Оказавшись близ Иоанновского монастыря, бы уговорил Александра Сергеевича зайти в здание на набережной Карповки, 43, где я работаю редактором детских программ на «Радио России. Санкт-Петербург», и почитать свои стихи. И тогда бы вся страна услышала живой голос Пушкина!

– Неужели вы не устали всю жизнь работать на детей: «Пионерская правда», ленинградская газета «Ленинские искры», журнал «Костер», радиостанция «Заячий остров», вышеупомянутая вами редакция на «Радио России. Санкт-Петербург»?

– Да что вы! Работать для детей, встречаться с ними – это такая радость! Неиссякаемый источник вдохновения! Дети, между прочим, одни из главных моих редакторов. Читая им вслух новый рассказ, я его потом правлю, ориентируясь на детскую реакцию. А сколько сюжетов они мне подарили! Однажды девочка спросила: «А какой я буду в XXX веке?» Вопрос совершенно правильный, ведь детство бессмертно. И у меня получились такие стихи:

В каком-нибудь тридцатом веке

Мы будем древними, как греки.

*

Нас в обязательном порядке

Всю четверть будут проходить,

И наши школьные тетрадки

Всех будут в трепет приводить.

*

И кто-то, взяв диктант Петрова

И разобрав с трудом слова,

Воскликнет:

«В древности «корова»

Писалась через букву «а»!»

– Как часто вы бросали вызов судьбе?

– Вспоминая прожитые годы, не могу сказать, что бросал судьбе вызов. Все у меня как-то получалось само собой. Мне всегда в жизни везло. Особенно на встречи с хорошими людьми. Вообще-то я человек не слишком смелый и не очень решительный. Поэтому не решаюсь бросать вызов судьбе, хотя сейчас для этого самое подходящее время. Но тогда вряд ли бы я свободно с вами разговаривал.

– А чем не вызов судьбе переезд в 1973-м из родного Сочи после службы в армии в Ленинград; «переезды» из профессии в профессию: ассистент звукорежиссера на телевидении, грузчик в геологической партии, дорожный рабочий; «переезд» из Ленинградского института киноинженеров, где проучились год, в Литературный институт в Москве?

– Если говорить о смене профессий, то здесь ничего необычного нет. Каким только ремеслом не владеют наши литераторы! И в смене городов нет ничего удивительного. Не всем выпадает родиться в Москве или Петербурге, где литературная атмосфера более насыщенна. Помните, у Дмитрия Кедрина: «Они появляются из провинций / Способные молодые люди».

– Не сожалели, что именно Лев Ошанин возглавлял у вас творческую мастерскую в Литинституте?

– Нет, напротив, Льву Ивановичу я очень благодарен. Во-первых, за то, что он меня принял в свой семинар (с чрезвычайно средненькой поэтической подборкой). Во-вторых, за редакторскую чуткость. У него был абсолютный поэтический слух. Небрежная рифма, труднопроизносимое словосочетание вызывали у него физическое страдание. Возможно, потому я и начал писать стихи для детей, где точная, звонкая рифма значит не менее сюжетной оригинальности. А про музыкальный слух Ошанина и говорить нечего. Его «Дороги» стали народной песней. Он любил поэзию до самозабвения и читал любимые стихи вслух, как настоящий артист. Помню, мы полчаса слушали в его исполнении Гумилева, тогда еще не издаваемого. «Волшебную скрипку», «Жирафа»… Ко мне он относился с теплотой. Он назвал меня «тихий ленинградский лирик». Ребята долго меня этим дразнили.

– Что за история произошла с вашим дебютом в журнале «Уральский следопыт» (1978, № 1) – стихами для взрослых «Смерть поэта» и «Садовник» в рубрике «Поэтические маршруты»?

– В Литинституте на заочном параллельно со мной учился Яков Андреев из Свердловска. Очень хороший поэт, открывший мне Алексея Решетова, с которым дружил. Мы с Яшей тоже подружились. Он работал в газете «Вечерний Свердловск», выпустил уже свою первую поэтическую книжку, переводил югославских поэтов и печатался в «Уральском следопыте». И он предложил журналу составленную им подборку студентов Литинститута. Вот так и появились в журнале два моих стихотворения, за которые мне даже прислали гонорар – 25 рублей и 6 копеек. Очень даже неплохая прибавка к стипендии в 40 рублей. Я этой публикацией и этими стихами не слишком дорожу. Это был период мучительных поисков собственной интонации, своего голоса. Но напечататься в «Уральском следопыте» было, конечно, приятно. Журнал пользовался большой популярностью, так как печатал фантастику.

– В итоге вроде бы у вас со стихами произошло чуть ли не то же, что у Евгения Винокурова? На его простодушный вопрос: «Что нужно, чтоб поэтом стать?» – все «многословно и витиевато» «объясняли, не жалея сил: // – Вот то-то делай. Этого не надо! / Читай вон то. Используй каждый / час!..» «От этих наставлений, как от чада, / Трещала голова, – сокрушается он и продолжает: – Но как-то раз / Я вышел – у киоска, где газеты, / В сосульке зайчик солнечный плясал!.. / И плюнул я. И все забыл советы. / И первый стих тогда я написал». Словом, как возникло ваше первое стихотворение для детей – «Щенок», опубликованное в «Московском комсомольце» в 1979 году?

– Помню, как я обрадовался тому, какой сюжетный простор открывается, если ты решился рассказать о себе и своем детстве. Стишок о моем щенке (даже не моем, это была общая наша с мальчишками беспризорная дворняжка, куда-то потом подевавшаяся) автобиографичен. Заканчивается он так: «Пусть говорят: под колесо попал, / И сколько ни зови, не отзовется. / Не бойся за щенка. Он не пропал. / Он улетел. Конечно, он вернется». Этим стихотворением открывается книжка «Здравствуй, день!», картинки к которой нарисовал Михаил Беломлинский, выдающийся мастер отечественной книжной графики. Мы с Михаилом Самуиловичем еще не были знакомы и никак рисунки к стихам не обговаривали. И вот я открываю только что вышедшую из типографии свою книжку и глазам не верю! Беломлинский в точности изобразил щенка из моего детства – с длинными лохматыми ушами, которыми он машет, как крылышками, и взлетает над городом. Он вернулся ко мне, мой щенок! И я понял, что поэзия для детей способна творить чудеса.

– Ваши первые книги стихов «Море в банке» и «Здравствуй, день!» изданы в Ленинграде и Москве практически одновременно в 1985-м. Не подстраивать свой голос под кого-то, настроиться на детскую волну давалось усилием воли?

– Нет, волевые усилия тут вряд ли кому помогут. Просто я почувствовал, что говорю голосом 10–12-летнего мальчишки, который жил во мне все эти годы. Почувствовал необыкновенную радость интонационной свободы, радость от того, что никому не подражаю.

– А теперь?

– Да и теперь то же. Мой лирический герой старше не становится. А я тому и рад!

– Несколько ваших запомнившихся строк: «Выбрав в ветвях наблюдательный пост, / Радуясь ливню в июле, / Как на качелях, качается дрозд / С капелькой солнца на клюве»; «У реки волна речная, / У ручья волна – ручная». Или: «Грушею сладкой / Нетрудно хвалиться – / Трудно / С товарищем / Грушей делиться, / За спину прятать / Ее от него. // Только труднее, / Труднее всего, / Если он скажет: / «Не мучайся! / Кушай…», / Бросив тебя / С этой глупою / Грушей». Что питает воображение детского поэта?

– Иными словами, откуда берутся стихи? Кто бы знал! Однажды Александр Кушнер написал: «У счастливой любви не бывает стихов, / А несчастная их не считает». Но это справедливо для серьезной, взрослой лирики. В детской поэзии все наоборот. Детский поэт должен быть счастлив в период творчества. Это его профессиональная обязанность. И конечно, он должен уметь удивляться самым, казалось бы, очевидным вещам. У того же Кушнера: «Ничего себе дела! / Говорят, Земля кругла <... > // Если вы об этом знали, / Что ж мне раньше не сказали!» А меня, например, до сих пор удивляет, как тяжеленные самолеты поднимаются в воздух. А еще – почему девчонки визжат?..

– Ваши стихи, как правило, сюжетные и правильные, то есть без сюра, зигзагов в абсурд и хоррор. Страшилки у вас иного рода. Допустим: «Никто вчера не изгнан был с урока, / К директору не плелся одиноко, / Никто записан не был в хулиганы, / Никто не выворачивал карманы, / Вдобавок к остальным своим заботам / Не назван был последним идиотом, / Не вздрагивал от крика то и дело… /…Пока Любовь Мефодьевна болела».

– В детской литературе нет запретных тем. Абсолютно обо всем можно говорить с детьми, тем более с подростками, которые гораздо острее, нежели взрослые, переживают одиночество, обиду, несправедливость, предательство. Ведь все это, к сожалению, присутствует в их жизни. Но если писатель талантлив, он никогда детям не навредит, даже если пишет о самом грустном. Потому что он всегда на стороне детей.

– Почему, перечисляя однажды первые детские впечатления, вы начали с сопряженного с неблаговидным поступком: «Подзатыльник от отца (первый и единственный) – за то, что бросил камнем в лягушку. Не попал, слава богу!

– Все-таки этот случай вызвал сильные эмоции, потому и запомнился. Но детских впечатлений уйма. Какие-то нашли свое отражение в стихах, какие-то в рассказах, а какие-то еще ждут своего часа.

– События из своего детства вы переносите в свои книги. Среди них – «Вирус молчания», за которую в 2008 году удостоены в Копенгагене Почетного диплома IBBY. А сборник стихов «За мелом» называете автобиографической повестью: «Кто ее прочтет, будет все-все про меня знать». Вот одна из «глав»: «Какая удача! Послали за мелом! / Я к бэшникам в класс загляну между делом, / Язык покажу – и конец тишине, / А Гриша Кружков позавидует мне. // За мелом! Устал я сидеть без движенья. / Разбег – и скольженье, разбег – и скольженье. / Пустой коридор. Не мешает никто. / А после звонка, согласитесь, – не то <…> // Пора и в столовую. Полный вперед! / А там разливают вишневый компот! // Лишь только в свой класс успеваю ввалиться, / Я новостью этой спешу поделиться, / И вместе со мною ликует весь класс! / – Махотин! Где мел? / – Мел? Ах, да! Я сейчас!..» Различен ли у вас подход к стихам и рассказам?

– Мой друг Михаил Яснов на встречах с детьми любил задавать вопрос: чем отличаются стихи от прозы? В одном лицее с математическим уклоном первоклассник ему ответил: «Стихи – они отформатированы!» По-моему, блестящий ответ! Стихи, как и математика, любят точность, здесь лишнее слово, даже лишний союз сразу бросаются в глаза. Поэтическая цитата напоминает формулу. Сочинение стихотворения требует от тебя максимальной концентрации. А в прозе можно немного расслабиться. Ее собираешь по кирпичику, словно дом строишь. Не могу сказать, что стихов у меня стало меньше. Просто публиковать некоторые из них стало сегодня опасно.

– В память о Михаиле Давидовиче вы составили в 2022 году книгу воспоминаний «Осторожно, двери закрываются…»

– Миша был не только близким другом. Рядом со мной был выдающийся поэт, внесший большой вклад в русскую литературу, и это заставляло хотя бы в малой степени соответствовать его уровню. Одно меня мучает до сих пор. В его книгах есть стихи, посвященные мне, а я не успел ответить ему тем же.

– Из тех его посвященных вам не прочитаете самое-самое?

– «Служебные слова» – из книги «Единожды навсегда» (2017):

Люблю основу всех основ –

поэзию служебных слов.

*

Я слышу, языком потрогав,

восторг союзов и предлогов,

*

и птичье пенье «ни» и «не»

с утра до вечера – во мне.

*

Люблю, как детское спасибо,

упрямство «бы», сомненье «либо»

*

и к нетерпенью громких «ну!»

я всей своей душою льну.

*

Как хруст в лесу опавших веток,

я слышу «то», и «так», и «этак»,

*

и различаю без труда

ворчанье «нет», урчанье «да».

*

Да я и сам себя во многом

нередко чувствую предлогом,

*

чтобы рождался из частиц

союз детей, зверей и птиц!

– Вы автор сборников рассказов «Включите кошку погромче», «Воробьи в голове», «Пять Петь», «Котенок Гусев и другие», а также биографий («Рембрандт», «Бетховен», «Иоганн Себастьян Бах», «Глинка», «Ушаков», «Юноша стройный на белом коне», «Андрей Первозванный»), исторических хроник («Марфа окаянная», «Время Ивана Грозного»), пересказа армянского эпоса «Давид Сасунский» и даже энциклопедий («Мир океана»). В каком жанре вам интереснее?

– Люблю историческую прозу. Это как путешествие во времени. А какое удовольствие – предварительный сбор материала! И все же самая большая радость – истории про современных детей, в которых они узнают сами себя. Почти после каждого выступления в школе или библиотеке ребята спрашивают: «А вы про нас напишете?»

– Правда ли, что ваш детектив «Дело о пяти минутах» появился благодаря Юрию Ковалю, точнее, его трилогии о Васе Куролесове?

– Да нет, подражать Ковалю невозможно. Когда меня спрашивают, какие интересные книги почитать, я в первую очередь рекомендую и «Чистый Дор», и «Пять похищенных монахов», и «Недопеска». Какое счастье для русского языка, что у нас был Юрий Иосифович Коваль! А «Дело о пяти минутах» я написал по просьбе Наталии Соломко, которая редактировала детективную серию. Наташе я не мог отказать. Мы с ней учились на одном курсе, дружили (и дружим по-прежнему). Наташа раньше всех нас начала печататься, чаще всего в журнале «Пионер». Она автор совершенно гениального, на мой взгляд, рассказа «Козел Галагуцкого». И вообще писатель замечательный! Мне интересно было попробовать себя в новом жанре. Получился, конечно, не детектив, а скорее пародия на детектив с примечательными реалиями эпохи 90-х.

– Понимание детской психологии, угадывание логики и мыслей маленького лирического героя – это от интуиции, специальных знаний? В какой степени детский писатель – психолог и должен ли он им быть?

– Все зависит от уважения к читателю, а значит, и к собственному тексту. Когда в какой-нибудь конкурсной рукописи я в десятый раз читаю об изумленном ребенке, изучающем физиономию отца, который имел неосторожность заметить, что зима на носу, я теряю к автору всякий интерес. Какой уж тут психологизм! Автор, пытаясь нас повеселить, превращает малыша в круглого идиота. Конечно, детский писатель в большой степени психолог. Но еще и соавтор своего героя, помогающий выразить в словах мысли и чувства маленького человека, стремление к любви и доброте, желание избавить мир от зла и страха.

– Как-то вы заметили: «…Чтобы не упустить проявившийся в детстве талант, нужно, по-моему, как можно чаще давать понять ребенку, что он талантлив. А в том, что все маленькие дети талантливы, я совершенно уверен». Прямо-таки все?

– Хороший педагог всегда найдет в ребенке ту его особенность, за которую можно и нужно похвалить. А хвалить его нужно как можно чаще.

– Представляете ли вы характер своего читателя и радиослушателя 2023 года?

– Мне не кажется, что характер учеников 3–5-х классов с годами поменялся. Они по-прежнему любопытны, открыты, смешливы. Кстати, книга и радио, на мой взгляд, одинаково развивают воображение детей. Когда я был совсем маленьким, то с первыми книгами познакомился благодаря радиоспектаклям. Их было много в моем детстве. И сейчас на «Радио России. Санкт-Петербург» мы продолжаем эту славную традицию.

– Вы лауреат нескольких престижных премий. Официальное признание для вас…

– Порой оно помогает, когда пишешь кому-нибудь рекомендацию в Союз писателей или письмо в поддержку хорошего человека. К тебе больше прислушиваются.

– Какая доля цинизма необходима в процессе написания вещи и при выстраивании отношений с издателем и писателями?

– Не вижу в этом необходимости.

– Какие вы выделили бы ключевые тенденции в литературе для детей и подростков?

– Очень много самокопания, исследования собственных комплексов. Это, разумеется, важно. Но мне не хватает активного героя, способного совершить поступок. Допустим, в классе есть девочка или мальчик, которых травят одноклассники, унижает злой учитель. И авторы, сочувствуя своим героям, отправляют их в средневековое прошлое или в выдуманную страну, где те неожиданно для себя и для читателя проявляют силу и сноровку, помогая вернуть трон какой-нибудь цветочной принцессе. Столько подобных рукописей приходится мне читать!.. Сознательный уход от проблем сегодняшнего дня – общая, увы, тенденция современной подростковой прозы. Исключения, конечно, есть. Я бы с удовольствием поговорил о наиболее ярких книгах коллег, но это отдельный разговор.

– Тем не менее не находите ли вы, что нередко книги ваших младших коллег – пусть и призеров премий, – нацеленных на детскую аудиторию, на одно лицо. Или упрекнете меня в предвзятости?

– Не буду вас разубеждать. Приведу лишь несколько имен: Наталья Евдокимова, Анна Игнатова, Евгения Басова, Кристина Стрельникова, Андрей Жвалевский и Евгения Пастернак, Анна Анисимова, Нина Дашевская… Все их книги совершенно не похожи одна на другую ни по тематике, ни по возрастной ориентации, ни по художественным приемам. Мог бы продолжать и продолжать список писателей, определяющих сегодня состояние текущей детской литературы. Она у нас очень хорошая! Читайте и получайте удовольствие!

– На кого из молодых детских писателей – участников фестиваля «Как хорошо уметь писать!», прошедшего в 15-й раз в Санкт-Петербурге, возлагаете как один из его создателей свои надежды?

– Каждый год фестиваль радует новыми талантами. Я бы посоветовал запомнить имя новосибирской писательницы Марии Шиловой. Ей всего 18 лет, но ее дебютный рассказ «Ох уж эта Дуня!» полон такого языкового колорита, что, думаю, сам Виктор Петрович Астафьев его бы похвалил. Меня порадовала Гюльназ Лежнева из Стерлитамака, в чью прозу вплетены элементы башкирского фольклора. Вдумчивые, остросюжетные рассказы представила Полина Щербак из Челябинска. А из поэтов я бы отметил юную Машу Лисаченко из Екатеринбурга с чудесными, солнечными стихами. Ее подборка так и называется «Я разбрызгиваю солнце!».

Хочу заметить, что связь с участниками фестиваля не прерывается и после его окончания. На прошлом фестивале всем очень понравились стихи Марины Зарубиной из Архангельска. Скоро стихи вышли отдельной книжкой с названием «Солнышко-морошка». За нее в этом году Марина была удостоена премии имени Маршака.

– Вы были в Казани, где состоялся Х Международный литературный конкурс юных авторов (10–17 лет) на премию «Глаголица». Ваши ожидания и здесь оправдались?

– Еще как! Ум и фантазия юных литераторов в который раз меня восхитили. Помню, в школе самым скучным учебником казался мне учебник русского языка. И вот 13-летний Богдан Лимаренко из Петербурга сочинил историю, которая начинается так: «Далеко-далеко за высокими горами Винительного падежа, за бездонным морем Неизменяемых приставок, на просторах Оснований-равнин и Корней-холмов образовалась удивительная страна Русского Языка. Ее населяли буквы и знаки препинания. И жили они в домиках-словах, которые объединялись в улицы-предложения, а предложения, в свою очередь, составляли тексты-районы, которые входили в книги-города». А дальше начинается настоящий детектив, в котором грамматические ошибки расследуются как ужасные преступления. И так увлекательно, с таким остроумием эта история Богданом написана, что я искренне пожалел, что не прочитал ее в школьном возрасте.

– «Все мои детские желания сбылись, кроме одного – я так и не стал продавцом мороженого». Но, живя в почти бессолнечном городе с холодными сырыми зимами, мимо киоска с мороженым, наверное, не проходите?

– Не прохожу, это правда. Хотя уже не ем его на улице, а приношу домой и готовлю чашечку кофе.

– Что предпочитаете – пломбир или эскимо?

– Эскимо! Под названием «Балтийское». Всем советую!