На улитке ездил кот

Дарья Герасимова: «Мне нравится делать сложные по структуре книги, которые придумываются и рисуются не за один день.  Иллюстрация из книги Дарьи Герасимовой «Удивительные звери»

Это одно из счастливых занятий, когда стихи рождаются практически одновременно с иллюстрациями, формируется проект книги, изданная книга идет в продажу и способствует радости, развитию, воспитанию детей. Именно таковы труды Дарьи Герасимовой. О том, почему важно не бояться быть собой, как превратить 33 кота в веселые буквы, книжках-картинках и проблемах современной авторской книги с Дарьей ГЕРАСИМОВОЙ поговорила Елена КОНСТАНТИНОВА.

– Дарья, работая иллюстратором детской книги с 17 лет, как вам удается не засушить фантазию?

– Мне кажется, словосочетание «засушить фантазию» не совсем верным. Фантазия, умение что-то придумать, создать или есть, или нет. Это один из способов восприятия мира. Кто-то слышит музыку, кто-то может что-то изобрести и собрать руками, а кто-то – придумать и нарисовать. Не думаю, что природная предрасположенность к творчеству как-то особенно меняется в течение жизни. К тому же если постоянно заниматься тем или иным делом.

– Не могли бы вы в общих чертах зарисовать важные события в детстве и юности, повлиявшие на ваше личностное формирование?

– Самое первое, наверное, состоялось тогда, когда родители отдали меня в художественную школу. Школа находилась довольно далеко от дома – надо было больше часа ехать на автобусе. Но там я могла не только рисовать, но и общаться с близкими по духу людьми. По сию пору дружу со многими моими одноклассниками из этой школы. Второе – думаю, то, что при выборе института я не побоялась поступать именно в тот, в который хотела. Тогда считалось, что в Полиграфический огромный конкурс, пройти который просто нереально. Естественно, родители переживали и под влиянием хора друзей советовали какие-то облегченные варианты. Я не соглашалась. И все получилось, пусть не с первого, а со второго раза. Ну и третье – переезд от родителей к деду после смерти бабушки. Умение не только жить так, как тебе хочется, но и брать ответственность за другого очень пригодились потом.

– Кто открыл в вас художника?

– Вероятно, опять же родители. Я рисовала всегда, везде. Сложно было не обратить на это внимание.

– На сегодня в вашем портфолио более полусотни оформленных детских книг. Помните ли ту, что стала точкой отсчета в вашей творческой биографии?

– Первая книга возникла случайно. Когда я не поступила в институт, прекрасный художник и друг нашей семьи Ирина Преснецова посоветовала мне обратиться в недавно созданное издательство «Миф». Я пришла, показала рисунки. Два из них редактор Марат Закиров сразу предложил поставить в качестве форзацев в сборник с японскими сказками. Потом мне дали иллюстрировать турецкие сказки, потом – вьетнамские…

– Как родилась ваша другая первая книга, где вы заявили о себе не только как художник, но и как поэт, – «Крокодиловая роща» (1999)?

– Когда мне было лет 20, я начала писать детские стихи. Точнее, я писала их и раньше, но сама понимала, что крайне слабо... А потом умерла бабушка. В какой-то момент после ее смерти – внезапной и совершенно неожиданной – я заболела от переживаний. И, лежа с высокой температурой, написала десяток стихов – совершенно других, совсем не похожих на предыдущие. Как будто вдруг открылась новая дверь и возникла дорога, по которой оказалось удивительно интересно идти.

Не так много людей не любили в детстве книги про животных. Иллюстрация из книги Дарьи Герасимовой "Удивительные животные"

Все стихи из «Крокодиловой рощи» по-прежнему издаются, в том числе в разных сборниках.

– Почему именно авторская книга, в которой художнику принадлежат идея, текст и иллюстрации, – во главе ваших профессиональных интересов?

– Ну, было бы странно, если мне нравится и писать, и рисовать, и при этом не заниматься авторской книгой. Благодаря работе над диссертацией я, понимая все сильные и слабые стороны таких книг, смогла более осознанно двигаться по этому пути.

– С вами сотрудничают известные московские издательства... Кто ввел вас в литературно-издательские круги?

– Гм… Слово «ввел» тоже весьма странное для современной ситуации в книгоиздании. Мне кажется, оно было актуальным в советские годы. В первое издательство, как я уже говорила, мне посоветовала обратиться Ирина Преснецова. Потом я сама начала проявлять инициативу. Знакомилась с издателями на выставках, показывала свои работы. Где-то нравились мои рисунки, но категорически не хотели издавать стихи. Где-то, наоборот, были готовы издать стихи, но отказывались видеть меня в качестве художника. Видимо, просто сложилась такая ситуация: в нашей стране издателям предлагали еще не так много авторских книг, поэтому требовалось некоторое терпение, чтобы объяснить и показать, что книга, нарисованная и написанная одним человеком, может представлять интерес, а главное – вписываться в рынок и нравиться читателям.

– Вы не скрываете, что рисуете и пишете для своих троих детей. Например, сказку в стихах «Жили 33 кота. Веселые буквы» – для младшей дочери. У каждого из этих котов, много лет дружно живущих в старом доме у моста, – соответствующая буква алфавита: «М» – «Мокрый КОТ/ У маяка/ Мыл медуз/ Для моряка!»; «Р» – «Рыжий КОТ/ Вставал/ с рассветом,/ Рыб ловил он/ Жарким летом»; «У» – «Рано утром/ У ворот/ На улитке/ Ездил КОТ!»; «Щ» – «Щуплый КОТ/ Растил щенка,/ С ним смотрел/ На облака». В чем, на ваш взгляд, главная особенность иллюстраций книг для детей?

– Не знаю... Думаю, универсального ответа нет. Даже один художник в разные периоды своей жизни будет отвечать на этот вопрос по-разному. Мне всегда нравилось придумывать что-то новое, экспериментировать с техниками, выбирать неожиданные темы, которые мало кто брал раньше. Когда я первый раз показала в издательстве рисунки с коллажем из тканей, мне сказали: «Ох, мы никогда такое не напечатаем! Массовый зритель этого не поймет». Прошло несколько лет – и ситуация на книжном рынке поменялась, издатель почувствовал, что может рискнуть, предложив и что-то необычное. И когда я принесла сделанные в технике коллажа пробные иллюстрации к «Азбуке превращений» – мне дали зеленый свет. Книга вышла именно так, как я ее задумывала. Поэтому, пожалуй, для меня одна из особенностей иллюстрирования детских книг – не бояться быть собой, слушать себя, не подстраиваясь под чье-то мнение. Мне нравится делать сложные по структуре книги, которые придумываются и рисуются не за один день. Как, например, книга «Осенние рыбы. Первые уроки творчества» про разные необычные техники рисования или книга «Удивительные звери», рассказывающая о том, какие диковинные и прекрасные у нас есть соседи по планете.

Буквы, воспринятые детьми в игровой форме, лучше запоминаются. Иллюстрация из книги Дарьи Герасимовой "Азбука превращений"

– Тоже не знаю. Возможно, для меня это постоянный поиск именно своего голоса, своих тем, образов. Мне всегда интереснее погружаться в образные стихи, без явно выраженного действия или любимой многими игры со словами. Понимаю, что это довольно узкая ниша, попробовала несколько раз выйти за ее пределы, написав в качестве поиска и эксперимента несколько сюжетных сказок в стихах.

– Вы видите будущую книгу всю сразу или отдельными рисунками-фрагментами?

– Да, вижу всю сразу. Но никогда не отталкиваюсь от рисования. Всегда только от текста. Считаю, что текст в детской книге – основа, база. Иначе книга не сложится, превратится в нечто несуразное, что рассматривают, не читая, с недоумением и сочувствием – как некое существо с искусственно усеченным количеством лапок... Увы, плохие, малосодержательные тексты – слабое место авторских книг во всем мире. Сейчас, с более активным развитием книги-картинки, где вообще нет текста, эта проблема немного снимается. Издатель и покупатель/зритель/читатель вдруг поняли, что книга с хорошими рисунками и вообще без текста может быть лучше и сильнее, чем книга с этими же рисунками, но с графоманским текстом. Мне видится в этом хороший потенциал для появления новых авторских книг.

– Какие перспективы у не так давно открытой вами серии «Дашина школа», в которой появилась и «Азбука превращений», и «Азбука загадок», и «1, 2, 3, 4, 5 – я иду зверей считать!»? Как вы решились на комплексный подход – обучающий, воспитательный?

– Про воспитательный – не уверена. Вообще сильно сомневаюсь, что можно кого-то воспитать. А вот обучающий чему-то новому – да, это было главной идеей! Серия возникла спонтанно – надо было объединить разные книги. Началась с «Азбуки превращений», сделанной на основе рисунков, которые я рисовала для своей старшей дочки, когда учила ее буквам. Оказалось, что когда буква превращается в картинку – по принципу небольшого комикса, она лучше отпечатывается в памяти. Моя дочка, которая хотела научиться читать в три года, но никак не могла запомнить буквы, легко их выучила. А потом мы с ней открыли уже обычный букварь.

После букв, опять же наблюдая, как сухо и шаблонно иногда проходят уроки рисования в детских дошкольных заведениях, мне захотелось придумать книгу, где ребенок мог бы экспериментировать, пробовать, ошибаться, искать. Мне кажется, современные дети часто лишены возможности поиска, пробы, ощущения открытия чего-то нового. Когда я летом вела занятия для своих и соседских детей, часто слышала: «А что, так можно?» Можно отпечатать подошву ботинка на листе? Вау! Можно рисовать расческой, мыльной пеной, процарапывать краску веточкой, поднятой с земли?.. Мне кажется, боязнь пробовать что-то новое даже в таком обычном деле, как рисование, совершенно напрасной.

Сейчас мы с издателем готовим последнюю книгу в данной серии – «Английскую азбуку». Логично бы выпустить еще одну. Но пока у меня нет уверенности, поддержит ли мою идею издатель...

– Назовем хотя бы несколько книг, где вы только художник: «Наш кот – инопланетянин» Олега Кургузова, «Пузявочки» Сергея Георгиева, «Старая мельница» Елены Шмидт, «Гнезда, дупла и берлоги» Анны Игнатовой и Наталии Волковой, «Дерево-деревце» Софьи Федорченко, «Сказочные самоцветы. Сказки разных народов»... Однако далеко не каждую не свою книгу вам, наверное, хотелось бы иллюстрировать. Насколько вы свободны от предвзятого отношения к автору?

– Подозреваю, я счастливый художник – мне почти не пришлось рисовать исходя из принципа «заказ есть заказ». Истории про Пузявочек я услышала в Доме детской книги, когда Сергей Георгиев читал их вслух. С замиранием сердца подошла к нему с вопросом: не пристроил ли куда-то рукопись и не нужен ли ему художник? Оказалось, в нескольких издательствах рукопись отклонили. «Можно ли я сделаю к ней рисунки?» В итоге нашелся издатель, и книга в тот же 2002 год выхода даже попала в шорт-лист конкурса «Книга года» в номинации «Вместе с книгой мы растем», а также в числе других представляла нашу страну на Биеннале иллюстрации в Братиславе. Сергей рассказывал, что, когда он подарил эту книгу редактору одного из издательств, где получил отказ, та ужасно огорчилась тем, что такая хорошая рукопись не попала к ней раньше. Когда же Сергей напомнил, как все было, она воскликнула: «Но не с этими же рисунками!» Мне настолько сразу полюбились все эти Пузявочки и Сузявочки, что самой захотелось сделать книгу – без всякого заказа!

Вместо голых цифр — яркие цветные картинки. Иллюстрация из книги Дарьи Герасимовой "1,2,3,4,5 — я иду зверей считать"

– Какая из чужих книг оказалась наиболее трудной?

– Про Куликовскую битву, которую делала в прошлом году. У ее автора – сотрудника тульского Музея Куликовской битвы Любови Котиковой была книга «Еруслан Лазаревич» Андрея Усачева с моими рисунками, сделанными под миниатюры в рукописных книгах. И она предложила мне в таком же стиле нарисовать свою книгу. Так как люблю неожиданные эксперименты, я взялась рисовать. Несколько сотен миниатюрных воинов и лошадок! Не уверена, что когда-нибудь смогу повторить такой подвиг.

Правда, бывают и такие малосимпатичные ситуации, как несколько лет назад с книгой стихов «Ехал дождь в командировку» Юлии Симбирской. В последний момент от этой книги отказался издатель, и я принесла ее в другое издательство, со своими готовыми рисунками, работая скорее как менеджер. Рассказала про автора. Показала иллюстрации. И в конце 2020 года книга вышла! В 2021-м Юлия получила за книгу премию имени Корнея Чуковского… Но мысль, что стоит встретиться со мной и сказать по-человечески «спасибо», ее, увы, не посетила. Тогда меня это очень сильно огорчило. Сейчас подобная ситуация меня бы точно так не расстроила. Иногда то, что тебе кажется достижением, абсолютно не имеет ценности для другого. Это тоже надо прожить и понять.

– Когда вы за мольбертом, вокруг должна быть тишина, а мастерская – на замке?

– Абсолютно нет. Всегда и везде комната, где работаю, – это «проходной двор», где все ходят, что-то рассказывают, прибегают с вопросами. Я и стихи-то всю жизнь пишу в транспорте, «на коленке», ожидая ребенка из кружка, гуляя с детьми на детской площадке или забежав по дороге в какое-то случайное кафе.

– Ваша требовательность к себе не вызывает ни капли сомнений. А каким своим слабостям вы все-таки позволяете потакать?

– Люблю спать! Так как я не связана походами на работу, то часто живу в странном ритме, разбивая день на условные два: ложусь спать днем, а потом работаю до трех-четырех ночи.

– Что вас может выбить из привычной колеи?

– Смерть кого-то из близких.

– Как вы справляетесь с меланхолией или она вам чужда?

– У меня ее нет. Я скорее оптимист.

– Снова ваши строки:

Люди разные,

Посмотри –

У кого-то птица поет внутри,

У кого-то серая спит сова,

У кого-то ворон склевал слова.

Здесь –

Весною кричат грачи,

Там –

О чем-то павлин молчит.

У кого-то ласточка или стриж,

У кого-то – веселый чиж.

Этот чиж

Все дни напролет

Скачет, прыгает и поет,

Ветры слушает, что кружат,

Учит песням своих чижат.

А бывает

Внутри живт

Полосатый, когтистый кот.

Или нет никого внутри…

Теплится ли у вас надежда на то, что красиво изданная книга способна пробудить чувство прекрасного у тех, у кого «нет никого внутри»?

– Мне кажется, это такая редкость, когда «нет никого внутри»... Однако считаю, что ни стихи, ни хорошо изданная книга не могут повлиять на того, кто сам внутренне не готов и не хочет меняться.

– Часто ли вы как искусствовед сталкиваетесь с эстетической глухотой или банальным невежеством?

– Хотелось бы понять, про кого вопрос. Эстетической глухоты у детей нет. Есть пока скромный опыт восприятия искусства, что элементарно исправляется насматриванием книг о художниках, походами в музеи и, скажем по-старомодному, – просветительской работой. Увы, в наших школах все это – основываюсь на примере своих детей – отсутствует. Если бы вместо абсолютно пустых уроков рисования там преподавали что-то типа истории искусств – было бы, несомненно, лучше. Тем более сейчас техническое оснащение школ позволяет легко делать соответствующие презентации. Почему же учителя не используют этой возможности? Опять же сужу исходя из того, как учились мои дети. Не сомневаюсь, что в каких-то гимназиях имеются такие образовательные программы, но, увы, не в обычных школах. Что же до взрослых людей, то да, я сталкиваюсь с разным уровнем насмотренности. Но мне это никогда не мешало ни общаться, ни работать.

– Ваша научная карьера, кажется, прервалась?

– По этой тропинке я не иду вообще. Когда-то с удовольствием писала статьи для сайта про художников-иллюстраторов «Библиогид». Потом, к сожалению, это оказалось ненужным. Больше я не искала подобной работы – вокруг много всякого другого интересного.

– Что дает вам ощущение абсолютной полноты жизни?

– Хочется написать что-нибудь умное про любовь… Наверное, просто любопытство. Мне интересны люди вокруг, интересно куда-то ездить, смотреть, слушать. Сидеть на одном месте тоже хорошо. Столько всего замечаешь вдруг обыденного, страшного, удивительного – и прекрасного!