Магия зурны, теорем и шараканов

Марлена Мош считает, что армянская архаика не имеет аналогов... Фото из архива Марлены Мош

Марлена Мош многие годы успешно выступает в России и за рубежом, исполняя армянский фольклор, классику, русские романсы, песни советского периода. У нее уникальная завораживающая манера исполнения, передающая тончайшие перепады настроений. Марлена также оригинальный поэт, порой работающий в русле московского концептуализма. С Марленой МОШ побеседовал Павел ТУЛАЕВ.

– Дорогая Марлена, будучи почитателем вашего творчества, я хотел бы узнать подробности вашего жизненного пути. Почему вы решили посвятить жизнь армянской музыке?

– Вернее будет сказать, как я пришла к этому. Не то чтобы я решила когда-то посвятить армянской музыке свою жизнь. Просто я ее очень люблю. Это моя стихия. Здесь я чувствую себя на своем месте. Когда я пою, то не только присутствую в нашем мире, но и в каком-то другом измерении. Там настолько все хорошо и настолько все понятно, что, когда я исполняю песнопения на армянском или на древнеармянском языке, мне кажется, что меня все понимают. Умом я, конечно, осознаю, что зрители – русские, и надо бы перевести текст песен, но сердцем чувствую, что есть понимание даже без языкового перевода.

– Как сложился ваш творческий путь?

– У меня мама любила петь. Мое детство было окутано маминым пением. Она пела за любой домашней работой. К нам приходили люди из телевидения и хотели снимать мамино пение, но папа был ревнивым и не дал им согласия. Хотя он был очень умным – читал стихи наизусть (за что моя мама и влюбилась в папу). Папин дедушка был известный зурначи (играл на зурне), и поэтому папа знал, насколько может людей привлечь музыка и как человек благодаря ей оказывается в центре внимания. Из соседних сел приходили люди слушать моего прадеда. Папа рассказывал, что он из-за этого не мог спать по ночам: все время веселье, шум, игра. Это было, конечно, интересно, но утомительно для маленького мальчика.

– Значит, пение – это родовое, наследственное. Кроме того, мы знаем, что вы не только певица, исполнительница песен – и армянских, и русских, и классических, но вы также поэтесса…

– Я всегда любила петь, но никогда не думала, что буду певицей. Для меня не было удивительным, что человек имеет красивый голос и хорошо поет. Для меня было удивительным, как он смеет идти на сцену. Это же какая смелость – выйти перед всеми зрителями и спеть! А насчет поэзии – да, я с детства писала стихи, воображала себя поэтом. Когда пишешь даже простые стихи, они кажутся тебе чудесными. …Кстати, живя в Ереване, я писала на русском языке.

– То есть вы уже тогда знали русский язык?

– Когда пошла в школу, совершенно не знала русского языка. Вот моя мама очень любила русский язык, считала этот язык языком Ленина! Она вообще любила русских, регулярно ездила в Трускавец и, несмотря на то что сама далеко не свободно изъяснялась по-русски, все же хотела, чтобы мы, ее дети, знали язык в совершенстве. Она часто повторяла: русский язык надо знать. Папа помимо родного армянского знал азербайджанский и русский. Он хотел, чтобы мы учились в армянской школе, но мама настояла на своем, поскольку русский язык – это язык всей страны, язык межнационального общения, язык науки.

Вот один маленький сюжет из детства на ту же тему. Когда я училась в первом классе и меня вызывали по фамилии, я поднималась из-за парты, но не знала, что сказать. Я тогда абсолютно не владела русским языком. Из-за этого двойки несла в портфеле. И учительница убеждала мою маму перевести меня в армянскую школу: «Жалко, что девочка не понимает. Есть только один выход – находиться в России летом с русскими детьми в одном пионерском лагере. Тогда она научится языку». Так родители и сделали. После пионерского лагеря во втором классе я стала получать пятерки.

– Итак, судьба связала вас с Россией. А как вы попали в Москву?

– Мои родители каждый год ездили в Россию. Нас, четверых детей, оставляли у бабушек-дедушек, а сами ездили отдыхать. Но однажды они решили создать нам условия для изучения русского языка. В Подмосковье нас, армянских детей, распределили в разные группы, чтобы мы разговаривали не только друг с другом, но также с русскими детьми. После лагеря я уже намного лучше понимала и неплохо общалась на русском языке. В школе прочитала наизусть стихотворение Пушкина «У Лукоморья дуб зеленый» и получила 5+. Это была моя первая пятерка!

– А где вы получили высшее образование?

– Я окончила механико-математический факультет в Ереване, а также факультет общественных наук, специализируясь по психологии. Математика – королева наук. И в чем-то она близка к поэзии и к музыке. Я сначала думала поступить на факультет журналистики, но там учились в основном девочки. И я подумала, что мне там будет не очень интересно. Да и математика мне легко давалась. На факультете я была на хорошем счету, с лучшими студентами у доски доказывала теоремы. Одно время я даже думала, что стану научным работником.

– Что же не сложилось?

– Наверное, я слишком много чего любила. То песни любила, то стихи, то на какие-то кружки с танцами ходила. Бурная студенческая молодость. Когда не сосредоточиваешься на чем-нибудь одном, то не знаешь, что тебе надо. Я и в школе работала – в Ереване и в Москве, преподавала математику в старших классах. И где бы ни была, меня везде просили петь. Весь класс замирал, когда я пела, а когда я работала, даже учителя просили.

– Что для вас значит Москва?

– Москва для меня всегда была центром Вселенной. Мне очень хотелось приехать в Москву, хотелось жить в Москве. Одно время я регулярно давала интервью для радио «Свобода». В одном из таких интервью меня спросили: «А вы хотите уехать в Армению, жить в Армении?» Я ответила: «Нет, я хочу жить в Москве. Было бы хорошо регулярно ездить в родную Армению, но жить я хочу в Москве». После этого меня перестали звать на радио «Свобода». Зато мое желание осуществилось, и я осталась жить в Москве. Позже аналогичным образом я ответила тем, кто принимал меня в США во время гастролей. Они не понимают, как может кто-то не захотеть остаться в богатой Америке.

– А когда вы начали заниматься исследованиями армянского фольклора?

– Когда я выступала со своими стихами в разных салонах, поэтических кругах, меня как армянку просили спеть хотя бы одну армянскую песню. Я пела, и настолько переключалось их внимание от стихов к песне, настолько живы были отклики, что я стала понимать – меня выдвигают в песенном жанре, и надо петь хорошо! Другими словами, я начинала как поэт, а мне открылся творческий путь в песенном жанре. В юности я и представить себе не могла, что таким будет мой путь. В начале концертной карьеры с нотами мне помогал Союз армян России. Потом я выступала вместе с композитором Амаяком Моряном. Амаяк убеждал меня петь сложные произведения, поскольку тогда я пела песни попроще. Именно он подтолкнул меня быть смелее: «Чтобы выступать на хороших сценах, ты должна петь сложные песни».

В древнеармянской музыке – безудержная радость, глубокая скорбь и ощущение, что все суета сует. Фото из архива Марлены Мош

– Замечательно, что близкие люди вам помогли в творчестве…

– Еще у меня хорошая музыкальная память. Я не только по нотам все изучала, а как будто где-то слышала и восстанавливала в памяти. Из того, что я когда-то слышала, я восстанавливала вначале собирательный образ песни, а потом, через многократное исполнение, вырабатывалось собственное восприятие данной песни.

– Здесь тоже действуют законы генетической памяти. Пробуждается архетип. Ведь у вас же и мать, и прадед были музыкантами. А в чем особенности древней армянской музыки?

– В ней есть глубинная мудрость, дух древнего народа. Одновременно встречаются безудержная бурная радость и глубокая скорбь, печаль. Здесь есть связь времен, есть ощущение, что все суета сует. Отношение к жизни другое, чем сейчас. Я выступала в разных странах мира, не просто концертировала один-два дня и уезжала. Нет, я договаривалась таким образом, чтобы мы успели пойти в музей, погулять по окрестностям, услышать местные песни, вникнуть в дух данного пространства. Ведь не известно, попаду ли я еще сюда когда-нибудь. Когда я вслушивалась в мелодику народного фольклора, то понимала, что армянская архаика не имеет аналогов. Она уникальна! Единственно, где я еще слышала настоящую древнюю музыку, так это в Египте. Но сегодня она переделана на мусульманский манер.

Каким-то чудом наш выдающийся национальный композитор Комитас сумел собрать древнейшие армянские песни. Он сумел также отсечь более поздние наслоения в турецких и иранских мелодиях. Армянский фольклор очень древний, а наша церковная музыка восходит к первым векам христианской эры. Я ее пою не как западную классику, а как древнюю восточно-христианскую музыку, чудом до нас дошедшую.

Исконная армянская музыка была реконструирована и возрождена в первозданном виде именно благодаря Комитасу. Как археолог в широком смысле этого слова, он сперва находил старинную мелодию, исполняемую устами народа в разных вариантах, а затем воссоздавал ее архетип, проводя через свой гений. Благодаря Комитасу наша древняя музыкальная традиция дошла до нынешних времен, даже несмотря на геноцид армян в начале XX века. И это есть чудо!

– Я тоже очень люблю классическую духовную и этническую музыку. У меня дома есть компакт-диск с армянскими духовными песнопениями V-XIII веков. Я приобрел его еще в 1991 году, и средневековой дух Мовсеса Хоренаци, Комитаса, Ахцеци, Грегора Нарекаци и других меня, конечно, удивил. По значению эту музыку могу сравнить только с Григорианскими хоралами, имеющими универсальную ценность. Что вы исполняете из армянской музыкальной классики?

– Это шараканы (древние христианские песнопения), музыка и поэзия Саят-Нова, сочинения Комитаса XIX века (Согомона Согомоняна), Нарекаци. Я их пою не в западной классической форме, а как древность. Я ее воспринимаю как восточную христианскую классику. Ведь армянские песни музыкально подобны византийским. Шараканы поются чуть открыв рот, чтобы раздавалось как в куполе. Еще я пою арии из оперы Армена Тиграняна «Ануш» начала XX века.

– Передает ли современная армянская музыка исконный национальный дух?

– В большинстве своем – нет. Например, у Хачатуряна преобладает классическая романтика. Классика в целом – западной школы, и в этом направлении она только и рассматривалась. Из современных композиторов мне близка музыка Амаяка Моряна, тем более что он на мои стихи тоже написал музыкальные сочинения. Современная эстрада, особенно русская, ценна по-своему.

– Какие ваши любимые композиторы?

– Это прежде всего те, песни которых я исполняю. Иначе я бы не пела их произведения. Комитас, Саят-Нова, Пахмутова, Френкель, Резников, Пономаренко, Козин, Матусовский, Таривердиев, Морян, Бабаджанян, Мурадели, Тигранян.

– Расскажите о вашей концертной деятельности. Насколько я знаю, у вас концерты были не только в России.

– Мои гастроли по России с концертами «Музыка древней Армении» проходили в больших и камерных залах таких городов, как Красноярск, Санкт-Петербург, Томск, Барнаул, Ярославль, Волгоград, Волоколамск, Пенза, Кызыл, Тюмень, Орск, Улан-Удэ, Чита, Владимир, Коломна, Пушкино, Калуга, в Горном Алтае, в Нальчике – и на подступах к вершине Эльбруса! Также я выступала в Белоруссии и Казахстане. Что касается дальнего зарубежья, то упомяну сольные концерты в Дании, США, Франции, Великобритании, Израиле, Египте, Болгарии, Эстонии, Китае.

Все страны мне нравились, я окуналась в другой, загадочный мир. В каждой стране своя удивительная атмосфера. Китайцы, например, очень внимательно слушают. В городе Сямень за мной люди буквально ходили, так их вдохновило исполнение. Мне нравилось в разных странах показывать армянскую музыкальную культуру, делиться тем, что мне так дорого. Но помимо этого я всегда пела одну-две русские песни, чтобы показать, что я приехала из России. Однажды, когда я спела в Великобритании в церкви, меня спросили: «Вы откуда? Из Армении?» Я говорю: «Нет, из России». Они: «Как? В России поют армянские песни?» Я: «Да, Россия многонациональная, особенно Москва. Я там пою древнеармянские песни в разных престижных залах». Они никак не могли понять, недоумение было на их лицах. Они: «Где же в России вы нашли армянские песни?» Я отвечала: «В Государственной библиотеке имени В.И. Ленина». Я говорила правду! А их замешательство было интересно наблюдать.

– А какие коллекции вы записали на компакт-дисках? Вот передо мной один из них: «Песнопения древней Армении», хор, все голоса Марлена Мош. Какие еще?

– «Армянские мелодии в древних духовных традициях» с содержанием на английском языке – там в основном Саят-Нова и немного Комитаса. А есть еще диск Амаяка Моряна «Песни, баллады и фортепианные композиции». Там – сочинения на мои стихи, которые я же и исполняю. Другая коллекция называется «В парке Чаир», там собраны русские песни из моего репертуара. Еще в Италии издали диск Комитаса к его 100-летнему юбилею, там тоже мое исполнение древних армянских песен.

– Мне очень нравятся шараканы, а из сочинений Моряна я всем рекомендую песню «Белый лебедь». Кстати, поделитесь впечатлением, как воспринимают вас русские слушатели?

– Прекрасно, очень душевно.

– А как встречает европейская публика?

– Тоже очень хорошо. Там же собираются не с улицы люди, а преимущественно армянская диаспора. Когда я на больших фестивалях пою, там, конечно, много разных людей. Фольклор любит свежий воздух, открытое небо. Там большие пространства, но благодаря микрофонам слышно далеко за пределами сцены. Обычно люди слушают внимательно, потом после моего выступления дети начинают подходить, плясать рядом со мной, вертеться. Когда я пою, я ощущаю публику.

– А в Армении вы выступали когда-нибудь?

– Очень давно с представителями Союза армян России я ездила в Армению, в Карабах. Там имела возможность выступать публично, но это были не сольные концерты, а блок выступлений разных музыкальных коллективов. Я хотела организовать свой собственный концерт и отдельную поездку, несколько раз пыталась при содействии людей из разных стран, но что-то пока не вышло.

– Вы издали несколько сборников стихов. «Созревающая капля» – сравнительно новая книга. Ваша поэзия необычна, эта армянская Москва: ощутимо некое межнациональное преломление. И в целом у вас утонченный художественный вкус.

– В моих стихах, как сказал один известный поэт и философ, эстетика не только армянской поэзии, русских стихов, но также европейские ритмы, некий сплав, нахождение нового.

– В «Созревающей капле» есть гимн матери, рукам матери. Я женщину-мать ценю намного выше, чем женщину, которая не имеет этого опыта. Вы эту космическую функцию выполнили. В славянской мифологии ей соответствует образ Лады, родившей женскую и мужскую половинку человека. Надеюсь, что вы счастливая матерь.

– Да, конечно. Материнство дает мудрость и защиту. Девочки с детства играют в куклы. Почему? Не только потому, что это им нравится, это в них заложено самой природой! А у меня к тому же было еще одно увлечение. В детстве я выносила два стульчика во двор, занавешивала их покрывалом и куклами с игрушками играла в театр. Все дети двора собирались и смотрели.

– Мы замечательно побеседовали. В финале хотелось бы узнать ваши планы на будущее.

– Мне хотелось бы осуществить задуманную поездку в Ереван, в Армению, чтобы снять фильм о древней армянской музыке, чтобы все это было сделано красиво и органично.

– Я бы тоже хотел, чтобы чудесные армянские песнопения были представлены на фоне таких шедевров архитектуры, как Гарни, Гегард, Эчмиадзин. Какие еще важные мысли вы бы хотели донести до читателя? Просто, независимо ни от чего, то, что называется, от сердца – к ­­­сердцу.

– Желаю, чтобы люди объединялись через музыку, поэзию, добрые, глубинные мысли. Чтобы люди не были одинокими, чтобы жили не тужили и радовались.