С встревоженной душой художника

Евгений Чарушин с сыном Никитой. Конец 1940-х годов. Фото из архива семьи Чарушиных

Евгению Чарушину выпало жить, творить в непростые времена. И все же со стороны кажется, что жизнь классика детской литературы, корифея книжной иллюстрации – прямая, как линия горизонта. Так ли это?.. О судьбе, творчестве писателя, художника по случаю 120-летия со дня его рождения с правнучкой Евгения Ивановича Евгенией ЧАРУШИНОЙ-КАПУСТИНОЙ побеседовала Елена СКОРОДУМОВА.

– Евгения, ваш прадед родился в семье художника, главного архитектора губернии Ивана Чарушина. О таких детях говорят: родился с карандашом в руке…

– Евгений Иванович вспоминал детство всю жизнь. Дом Чарушиных в Вятке был настоящим культурным центром города! Здесь часто собирались художники, писатели, проходили музыкальные вечера. Отец Евгения, великий труженик, влюбленный в работу, часто брал сына в рабочие поездки. Они вместе ездили на охоту. Именно ребенком Евгений научился видеть необыкновенную красоту вокруг, неповторимость во всем. Приобрел удивительную поэтическую зоркость.

Евгений Иванович рассказывал о своих ранних впечатлениях: «Положив в лукошко только что вылупившихся цыплят, мать ставит их на теплую русскую печку «обсыхать». Цыплята копошатся, попискивают, а я лежу на печке и наблюдаю… Бобка – трехногий калека-пес – был моим закадычным другом. Тогда зародились две страсти – наблюдать за животными и рисовать их»… Отец это заметил, стал его первым учителем. Дарил книги Альфреда Брема и Эрнеста Сетона-Томпсона. Евгений любил читать, забравшись на высокое дерево возле дома. Родители привили сыну любовь, уважение, трепетное отношение к окружающему миру, ко всему, чем он наполнен. К человеку, к животному, даже к простой травинке.

– Евгений Иванович уехал из дома очень рано…

– Да, в 1922 году Чарушин переехал в Петроград, поступил в Академию художеств (тогда – ВХУТЕИН). И остался в городе на Неве жить и работать. А семью Чарушиных после Октябрьской революции начали медленно выживать из особняка в центре Вятки. Со временем сыновья помогли отцу, Ивану Аполлоновичу, перебраться поближе к ним. После этого дом окончательно национализировали. В нашей семье существует легенда, что в большом саду, разбитом у бывшего чарушинского дома в Вятке, с началом национализации особняка зарыли шкатулку с ценными вещами – своего рода клад. Сейчас трудно сказать, было это на самом деле или нет. Возможно, это предание возникло из-за надежды когда-нибудь вернуться в любимый дом.

– В биографии вашего прадеда говорится о том, что писать он начал по совету Маршака, когда они вместе трудились в знаменитом «Детгизе»…

– Сам Евгений Иванович вспоминал – когда ему было лет пятнадцать, они с приятелями организовали «Сопохуд», то есть Союз поэтов и художников. Прадед писал стихи о животных, о лесе, которые считал слабенькими, но эта работа над словом позже ему пригодилась. Писать рассказы он все же начал задолго до прихода в детский отдел издательства и знакомства с Маршаком. Евгений Чарушин целиком погрузился в творческую работу после окончания Ленинградской академии художеств. С 1927 года начал сотрудничать с детским отделением Ленгосиздата (с 1933 года – «Детгиз»). Первой работой стали иллюстрации к книге Виталия Бианки «Мурзук». И сразу успех! Один из рисунков был приобретен у молодого художника Третьяковской галереей. А его рассказы начали появляться в популярных тогда журналах «Чиж» и «Еж». Первый главный редактор «Детгиза» Маршак собрал талантливую команду: Алексей Толстой, Евгений Шварц, Борис Житков, Виктор Шкловский, Леонид Пантелеев, Даниил Хармс, Александр Введенский, Евгений Чарушин. Налаживать работу издательства помогали Корней Чуковский и Максим Горький. Художниками руководил один из основателей ленинградской школы книжной графики Владимир Лебедев. Задача перед ними стояла серьезная: детская книга должна быть не только интересной, познавательной, но и высокохудожественной. Неслучайно Маршак считал, что почти у каждой книги для детей – особенно у книги для маленьких – два автора. Один из них – писатель, другой – художник.

– Когда в стране начались репрессии, первая редакция «Детгиза» не избежала разгрома: многих уволили, некоторые были арестованы и расстреляны. Евгению Чарушину, к счастью, удалось не попасть в жернова террора…

– Но известная статья в газете «Правда» о «художниках-пачкунах», опубликованная в 1936 году и буквально разгромившая искусство Владимира Лебедева и Владимира Конашевича, обвиняла в формализме и прочих «грехах» многих художников новой детской книги. И отразилась на их судьбах. Отголоски истории коснулись и некоторых произведений Евгения Чарушина. Но ему хватило целеустремленности и независимости, чтобы все же идти своим путем и заниматься любимым делом.

– То есть все было не так безоблачно…

– Конечно. А потом начались Великая Отечественная война, блокада Ленинграда, семья была эвакуирована в Киров. В это тяжелое время Чарушин выполнил более 700 различных работ – около 16 новых книг, первые скульптурные композиции, живописные полотна, настенные росписи колоссальных площадей. Он создавал плакаты для «Окон ТАСС», писал картины на партизанские темы, делал зарисовки в госпиталях, успевал проводить занятия и творческие встречи с детьми, оформлял постановки Кировского драматического и кукольного театров, занимался организацией и подготовкой детских праздников. Печатался в журналах, работал над сериями литографий, барельефами на сказочные темы. И все это – в условиях, которые совершенно не располагали к творческой работе. Здоровье было сильно подорвано, но в такой ситуации помогал не падать духом труд. Спасало и общение с единомышленниками в искусстве и литературе. Художник Николай Быльев, работая вместе с Евгением Чарушиным в эвакуации, уже после войны написал целую тетрадь воспоминаний, которую передал нашей семье. Там есть интересный рассказ: «Евгений Чарушин несколько месяцев создавал панно и колоссальные росписи… – многие сотни квадратных метров! Долгое время художник не мог отмыть руки от нитрокраски. Однажды Евгений Чарушин пришел в гости к своему другу, писателю Евгению Шварцу (который, как и многие деятели культуры, также был эвакуирован в Киров), и между ними состоялся такой диалог:

– Женя, дай я для тебя что-нибудь «выкрашу»! – сказал Евгений Иванович Евгению Львовичу, на что тот ответил:

– Женя, пожалуйста, выкраси свои руки в телесный цвет!»

– Как Чарушин творил – мучительно или легко?

– Создание произведения искусства всегда труд, поиски, споры с собой, большое количество наработок, ошибок, неудачных вариантов. Не всегда удается найти общий язык с писателем или редакторами. Не всегда настроение, самочувствие, атмосфера располагают к творческой работе. И в жизни Чарушина все это тоже было. Но он не раз повторял: работа происходит от радости. Удивительно точно сказал о творчестве Евгения Ивановича Николай Быльев: «Чарушин оставался художником от зари до зари... Он жил в творческом состоянии – всегда с встревоженной душой художника!»

– Что для Чарушина было важнее – живопись, графика, литература, скульптура?

– На мой взгляд, Евгений Иванович не разделял работу над текстами, иллюстрациями, эстампами или мелкой пластикой. Недаром сюжет с братцами медвежатами появляется и в тексте из сборника «Шутки», и в иллюстрации, и в фарфоровой чернильнице, которая выпускалась на Ленинградском фарфоровом заводе. Мотивы и образы прорабатывались на протяжении многих лет как в изобразительном искусстве, так и в искусстве слова. Талант проявлялся буквально во всем, за что он брался. Его творческий путь всегда будет для меня примером. Возможно, именно поэтому я уже несколько лет пишу рассказы, работаю над авторскими книгами, понимая, что не все могу выразить в одних лишь иллюстрациях.

– А каким он был человеком?

– Очень гостеприимным. Умел искренне радоваться и радовать. В ленинградской квартире Чарушиных часто проходили костюмированные праздники, застолья. Как вспоминали те, кому довелось с ним общаться, «в восторге вовлекал и заражал своими увлечениями друзей, интересно было жить с ним рядом». В квартире на набережной Фонтанки в разное время жили щуры, овсянки, снегири, чижи – десятки разных птиц в вольере. А еще – белка, зайчата, ежи, кошки, собаки. И все считались членами семьи. Евгений Иванович слыл удивительным рассказчиком. Отвергал любую фальшь – в искусстве, в человеческих отношениях. Его огорчало неумение многих наблюдать за природой, понимать ее. Был против, как сам говорил, «красивенькой красоты», оставшейся в книжной графике от «Мира искусства». Был принципиален, непоколебим в своих творческих позициях. И это, безусловно, стало нашей семейной чертой.

– Как сегодня издаются произведения Чарушина?

– Переиздаются с заметным постоянством в разных издательствах детской литературы – трудно себе представить воспитание новых поколений без классики. Наша семья внимательно отслеживает, курирует подготовку изданий, чтобы не было ошибок, искажения авторского замысла, бездумного фрагментарного использования рисунков и текстов. Тем не менее совсем недавно обнаружили контрафактную публикацию в одном известном издательстве. Это, конечно, удивительно, ведь сегодня все в издательской сфере прекрасно понимают, чем грозит нарушение закона об авторском праве. Работаем и над новыми книгами, как, например, «Удивительные приключения маленького охотника» и «Как лошадка зверей катала». В них тексты Евгения Ивановича дополнены моими иллюстрациями. Переиздаются рассказы и сказки Бианки, народные сказки с иллюстрациями Евгения Чарушина. Но в меньшей степени, чем авторские книги. Это объясняется тем, что книжный рынок перенасыщен одними и теми же сборниками с одинаковыми названиями и, к сожалению, безвкусными иллюстрациями, не несущими никакой эстетической, художественной ценности. Мы открываем выставки, проводим творческие встречи. В этом году появилась идея создать проект «Чарушинские чтения», который будет включать в себя ежегодную конференцию 11 ноября – в день рождения Евгения Ивановича. Первое мероприятие проекта уже осуществлено: это моя персональная выставка в Детской библиотеке иностранной литературы. Дальнейшие выставочные проекты на разных площадках Петербурга запланированы до 2025 года.

– Расскажите, пожалуйста, о династии Чарушиных, в которой талант передается по наследству…

– Сын Евгения Ивановича Никита, мой дедушка, начал рисовать в раннем детстве. Первым его учителем, конечно же, стал отец. Никита Евгеньевич говорил: «Трудная это судьба – быть сыном или дочерью художника. Найти себя, не снизить уровень искусства. Мне это далось весьма и весьма непросто». Он не только оставался преданным традициям ленинградской школы книжной графики, но и продолжил их, сформировал свой индивидуальный язык в искусстве книги. Никита Евгеньевич был мастером литографии, прекрасным рисовальщиком, живописцем. Моя мама Наталья Чарушина-Капустина, дочка Никиты Евгеньевича, также выбрала профессию художника книги. Сохранение и систематизация семейного наследия – ее заслуга. Уже около 20 лет мама сотрудничает с крупнейшим японским издательством детской литературы, где неизменно выходят книги с ее иллюстрациями – о русской природе для самых маленьких. Публикуется она и в российских издательствах, работает над авторскими книгами о природе. Папа, Алексей Владимирович Капустин, тоже художник и одновременно – юридический представитель семьи. Он курирует издательские и выставочные проекты. В детстве мне хотелось быть художником в широком смысле слова. Основные знания я получила в семье, изучая опыт предыдущих поколений. Выбор основного направления в творческой работе сформировался уже в сознательном возрасте. Но одной лишь работой над книгами себя не ограничиваю. В свободное время обращаюсь к разным техникам – акварели, темпере, сухой пастели. Продолжение и сохранение семейных традиций требует большой ответственности за каждый шаг в жизни. Быть Чарушиной – значит держать марку.

– Это, наверное, дается нелегко?

– Меня огорчает стремление многих современных русских художников, писателей, издателей приблизиться к «среднеевропейскому» уровню. Утрачены индивидуальность, «русскость». Сегодня иллюстрации русских художников на международных выставках порой не отличаются от работ художников из Европы или Америки. Потеряно чувство вкуса, нет знаний о том, что такое искусство книги. Этому искусству перестали учить в школах и вузах. Талант, образованность, самостоятельность, принципиальность – обесценены. Незнание темы, ошибки, непрофессионализм завуалированы красивыми эффектами, «мультяшностью», «оригинальными дизайнерскими решениями». Оттого снижается уровень художественного воспитания читателя. Кроме того, слишком много стало переводной детской литературы, которая не представляет художественной ценности и несет искаженные знания об окружающем мире. А ведь на переводе и выпуске таких книг специализируются целые издательства! Наблюдая усреднение уровня профессионализма художников, я все больше убеждаюсь в верности выбранного пути, утверждаюсь в своих позициях. Один в поле во всеоружии – тоже воин.