0
5394
Газета Персона Печатная версия

15.07.2020 20:30:00

Плоскость, прорезающая хаос

Владимир Богомяков о стихах в виде пространственных форм и поэзии как деятельности, возникающей от бесконечных волновых движений мысли

Тэги: философия, поэзия, мифы, ницше, аристотель, шлегель, василий розанов, тюмень, янка дягилева, панкрок, экология

Владимир Геннадьевич Богомяков (р. 1955) – поэт. Родился в Ленинске-Кузнецком. Окончил исторический факультет Тюменского университета. Доктор философских наук (2000, диссертация «Сокровенное как горизонт человеческого бытия»). На протяжении многих лет заведовал кафедрой политологии Тюменского университета. С 2008 года – профессор кафедры. Опубликовал книги стихов «Книга грусти русско-азиатских песен Владимира Богомякова» (1992) (группа «Центральный гастроном» выпустила музыкальный диск на стихи из этой книги), «Песни и танцы онтологического пигмея» (2003), «Новые западно-сибирские песни» (2007), «Стихи в дни Спиридонова поворота» (2014), «Дорога на Ирбит» (2015), «Батюшка еж» (2019). Автор романов «Котик Ползаев» (2009) и «По накату» (2010).

26-10-1350.jpg
Поэты ныряют в пучину хаоса для того, чтобы
ее победить. Иван Айвазовский. Хаос.
Сотворение мира. 1841. Музей армянской
конгрегации мхитаристов, Венеция

Владимир Богомяков – одна из интереснейших фигур сибирского культурного пространства. Именно культурного, а не только литературного, поскольку в его самовыражении – сочиняет ли он стихи, читает ли лекции, пишет ли в блоге (он – один из популярных тюменских блогеров), ведет ли передачи на канале в YouTube – все непостижимым образом завязывается в единый узел, и почти нельзя, да и, наверное, не нужно делить атом на частицы. Все, что делает поэт, – это действительно некие «онтологические танцы», а его можно назвать творцом современного сибирского мифа. С Владимиром БОГОМЯКОВЫМ побеседовала Елена СЕМЕНОВА.

– Владимир Геннадьевич, близкие друзья зовут вас сокращенно от фамилии «Бога». Так и хочется в шутку спросить – трудно ли быть богом? Интересно происхождение этой фамилии. Вероятно, ваши предки были церковнослужителями?

– Насколько я знаю, были такие старые славянские имена: Богомяк, Богомяка. Какой-то знаток объяснил мне в свое время, что было слово «богомаз» (то есть иконописец) и было слово «богомяк» (то есть строитель храмов).

– Как ваши студенты относятся к вашим стихам? Бывало ли такое, чтобы вы читали стихи в университете? Или, может быть, студенты посещают клубы, где вы читаете стихи? Вообще, есть ли у вашей аудитории возрастной диапазон?

– Студенты очень разные. Наверное, большинству из них мои стихи совершенно безразличны. Кому-то из студентов они нравятся. Кому-то из студентов они нравятся настолько, что на стене лофта «Фабрика» (город Тюмень) они нарисовали мой большой и красивый цветной портрет. Были и чтения в университете. Вот, например, когда Мирослав Немиров умер, мы собрались в стенах университета и очень хорошо говорили о немировской поэзии, читали стихи (Мирослава и свои). Когда я читаю стихи на различных мероприятиях, то вижу в зале много студентов. Мне трудно сказать, есть ли возрастной диапазон у моей аудитории. Наверное, это потому, что я всегда был вне поколений. У меня всегда были друзья намного старше меня и намного младше. Если сказать по-другому, возраст человека никогда не был для меня особенно важен. Поэтому мои стихи – это стихи для всех (а не для молодежи или старичков).

– Вы доктор философских наук, а с другой стороны, популярный поэт и блогер. Что пришло в вашу жизнь раньше – поэзия или философия? Или они пришли одновременно? Или, может быть, вы не отделяете их друг от друга? И что важнее все-таки для самовыражения?

– Раньше пришла поэзия. Я и устроен как механизм для придумывания странных текстов, которые можно считать поэтическими. Философия же появлялась время от времени, являясь выражением моей жизненной нецентрированности или эксцентричности. В философии я всегда был «чечако», то есть пришелец извне, новичок. В какой-то момент мне хотелось прорваться через концептуальные нагромождения, которые вызывали мои подозрения. Но прорваться тоже путем концептуальных нагромождений. Существует, конечно, философствование в разной степени поэтичное. К числу философов-поэтов традиционно принято относить Тита Лукреция Карра, Фридриха Ницше, Владимира Соловьева, Василия Розанова. Я же никогда не дерзал соединять воедино философское и поэтическое. Они были у меня каждое само по себе.

– В ваших стихах индивидуальная мифология – порой смешная, порой мрачная и медитативная, для меня это такой прекрасный в своем абсурде микрокосм. А вы сами пытались его отрефлексировать или оставляете это литературоведам?

– Наверное, дело в том, что в жизни со мной происходило множество очень странных и удивительных событий. Мне очень сложно их объяснить с каких-либо позиций. Эти события зачастую совершенно не вписываются в коллективные мифы. Эти события оказывали и оказывают на меня очень сильное воздействие, что называется, живут в моей душе. Безусловно, влияют они и на стихи. Они, как мне кажется, могут сообщать стихам свою необъяснимую энергию.

– Мне кажется, несмотря на философский бэкграунд, вы в стихах сохраняете детское, непосредственное восприятие мира, которому свойственно сомнение и одновременно ощущение естественности этого сомнения. И для творчества это важно. Вы согласны с этим? А если нет, то что, по-вашему, важнее?

– Жиль Делёз и Феликс Гваттари пишут, что мысль в трех своих главных формах – искусстве, науке и философии – характеризуется одним и тем же: противостоянием хаосу, начертанием плана, наведением плана на хаос (plan – пространственный термин – плоскость, прорезающая хаос). Хаос – это не просто отсутствие порядка, но среда, в которой действуют бесконечные скорости и поэтому рассеивается любая наметившаяся форма. Это пустота, но не небытие, а виртуальность, содержащая в себе все возможные частицы и принимающая все возможные формы, которые, едва возникнув, тут же и исчезают без консистенции и референции, без последствий. Делёз и Гваттари говорят, что в некоторый момент наличествует тихо и спокойно пребывающий мир. И вдруг возникает испуганное лицо (назовем его детским), которое смотрит куда-то наружу, за пределы этого поля. Здесь вполне можно, допустим, говорить о детском, испуганном лице Александра Введенского в тот момент, когда у него возникло ощущение бессвязности мира и раздробленности времени.

– Можно ли, по-вашему, подобрать «ключ» к «сокровенному» поэзии?

– Обыденность есть существующая в конкретном времени и пространстве «площадка непоэзии», от которой отталкивается поэзия. В обыденности как таковой нет ничего ложного или ущербного, но для того, чтобы поэтическое высказывание состоялось, этот уровень языка и реальности должен быть преодолен. Обыденность может быть бытовой, ситуационной, социально-политической, гендерно-ролевой, эстетической, антропологической, да какой угодно. Здесь важно подчеркнуть, что представление об обыденности определенным образом коррелирует с тем, что называют докса, или мнение. «Площадка непоэзии» неприемлема для поэтов в силу свой ригидности; и поэты, покидая ее, демонстрируют особую нейропластичность. Поэты ныряют в пучину хаоса для того, чтобы пучину эту победить. Уже упомянутые мной Делёз и Гваттари пишут, что философ, ученый и художник возвращаются из хаоса, словно из страны мертвых. Поэт выносит из хаоса разновидности, которые уже не просто воспроизводят чувственное, но сами создают существо чувственности. Изобретение себя и создание новой формы мира и мышления и есть, по нашему мнению, суть поэтического. Потом наступает усталость или старость, когда человек либо проваливается в ментальный хаос, вне всякого плана композиции, либо прибивается к готовым мнениям-клише.

– Знаете ли вы современных философов, которые осмысляют поэтический язык? Если да, какие из них вас привлекают и почему?

– Разумеется, я читал и «Поэтику» Аристотеля, «Лекции по эстетике» Гегеля, читал Шлегеля, Хайдеггера и др. Однако, думается, можно поставить вопрос о темной поэзии по аналогии с другими темными проектами: темными онтологиями, темной экологией, темным просвещением и т.д. Я недавно написал текст, в котором стихи предстают в качестве неких пространственных форм, а поэзия как деятельность – в качестве бесконечных волновых движений мысли.

– Как началось ваше общение с арт-объединением «Осумбез»? Кто вам из этой компании наиболее интересен? Ощущаете ли вы близость вашего творчества к их эстетике, и если да, то в чем она заключается?

– В «Осумбез» я попал, потому что дружил с Немировым. И он меня вписал в список членов. До сих пор я дружу со многими осумбезовцами. Они меня постоянно зовут на поэтические чтения и разные интересные мероприятия. И я их тоже зову (например, в Тюмень на фестиваль «Ключ»). В свое время Мирослав Немиров написал Манифест Осумбеза. Совсем недавно я этот Манифест перечитал и совершенно согласен со всеми манифестируемыми положениями. Так, там говорится про антиэлитаризм, то есть про понятность и доступность для всех (даже для парней из пригорода). Еще говорится о том, что, подобно Венедикту Ерофееву, нужно стоять внизу лестницы успеха и снизу плевать на нее (на каждую ступень по плевку). Дальше говорится про ясность и точность (то, что Михаил Кузмин провозглашал под именем кларизма, да хрен достиг). Также выдвигается лозунг минимализма: стремление добиться художественного эффекта минимальным набором художественных средств (ничего лишнего!). Все это кажется мне очень правильным и, самое главное, до сих пор очень актуальным.


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Тоска по миру гармонии

Тоска по миру гармонии

Мария Бушуева

Автопортрет Бориса Кутенкова, перерастающий границы личного

0
654
В Бедламе нелюдей

В Бедламе нелюдей

Виктор Леонидов

Безумной была не Марина Цветаева, безумным было время

0
935
Проблема не в осени, а в вечности

Проблема не в осени, а в вечности

Ольга Фатеева

Рассказы о том, как взлетают единорогие птицы и кричат чайки

0
671
Я очень и очень болен

Я очень и очень болен

Александр Балтин

Вино и другие напитки на площадях и улицах русской поэзии

0
969

Другие новости