Александр Гриценко
Ничего понять невозможно, а объявляли классовыми врагами.
Алексей Моргунов. Композиция № 1. Около 1915. Краснодарский краевой художественный музей им. Ф.А. Коваленко
В молодости печатался в самиздате, теперь президент ПЕН-центра. Жизнь на шутки и парадоксы не скупится. Впрочем, и в беседе с Евгением Поповым брезжущая парадоксальность обнаруживает в итоге стройную логику. О литературном процессе и различиях старого и нового времени с Евгением ПОПОВЫМ побеседовал Александр ГРИЦЕНКО.
– Евгений Анатольевич, писатели 70–80-х… Насколько они отличаются от современных?
– Я терпеть не могу ни политику, ни всякие партии-шмартии и все прочее. Сейчас мы живем в другой стране. И это я вижу по студентам Литинститута, которым от 20 до 30 лет. Они какие-то вещи просто не понимают. Они неглупые и часто очень талантливые люди, но они по сравнению с той страной как иностранцы, понимаете? Они когда пишут прозу и лезут в те времена, обязательно какой-нибудь ляп сделают. Я не просто так сравнил их с иностранцами. Я вам пример приведу. Однажды мы сидели в ресторане с Ахмадулиной. Она как раз только что написала заявление по поводу высылки Сахарова. И с нами был американский корреспондент. Эрудированнейший. И он нам вдруг говорит: «Я одного понять не могу. А почему он в суд не подаст?» Мы покатились от хохота: «Какой суд, когда его без суда выслали?!» И как-то он так смотрит – я вижу, что верит, но относится к этому как к чуду. А для нас это была обыденность. Мы живем в новом мире. Все общаются через интернет. И это идет на пользу писателю. Нет цензуры. Легко идет обмен информацией. Много свободы. То, что мы хотели в советские времена, все сейчас есть.
– Вы как-то сказали, что между Аксеновым и Шукшиным было много общего. Прокомментируйте это.
– Я успел побеседовать об этом с Аксеновым, с Шукшиным я меньше разговаривал, потому что был тогда робок. У Аксенова я спросил: «Вась, ты почему как-то так к Шукшину относишься?» – «Да ну, он деревенщина!» Я говорю: «Во-первых, он не деревенщина, потому что деревенщина – другое». И вы, и я, и Аксенов знаем, что такое деревенщина. Это когда разлюли-малина, портянка там, то-се, «ох вы, закаты у Глушки». Шукшин – не деревенщина и не деревенщик. Если уж на то пошло, он не деревню описывал, а люмпенов – выходцев из деревни. Это раз. Потом я говорю: «Вась, у вас же много сходного в биографии. У Шукшина папашу шлепнули, у тебя он сидел бессчетное количество лет». Это два. Третье, чудики знаменитые шукшинские. Первый чудик появился не у Шукшина, а у Аксенова. Это Кирпиченко. «На полпути к Луне» – его знаменитый рассказ, как простой мужик с Севера едет в Москву ну и так далее, вы знаете этот рассказ. Потом у Шукшина чуть позже появились чудики.
– Советская власть, получается, создала себе врагов в лице писателей и сама себе вырыла яму?
– Я раньше думал, что советская власть у нас какая-то особенная, что от нее все беды. Но когда я поездил – а я много ездил, полмира, можно сказать, объездил... Попутешествовал и увидел, что не-а, везде свои проблемы. И виновата не власть, а глупость человеческая. Писатели – это ладно. У меня возникал вопрос: коммунисты, большевики, вам чем помешали абстракционисты, которые каляку-маляку рисуют? Ничего понять невозможно, а вы их объявляете классовыми врагами? Интеллигенция и идеологи на Западе подумали: «Раз власть ругает абстракционистов, значит, это будут наши любимые художники». А потом, когда поднялась волна, пришлось этим художникам устраивать выставки. Сначала в Измайловском, потом на ВДНХ, а потом им гетто сделали по рецепту Андропова: Малая Грузинская, выставочный зал в том доме, где жил Высоцкий. И вы представляете, после того как им предоставили выставочный зал, все успокоилось, но очереди стояли на два квартала.
– Давайте поговорим про альманах «Метрополь»…
– Мы ведь не были самоубийцами: «Ох, нас сейчас будут громить! Как нам это нравится!» Ну зачем мне изгоняться из Союза писателей? Мне это не надо было абсолютно. Мне хотелось писать то, что хочу я. И когда делали «Метрополь», то я думаю, что в подсознании у всех, кто его придумал и осуществил, было такое: «У художников получилось, может, и у нас получится?» Но в Союзе писателей идиоты были хуже, чем в Союзе художников. Криминала в «Метрополе» было столько же, сколько и у художников. И вот доказательство моих слов: как только появился «Метрополь», на Западе было его обсуждение в эмигрантских кругах, связанное, по-моему, с «Русской мыслью». Где дружно решили, что это безнравственные сочинения, что люди с жиру бесятся. Аксенов и Ахмадулина вовлекли молодых людей, которые не представляют собой никакой ценности, и за всех в творческом плане отдувается Юз Алешковский. А как только начались репрессии, мы тут же стали мучениками за демократию.
– Вот этим и отличается сегодняшнее время? Некому осуждать, кричать, нет цензуры? Хотя кто-то утверждает обратное.
– Цензуры нет. Когда я вел семинары в Липках, обычно находился какой-нибудь молодой человек «со взором горящим», который говорил: «Я вас понимаю, но мы же живем в новом тоталитаризме». Я отвечал примерно так: «Молодой человек, я не занимаюсь политикой, я сейчас с вами беседую о художественных текстах. Хороши они или нехороши, убедительны, представляют они, с моей точки зрения, интерес вообще в рамках русской литературы. Но я могу и про политику. Если бы здесь сейчас был тоталитаризм, то немедленно после ваших выступлений и вопросов открылась бы дверь, зашли два человека в плащах и шляпах, вас бы под ручки взяли и увели. А минут через десять возвратились бы за нами за всеми, кто в семинаре участвовал, и нас бы увели, и мы бы были уже какой-нибудь террористической группой». Он отвечает: «Ну ладно. Тогда я все-таки спрошу: если все было так, как вы говорите, почему вы не уехали?» А я ему: «Понимаете, ведь если я вам скажу, что это моя страна, что я ее люблю, вы же мне не поверите? Поэтому я вам тоже вопрос задам: а как бы я мог уехать, например?» Молчание. Потом: «Ну, как? Понятно как». Я говорю: «Как понятно?» Он: «Билет, Шереметьево». Я говорю: «Да? Билет? А как билет купить?» – «Ну, как купить билет? По паспорту». – «А загранпаспорт где взять?» – «В ОВИРе». Я говорю: «Да?! Ой как интересно!» Лояльные писатели советские, когда они за свои большие деньги получали путевку в круиз, то им паспорта выдавали в последний день, часов в одиннадцать вечера. Почему? Я не понимаю. А когда приезжали, тут же первым делом паспорта у них отбирали. Я юноше все это говорю. Он начинает думать. Вроде не врет, но ему все равно во все это мало верится, потому что сейчас другая данность. Поэтому даже самые эрудированные молодые писатели делают ляпы, когда описывают нашу эпоху.
– Давайте поговорим о фестивалях. Вот вы были в Баку на фестивале «ЛиФФт»...
– Встретились писатели, и нашлись для этого энтузиасты, и нашлись для этого деньги – это очень важно. Я, например, познакомился с двумя азербайджанскими авторами, которые мне очень интересны. Камил Абдулла, Варис Елчиев… И я их прочитал потом. Это интересно как обмен опытом и воссоздание литературного пространства. То есть это жизнь, потому что и те, кто там был, они уже друг друга знают. И для меня они теперь не абстрактные имена. Есть и другие фестивали. У нас бурная жизнь идет и внутри страны. Например, у меня на родине в городе Красноярске. Мало того что там проходит фестиваль «КРЯКК», отношение к которому сложное в городе, мягко сказать. Но там еще свой фестиваль проходит, «КУБ». С «КРЯКК» чуть не вышло скандала, потому что такой оттенок: белые люди приехали туземцев учить. Я с этим столкнулся, когда один раз там был. И потом на этом фестивале культивируется авангардизм, а с ним нужно быть поосторожнее. К примеру, когда привезли одного известного художника в Норильск, он ходил по городу, лаял собакой и гадил. И это не понравилось любителям искусства Заполярья. Не понравилось местным жителям, но пиар пошел другой: все перевели на политику, что это, дескать, коммунисты виноваты – или не коммунисты, а кто-то еще… «КРЯКК» мне не понравился. Например, они проводят круглый стол «Чем сибирский характер отличается от русского?» Битком набитый зал. Ни одного местного писателя на круглом столе нет. Спасибо, что меня все-таки взяли, поскольку я там родился. И когда там начались дешевые телевизионные штучки, одна из слушательниц встала и сказала: «Вы знаете, мы вообще-то пришли послушать умные речи всякие, тут у нас не «Поле чудес». Пользы больше, мне кажется, приносит «КУБ». Находятся очень скромные деньги, устраиваются семинары, а самое главное, организаторы сумели убедить местную власть книжки печатать. Там есть такой Михаил Стрельцов, который, кстати, выученик Липок тоже. Он первый раз появился на семинаре у меня и у Романа Солнцева. За несколько лет он издал 300 книжек, и из них половина – книжки молодых писателей. Сейчас скажут: «Ну, какие это книжки? Тираж 100 экземпляров». А вы замечали, что, например, поэтам и хватает 100 экземпляров? 10 экземпляров идут в крупные библиотеки края, один или два экземпляра получает автор и может купить, сколько ему надо. А остальные продают. И их покупают, эти книжки. Вот это мне нравится, что люди не стали дожидаться и надеяться на Москву, а сами себе сделали всё. Такие же проходят фестивали в Екатеринбурге, в Перми. Литературная жизнь идет своим чередом!
комментарии(0)