Работа мечты

Объявление лауреатов премии ждет нас в первой декаде ноября. Виктор Борисов-Мусатов. Кавалер, читающий стихи. 1899. Этюд к картине «Гармония».   Саратовский государственный художественный музей им. А.Н. Радищева

Премия «Поэзия» стала главным событием 2019 литературного года. Даже не так. После объявления премиального листа премии Facebook забурлил от поздравлений и обид, конструктивных разборов и откровенного негатива, и наконец все замерли в ожидании объявления списка победителей. Накануне главного события осени (а в декабре, напомню, в поэтическом календаре – Биеннале поэтов) Владимир КОРКУНОВ побеседовал с директором премии Виталием ПУХАНОВЫМ.

– Виталий Владимирович, поздравляю вас с успешным запуском премии – я имею в виду публикацию премиального листа и полемику вокруг него в соцсетях. Трудным выдался путь от анонса проекта до первых итогов?

– Спасибо, Владимир, за добрые слова, они – ценный и дефицитный в наше время строительный материал для развития новых проектов, дефицитнее, думаю, времени и денег. Резонанс превзошел ожидания. «Поэзия» – премия без бюджета на оплату работы экспертов и жюри, считаю важным это подчеркнуть. Весь огромный труд людей, собравших премиальный лист, – чистая благотворительность. А впереди непростой выбор, который предстоит сделать жюри до 30 октября. Это гражданский поступок, поблагодарим блестящих профессионалов команды премии. Было трудно, да, больше половины лично моей работы, догадываюсь, сделали за меня лепреконы, иначе не справился бы. Учредителей премии «Поэзия», открытых и смелых людей из фонда «Достоинство», в самом начале отношений предупредил: невозможно спрогнозировать результат, мы просто пойдем шаг за шагом и попытаемся сделать невозможное на каждом этапе пути.

– В Сети сетуют – мол, номинаторы премии и эксперты неизвестны. И как бы ставят под сомнение ее независимость и объективность. Что ответите? (От себя замечу, что из номинированных мною около десяти человек в премиальный лист вошли Илья Кукулин, Данила Давыдов и Дана Курская.)

– К экспертизе постарался привлечь максимально широкий круг специалистов, заинтересованных в сохранении, распространении и развитии современных поэтических практик. К сожалению, не все откликнулись. Например, Марина Кудимова и Марина Волкова отказались сотрудничать с премией. Их рекомендации очень бы пригодились, попытаю счастья с ними и с другими потенциальными номинаторами, кто отказал новому проекту в помощи, в следующем сезоне. У некоторых стихотворений, включенных в премиальный лист, было по два выдвижения и даже по три. Ценно, что эксперты при этом были не то чтобы из враждующих, но из не взаимодействующих активно сообществ. Интересен и опыт коллективного выдвижения от читателей журнала «Воздух»: у журнала профессиональный и предельно требовательный читатель, неудивительно, что в премиальном листе из 100 текстов 12 опубликовано в «Воздухе». Это не поленился подсчитать один ревностный участник. Эксперт может сообщить, что участвовал в проекте, может представить на публичной площадке номинированных авторов, вошедших и не вошедших в лист, прокомментировать свое участие, а может остаться инкогнито, мы имена не разглашаем. Известно, какое давление способны оказывать авторы. С коррупцией дружбы бороться сложно. Я вот люблю Максима Матковского. С разницей в 20 лет мы с ним томились в одном интернате с тоталитарными традициями. Люблю Александра Гальпера, жившего по соседству с нашим интернатом, уносившего ноги, как и я, от местных подростковых банд. Я, как простой читатель, могу высказать справедливые претензии к номинаторам: почему моих друзей и любимых поэтов нет в итоговых списках? Несколько имен вошли в лист как самовыдвиженцы. Достаточно назвать Василия Нацентова и Айгерим Тажи. Самовыдвижение – жест согласия участвовать в премиальных процедурах, порой болезненных. Стоит прислать свой текст на рассмотрение, допуская, что твой потенциальный эксперт откажется от сотрудничества с премией, назло бабушке отморозит уши себе и попытается отморозить твои.

– Расскажите про цель премии «Поэзия». Очевидно, это не просто выявление лучшего поэта и вручение ему призовой суммы. В Положении заявлено, что премия является правопреемницей «Поэта», но мне кажется, что отчасти она рифмуется и с «Дебютом»…

– Целей у премии «Поэзия» много и одновременно одна: поддержать современную поэзию. Усилить разговор о том, что такое поэзия сегодня, научиться понимать ее, расширить, насколько возможно, стремящийся к точке круг поклонников некогда царствовавшего над умами жанра. Что касается рифмовки с «Дебютом», она неизбежна. Меня позвали «с улицы», сказали: вы 15 лет успешно делали «Дебют», возьмитесь за «Поэзию». Что же касается «Поэта» и преемственности «Поэзии», то рабочий план новой премии с номинациями «Стихотворение года», «Поэтический перевод» и «Критика» мне достался готовый от великой предшествующей цивилизации, следы ее можно обнаружить на сайте премии в архивных видео.

Когда меня в самом начале нулевых пригласили работать в недавно учрежденную премию «Дебют», мне было 35: это возраст современных участников молодежных программ, тогда социальные сети еще не стали грозной общественной силой. Мир был другим. Начиная премиальное строительство в чистом поле, я не мог не наделать ошибок и совершил их достаточно. Исправлять пытался все 15 последующих сезонов. Именно ошибки, а не достижения и успехи считаю бесценным капиталом. Усвоил уроки, что любую проблему надо решать, не сходя с места, четко говорить «нет», исчерпывать конфликт под ключ, не задумываясь о последствиях для проекта и лично для себя.

– Вы много лет работаете координатором литературных премий, таким образом отчасти исключая себя из премиального процесса. Неужели вам лично не хотелось бы попасть в премиальный лист «Поэзии»? Или с возрастом амбиции утихают?

– Илья Кукулин лет 10 назад сказал поддержавшие меня в сложный творческий период слова: «Если бы, когда вам было 25 лет, был «Дебют», я отдал бы его вам». В юности я получил достаточно престижных наград. Стал поэтом года в журнале «Смена», кажется, в 1989‑м, тираж 100 тысяч, на премию какое‑то время жил. Гонорары за публикации стихотворений в журналах и коллективных сборниках (об отдельной книге тогда мало кто мечтал) были соотносимы с современными премиями, опубликоваться тогда было сложно. Была молодежная Премия имени Мандельштама, после меня ее получил Максим Амелин. Побеждал однажды в анонимном конкурсе, организованном совместными усилиями Литфонда и Альфа‑банка, получил огромные деньги, выкупившие меня из долгового рабства, в которое угодил после дефолта 1998 года. Член жюри, главный редактор «Знамени» Сергей Иванович Чупринин радушно звал со стихами в журнал и спустя 20 лет напечатал. Поэтов надо награждать в юности, а потом в старости. В юности премии закаляют, в старости утешают. Ну, я так наивно думаю. Про старость не очень еще понимаю, но верю, что меня, немощного уже старика, утешат достойной премией. А в сегодняшнем времени и возрасте работа мечты – то, чем стала для меня «Поэзия», – достаточная награда. Про собственное гипотетическое участие в премиальном листе несколько раз написал, что не нашел ничего достойного в 2018 году. Может, плохо искал. Но я не был бы в числе лучших в премиальном листе сезона 2019 года, это и огорчает, и обнадеживает одновременно.

– Ваши циклы об одном мальчике и добром волшебнике… В них есть что‑то хармсовское, но, конечно, звучащее иначе, как будто вы устали от поэзии как миссии (или от пафоса, связанного с нею) и смотрите на жизнь из‑под маски преодоленного иронизма. Как вы относитесь к тому, что ваши тексты (из обозначенных выше циклов) уходят в народ, став фольклором?

– Представляете, Володя, я никогда не был поклонником Хармса. До меня не сразу дошло очевидное со стороны сходство. Моя история другая. В голодные 90-е один мошенник предложил переписать сказки Шарля Перро, Андерсена, братьев Гримм и что‑то еще, чтобы обойти авторские права. В картонных книжках вашего, Володя, детства, если помните, были иллюстрации на всю страницу и два‑три коротких предложения крупным шрифтом. Я должен был переписать сказки, избегая слов, уже использованных другими адаптаторами. День и ночь собирал‑разбирал сюжетный кубик Рубика, и у меня в итоге что‑то сложилось. Мошенник взял мои листочки, как сейчас помню, у Велозаводского рынка, сел в машину и исчез навсегда. А я спустя 25 лет написал четыре тысячи коротких историй про одного мальчика и доброго волшебника. Сто из них опубликовал «Новый мир», выдав мне своего рода лицензию на мерцающую в современном фольклоре и встречающуюся иногда у отдельных авторов смыслообразующую конструкцию. Книга про одного мальчика из 1700 историй должна выйти в «Пальмире», выход откладывают от ярмарки до ярмарки, но я верю, что это уже события из собственной судьбы книги. От поэзии я еще не устал, просто период такой, наверное.

– Расскажите вкратце о перспективах «Поэзии» – что нас ждет в текущем премиальном сезоне. И вообще, это долгоиграющая история?

– Нас ждет объявление лауреатов в первой декаде ноября. Надеюсь на бумажную версию премиального листа с наиболее интересными разборами стихотворений. Сергей Иванович Чупринин, перефразируя известное «в России нужно жить долго», сказал важное: «У премии должно быть долгое дыхание». Мы с учредителями закладывали для «Поэзии» 100 лет, а дальше – посмотрим.