Жизнь с Мандельштамом

Позиция судьи в отношении Мандельштама смешна. Фото 1914 года

Олег Лекманов – автор первой, изданной в России, биографии Осипа Мандельштама. В своих оценках он осторожен и аккуратен, а любовь к герою скрывает за маской отстранённости и академической сухости. Зато в интервью не прячет отношения к гениям и злодеям XX века. С Олегом ЛЕКМАНОВЫМ поговорил Владимир КОРКУНОВ.

– Олег Андершанович, вы стали автором первой полноценной русскоязычной биографии Осипа Мандельштама. Вопрос очевиден: почему никто до вас не представил его жизнеописание?

– Возможно, потому что на это нужно было решиться. Вот прекрасные ученые десятилетиями собирали материалы (за что им, кстати, огромное спасибо!). Это вообще очень трудно в науке – решиться, потому что ведь ты все равно о своем предмете всего не знаешь и не узнаешь, да? И, следовательно, рискуешь быть уличенным в невежестве и осмеянным, иногда и справедливо. Но ты решаешься, а дальше все, кто идут за тобой, идут уже по твоим следам, пусть поправляют, но уже твои ошибки.

– Вы много лет входите в Мандельштамовское общество. Расскажите о его деятельности.

– Так получилось, что я еще студентом присутствовал при официальном зарождении этого общества и в середине января 1991 года в Литинституте публично защищал его от суровой критики Виктории Александровны Швейцер. То, что я сказал тогда, с поправкой на возникновение в нашей жизни Интернета, могу повторить и сейчас: никакого толку не будет в этом обществе, если оно станет «чтить» и «кадить», – ничего более противного духу Мандельштама нет. А вот если мы соберем в одном месте и вывесим на одном сайте все научные работы о Мандельштаме и предоставим всем желающим возможность пользоваться этими материалами, тогда честь и хвала Мандельштамовскому обществу. Благодаря усилиям Павла Нерлера, пусть медленнее, чем хотелось бы, труднодоступные материалы о Мандельштаме в обществе потихоньку скапливаются. Очень надеюсь, что со временем они станут общедоступными в Интернете.

– Насколько хорошо сегодня изучен Мандельштам?

– В сравнении с каким временем? Если сопоставлять с тем же 1991 годом, когда праздновался столетний юбилей поэта, изучен очень хорошо – сделано многое. В частности, я почти уверен, что никакие стихи Мандельштама найдены уже не будут, разве что шуточные. А вот новые и плодотворные методы изучения мандельштамовского творчества еще обязательно отыщут, в этой области сейчас наблюдается некоторый застой, особенно, если вспомнить 1970-е годы и революционные работы Юрия Иосифовича Левина, Кирилла Федоровича Тарановского, Стивена Бройда, Евгения Абрамовича Тоддеса, Димитрия Михайловича Сегала, Георгия Ахилловича Левинтона, а также статьи о Мандельштаме 1990-х – 2000-х годов, написанные Михаилом Леоновичем Гаспаровым и Борисом Андреевичем Успенским.

– Какие проблемы стоят перед сегодняшним мандельштамоведением?

– Проблем, как водится, много. Это, во-первых, отсутствие академического издания произведений Мандельштама, потому что все собрания, которые выходили до сих пор, полны произвольных решений их составителей (некоторые из которых, похоже, возомнили себя реинкарнацией Осипа Эмильевича). Это, во-вторых, отсутствие нормально составленного и откомментированного тома воспоминаний о Мандельштаме. Это, наконец, необходимость свода имеющихся сведений о нем, первым приближением к которому, надеюсь, станут скоро выходящие из печати материалы к «Мандельштамовской энциклопедии» (подчеркну – только первым приближением).

– Вы можете сравнить развитие русскоязычного и западного мандельштамоведения?

– Мне кажется, оценочно сравнивать эти две отрасли мандельштамоведения не вполне корректно. С одной стороны, существенную роль в его развитии сыграли работы западных ученых – последователей Тарановского (к уже названным выше авторам нужно, конечно, прибавить имя Омри Ронена, хотя далеко не все его интерпретации мандельштамовских стихотворений кажутся мне одинаково убедительными). Также будет правильным вспомнить о пионерах мандельштамоведения – Глебе Струве и Борисе Филиппове и о шведе Нильссоне, а еще о поляке Рышарде Пшибыльском, работающем в США Григории Фрейдине. С другой стороны, в России в 1960-е годы интенсивно развивалось устное мандельштамоведение. Я говорю не только и не столько о Николае Ивановиче Харджиеве, знатоке и умнице, но личности, на мой взгляд, чрезвычайно непривлекательной, сколько об Александре Морозове, Вадиме Борисове, Габриэле Суперфине, Юрии Фрейдине, Леониде Черткове. К сожалению, сделанные этими прекрасными людьми и учеными наблюдения и открытия лишь в малой степени отлились в написанные работы, но именно «устные» мандельштамоведы подготовили почву для тех, кто пошел за ними, – Романа Давидовича Тименчика, того же Левина, Лавинтона и многих других. Мне очень важной кажется монографическая статья о Мандельштаме, в 1991 году написанная Сергеем Сергеевичем Аверинцевым, несколько ярких работ о поэте опубликовал Леонид Кацис (например, о том, почему и как Мандельштам крестился), не должны быть забыты статьи Бориса Михайловича Гаспарова. При этом многие из перечисленных авторов печатали свои работы не в России, а на Западе, так что «всё перепуталось», цитируя Мандельштама, настолько, что уже не разберешь, кто западный исследователь, а кто отечественный. И, конечно, отдельной строкой еще раз нужно сказать о книгах и статьях, написанных Михаилом Леоновичем Гаспаровым, – они просто революцию совершили в мандельштамоведении, как бы к отдельным провокационным тезисам Гаспарова мы сегодня не относились. У Гаспарова вообще было такое умение во всех областях науки – пришел, увидел, совершил революцию.

– Критики упрекали вас в некой академической отстраненности и сухости изложения жизнеописания Мандельштама…

– Вы знаете, я все-таки очень давно пишу о Мандельштаме и уж такие штуки, конечно, делаю намеренно. В последнем издании мандельштамовской биографии, которая на этот раз вышла под названием «Ворованный воздух», я в предисловии специально о своем методе сказал несколько слов. Пусть другие описывают, как «Осип подбежал к Надюше и, смешно шепелявя, попросил у нее пирожное»… Мне такой стиль и тон представляются просто нестерпимой пошлостью.

– Какое место занимает Мандельштам в вашей жизни?

– Этот вопрос очень интимный, поэтому отвечу сверхкоротко – огромное.

– Насколько значительна фигура Мандельштама для русской поэзии?

– Опять же сформулирую кратко: это один из десяти лучших русских поэтов ХХ века, наряду с Блоком, Пастернаком, Цветаевой, Ахматовой, Анненским, Ходасевичем, Хлебниковым, Кузминым и Введенским.

– Ваш герой никогда не разочаровывал вас?

– Позиция судьи в отношении Мандельштама (а если честно, в отношении любого человека) кажется мне смешной, нелепой и по-плохому рискованной. «А сам-то святой, что ли?» Так что – нет, не разочаровывал. Я старался всегда быть предельно беспристрастным.

– Учитывая контекст 1930-х годов, не думаете ли вы, что Мандельштам получил сравнительно мягкое наказание за «эпиграмму» на Сталина?

– Конечно, кажется. И это одна из загадок биографии Мандельштама. Я в своей книжке попробовал дать несколько вариантов разгадки. Один из них, наиболее, по-моему, вероятный, – Сталину просто не решились показать текст мандельштамовского стихотворения.

– На ваш взгляд, Сталин ценил Мандельштама как поэта?

– Мне кажется, многие из нас не вполне адекватно представляют себе повседневную жизнь тирана: вот сидит он в Кремле и запоем читает Мандельштама, Пастернака, Ахматову… Сталин был довольно-таки невежественный человек (хотя сам, как известно, пытался в юности кропать стишки). Думаю, что Мандельштама он не читал, а если бы прочитал, то ничего бы в его произведениях не понял. Литература Сталиным воспринималась как средство пропаганды и с этой точки зрения оценивалась. Значимость Мандельштама при таком утилитарном взгляде на поэзию, разумеется, оказывалось крохотной, стремящейся к нулю.

– Литературовед Эмма Герштейн в одном из интервью сказала о Надежде Яковлевне: «сатанистка настоящая <...> Ее главная черта – подлость <...> ей нужна была <...> честь страдалицы». Неужели она в чем-то права?

– Как известно, Надежда Яковлевна в своих мемуарных книгах зло написала о Герштейн. Позже Эмма Григорьевна с ней поквиталась – жалко, что уже после смерти мандельштамовской вдовы, когда та не могла ответить. Конечно же, Надежда Яковлевна Мандельштам была злая и несправедливая по отношению ко многим людям женщина. Но она была абсолютно гениальная, ее книги (особенно вторая) – это памфлет на уровне «Бесов» Достоевского просто. И потом – Мандельштам ее любил. И еще (может быть, это главное): не будь Надежды Яковлевны, мы бы не знали большинства стихотворений позднего Мандельштама. Разве этого недостаточно, чтобы Надежду Яковлевну уважать?

– Несомненно. Но позвольте еще один вопрос о Надежде Яковлевне. Она называла последние стихи Мандельштама недоработанными. И якобы переживала, что именно они – так называемый «Савёловский цикл» будут завершать его итоговые собрания сочинений. Небеспочвенно?

– Мне кажется, что это не лучшие мандельштамовские стихи. Но это все-таки мандельштамовские стихи, следовательно, они заслуживают внимательного прочтения и изучения. А одно стихотворение из «савёловских» «На откосы, Волга, хлынь…» мне кажется одним из лучших образцов любовной лирики поэта.