Владимир Коркунов  |
| Евгений Минин: пародисты – штучный товар. Шарж Виталия Минина |
Евгений Минин ежегодно выдает на-гора больше двухсот пародий. Читает он все, что попадается на глаза, и реагирует со скоростью информагентства. Число его «жертв» исчисляется сотнями. «Толстожурнальной поэзии» он с трудом натягивает тройку и уверяет, что пишет не хуже лауреатов премии «Поэт». О том, как поэту-пародисту выжить в литературных джунглях, с ЕВГЕНИЕМ МИНИНЫМ поговорил ВЛАДИМИР КОРКУНОВ.
– Евгений Аронович, вы больше поэт или пародист?
– Я всегда считал себя поэтом, а пародии были сопутствующим жанром. Я их начал писать неожиданно для себя как реакцию на ляпы поэтов. Читателям понравилось, и я понял: пародии снизошли на меня не просто так. Стихи я шлифую часами, а пародии, как бабочки, рождаются мгновенно во время читки чужих стихов – это, видимо, особенность моего мышления. Натыкаюсь на «кудрявую» фразу и мгновенно вижу сюжет пародии. Поначалу огромную помощь мне оказал Александр Кушнер, его советы помогли отшлифовать технику и набить руку. А когда у меня книжка вышла, Александр Семенович констатировал: Минин-пародист на несколько ступенек выше Минина-поэта, чем, честно сказать, страшно расстроил меня (улыбается).
– А публиковаться как начали?
– Будете смеяться: благодаря сайту «Стихи. ру». Там меня обнаружил бывший главный администратор 16-й полосы «Литературки» Павел Хмара. Он рекомендовал мои пародии тогдашнему редактору «Клуба
«12 стульев» Эмилию Архитектору. И пошло-поехало. Первая журнальная публикация – в журнале «Дети Ра». Евгению Степанову так понравились пародии на себя самого (очень редкий случай), что я получил длительную прописку во всех его изданиях. Хочу поблагодарить Марину Саввиных и Игоря Бяльского: они с удовольствием печатают меня в «Дне и ночи» и «Иерусалимском журнале». А с другими представителями «Журнального зала» не сложилось, видимо, боятся гнева отпародированных мной авторов.
– Пародист – санитар литературного леса?
– Конечно же, нет. Это веселый жанр для читателя и… небольшая (а главное, бесплатно) реклама. Как писала покойная Римма Казакова, «многие не выносят, терпеть не могут пародий на себя любимого. А хорошая, квалифицированная пародия – лекарство, выписанное высокого класса профессионалом. Так не обижайся, не скули побеждённо, лечись! Да еще помни, что пародия – это пиар!»
– Вы высмеиваете или, точнее, подкалываете поэтов за сомнительные, с вашей точки зрения, выражения (или слишком оригинальные), нетривиальную задумку, лексику?
– Иногда высмеиваю, иногда подкалываю, иногда переворачиваю смысл с ног на голову – все зависит от цитаты. Но дружелюбно, за что критик Виктор Топоров не раз меня попрекал. Хотя, на мой взгляд, герой пародии не должен чувствовать себя так, словно сел на кнопку.
– А вот стилистических пародий я у вас не видел…
– А я их писал! Правда, на поэтов весьма своеобразного стиля – их мало кто вычислил. Это говорит об отсутствии поэтов с явно выраженным стилем в современной поэзии.
– Как вы выбираете цитату для пародии?
– Я читаю почти всю публикуемую поэзию. В «Журнальном зале» уж точно. Нужная цитата цепляет с первого прочтения: даже когда глаза бегут дальше, мозг сигнализирует, что пропустил что-то важное. Кстати, на одну цитату могу написать несколько пародий без особого напряжения. Всего в моем активе больше двух тысяч пародий. Большинство напечатаны (улыбается).
– Пародия – жанр вторичный, отталкивается от уже созданного произведения или его стиля. Но лучшие пародии становятся произведением искусства без оговорок. Как написать такую пародию?
– У меня есть пародии, которые можно назвать стихами с эпиграфами. В них я развиваю, а порой изменяю тему. Вот, послушайте – одна из любимых. О смысле существования поэта. Называется «Искреннее»:
Корабль плывет, дельфины
лают,
судьба – вместилище трухи:
как жаль, что нынче
не ссылают,
не убивают за стихи.
Александр Кабанов
Поэтов развелось повсюду –
куда ни плюнешь –
рифмоплёт.
Лютует критик, бьёт
посуду –
а караван себе идёт.
В литературу мы попали:
кто от сохи, кто –
от станка.
А так писать, чтоб убивали –
у нас ещё кишка тонка.
– Ваша задача повеселить читателя или есть какая-то иная сверхцель?
– Нет, только рассмешить. Сверхцель пусть ищет автор цитаты.
– Пародия вообще и ваши пародии в частности оказывают влияние на поэзию, ну, скажем, русскоязычную?
– Думаю, нет. Многие друзья-поэты радуются новой пародии на себя, возможно, некоторые недовольны. Одно могу сказать: пародия живучее стиха. Я читаю Сан Саныча Иванова: кто бы помнил многих поэтов советской поры, если бы они не попали в его пародии? Так что современные авторы должны быть мне благодарны: мои пародии сохранят их имена для истории, как янтарь сохраняет частицу древней природы.
– Первую пародию вспомните?
– Конечно. Мой крестный – наш замечательный израильский поэт Феликс Чечик. Пародия, как всегда, родилась спонтанно. Называется «Ах, трагедия»…
На пронзительной ноте
прощальной,
персонажем из чеховских пьес
умереть – оттого,
что прыщами
навсегда изуродован фейс.
Феликс Чечик
Ну, зачем о себе, как о лорде,
и пронзительность чеховских
нот.
Ах, трагедия – прыщик
на морде,
после первой же дамы
пройдет.
– Сколько поэтов вами «отпародировано»?
– Практически все значимые (и, скажем так, второго ряда) современные, весь цвет Серебряного века… Думаю, полтысячи наберется.
– Кого вы еще не пародировали, но очень хочется?
– Если очень хочется, то пародиста не остановишь (улыбается). У меня, кстати, немало прозаических пародий. Спасибо «Литературной России» (и ее главреду Вячеславу Огрызко), публикует.
– Сегодня, помимо вас, кто-то целенаправленно занимается пародией? Не от случая к случаю (как многие), а постоянно?
– Нет. Были еще «последние могикане» – Владимир Туровский, Андрей Мурай, Георгий Фрумкер, но сейчас пародией они не занимаются или от случая к случаю.
– Уровень версификационного мастерства пародиста должен соответствовать уровню пародируемого поэта?
– Да, обязательно. Я в жанр попал сложившимся поэтом, с обширными знаниями обо всех значительных предшественниках – от Ломоносова до Анны Гедымин. Поэтому, не сочтите за нескромность, соответствую.
– Иронизм, центонная поэзия, некоторые другие проявления постмодернизма, согласитесь, имеют соприкосновение и с жанром пародии…
– Общее у них только в жанровом отношении – по ведомству юмора. Это как кисель и компот: третьи блюда, разные по составу, приготовлению и… на любителя.
– Пародия, простите, тоже третье блюдо?
– Естественно. Один читатель мне написал: если и есть от чего улыбаться в этой жизни, то только от ваших пародий. Хотя сами пародисты – штучный товар, так что выбор блюд ограничен.
– Каких поэтов Минин-человек (не пародист) любит читать?
– Из классиков это Заболоцкий, Бродский, Тютчев, Слуцкий и Кушнер. А из современных поэтов почитываю Сергея Шестакова и Марину Саввиных, Стаса Ливинского и Аню Гедымин, Марину Кудимову и Игоря Панина, Юрия Беликова и Андрея Шацкова.
– Как оцените качество подборок в толстых журналах?
– За исключением двух-трех журналов, у всех своя обойма постоянных авторов. Напечататься неизвестному, пусть даже талантливому, автору практически невозможно, пока его не примут в свой круг «обоймисты». Уровень «толстожурнальной поэзии» оцениваю на троечку: печатают в основном фамилии, а не хорошие стихи.
– Расскажите о взаимоотношениях российской и израильской литературы…
– Литература на русском языке Израилю не нужна. Перевод на иврит требует больших затрат, и государство эти вещи не спонсирует. У израильского читателя нет возможности читать наши произведения. Исключения не в счет. А издания на русском, кроме авторов и их почитателей, никому не нужны. Поэтому русскоязычная литература ориентирована на метрополию. Для того чтобы стереть израильско-российскую литературную границу, был создан Международный союз писателей Иерусалима, в который вступают литераторы из обеих стран, пишущие на русском языке. Поэтому хотя мы физически живем в Израиле, все равно являемся частью литературного пространства России.
– На иврите пишете?
– Нет. Чтобы писать на каком-либо языке, нужно знать его в совершенстве, а у меня таких знаний нет. В Израиле выходит большое количество журналов и альманахов на русском, так что проблем с публикацией не возникает.
