Не юмор и барабанный бой

Никому из лауреатов и в голову не пришло спросить: а кто судьи? Фото Дениса Тихомирова

В апреле вручили Горьковскую литературную премию – 2017. Премия вручается с 2005 года. Цель ее – поддержка авторов, в чьих произведениях на основе лучших традиций русской классической литературы и высокого уровня владения языком с наибольшей полнотой и художественностью отражены процессы в стране и обществе. В этом году организаторы сделали упор на жизнеутверждающие произведения, восполняющие литературный дефицит светлых эмоций. О необычном устройстве и установках премии со Львом ПИРОГОВЫМ поговорила Елена СЕМЕНОВА.

– Лев Васильевич, в своем интервью на сайте Года литературы вы сказали, что Горьковская литературная премия продвигает литературу, которая «не пыжится, что она великое искусство». А есть ли у вас примеры такой «пыжащейся литературы»?

– Ну, вот я сейчас назову какое-нибудь произведение, а вам, допустим, оно нравится. Во-первых, вас это расстроит, нехорошо. А во-вторых, вы поймете, что я дурак, говорить со мной не о чем, и мое интервью не состоится. Нет уж, давайте следующий вопрос.

– Было заявлено, что особенность премии этого года – реалистическая добрая проза о простых людях без «самоуничижений», без «все пропало и все спились». А если серьезно, по результатам оценки, много ли сейчас авторов в России пишут таковую?

– Если серьезно и по результатам оценки, то много. Я и сам не ожидал, что так много. Видимо, пишущие люди сами находят утешение в том, чтобы проживать в тексте светлые стороны жизни. Тут надо уточнить, что значит «светлые стороны». Имеется в виду не юмор и барабанный бой, а произведения, которые не оставляют после себя гнетущего, отчаянного чувства. Такие, что прочитал – и жить хочется.

– Нет ли в случае с «реалистической доброй прозой» риска сбиться на пресность, приукрашивание. К тому же литература без привкуса зла может оказаться чем-то недоделанным, кастрированным?

– Не волнуйтесь, не нужно прикладывать никаких усилий для того, чтобы у литературы не отсох привкус зла. Усилия нужно прикладывать к тому, чтобы он из штанов не вывалился. Вот, например, в рассказе одного из наших дипломантов речь идет о том, как на деревенском кладбище молодой человек (автор рассказа сам молодой человек) встречается с местным жителем. Во всех смыслах местным: деревня вымерла, развалилась, и он переселился в кладбищенскую часовню. Ему так легче за могилками бывших односельчан ухаживать. Представьте, как бы эту историю рассказал искренне и глубоко уважаемый мною Роман Сенчин… А вот Алексей Артемьев, так зовут автора, дарит этим рассказом читателю покой и умиротворение. Вот какие люди хорошие были… И есть еще, и будут (повторяю, автор – очень молодой человек).

– 4 апреля состоялось вручение. Лауреатами стали Владимир Клевцов из Пскова за сборник рассказов «Родник», Владимир Пшеничников из Оренбурга за сборник прозы «Черты лихого лета» и Алексей Серов из Ярославля за сборник рассказов «Хозяин». Не могли бы вы поделиться личными впечатлениями от этих произведений? Название книги Алексея Серова, кстати, не очень ложится в концепцию «доброй прозы».

– А название «Идиот» в концепцию умной прозы ложится? «Хозяин» – это рабочий, которому на своем заводе до всего есть дело. Он чудной, слегка не от мира сего, но когда читаешь, начинает хотеться, чтобы вот такие чудаки и были нормой. Не то что на заводах – в жизни… Серов пишет кратко, внятно и интересно. По нему сериалы можно снимать.

Пшеничников – это повести и рассказы о людях труда, сельского труда. Вот вы знаете, например, что они до сих пор существуют? А Владимир Анатольевич всю жизнь живет в селе и видит то, о чем пишет, не глазами дачника.

Псковитянин Клевцов – мастер тонкой чеховской интонации. О любви, о старческом одиночестве, о звездах зимних колючих – не перескажешь. «О чем дева плачет?» О всех усталых в чужом краю. По-моему, Клевцов выдающийся писатель. Родись он лет на 20 пораньше, мы бы хорошо его имя знали. А так – ну живет какой-то человек в Пскове, рассказы пишет. Вот и весь сказ.

– Номинанты публиковали книгу на Bookscriptor и имели возможность приглашать читателей проголосовать за нее. Жюри принимало во внимание голоса читателей, если было более 20 голосов. Были ли произведения, набравшие эксклюзивно много голосов? Что это за вещи?

– Да, сегодня всем надо на что-нибудь нажимать и лайкать, без этого неприлично. Поэтому мы решили так: если за автора подано больше 20 голосов (то есть больше, чем в среднем бывает у человека друзей и бабушек), надо к нему внимательнее присмотреться. Но на решение жюри голоса никоим образом не влияли. У нас жюри – звери.

– Попались ли среди номинированных произведений веселые вещи в жанре лирической комедии, о которых вы упоминали в интервью? Приведите примеры, если такие есть.

– У Серова, например, «Черная подводная лодка».

– У вас необычное жюри: три критика, семь читателей – люди самых разных профессий, один издатель. Вы сочли ненужным раскрывать их имена. Можно ли это расценивать как борьбу со сложившимися авторитетами? Не страдает ли при этом принцип открытости, гласности?

– Критик был один. И это был не я. Мы отказались от услуг профессионалов, у которых слишком много «связей» и «интересов». Люди вошли в жюри на добровольной основе. Бесплатно. Имена их были скрыты точно так же, как были скрыты от них имена претендентов на премию. Все произведения подавались на суд жюри анонимно. Читайте текст и слушайте, что вам сердце скажет (а не что говорят ваши предубеждения).

Что же до принципа открытости, то он важен в коррумпированной профсреде, где все всем не доверяют, потому что по себе судят. Наши лауреаты съехались на церемонию вручения в электричках, мы пожали руки, посмотрели друг другу в глаза и никому в голову не пришло спросить: а кто судьи, почему у меня не главная премия, а диплом. Наоборот, все были счастливы и подружились.

– Что это за общественная организация «Народное министерство литературы», в результате работы в которой сформировался общественный совет – семерка читателей. Чем организация занимается, кто в ней может состоять?

– Состоять может кто угодно, любой чудак, которому небезразлична литература. Читатели в основном. У писателей и прочих профи – профдеформаций много, они либо смотрят, что им за это будет, либо лезут командовать. А чем занимаются министры – вот премию организовать помогли, помогают детскому литературному журналу «Лучик» (бывшая «Литературная учеба»), разговариваем, выносим планы. Членов горьковского жюри в своих рядах воспитали, да.

– Вы в этом году впервые предоставили авторам возможность номинироваться через онлайн-издательство Bookscriptor.ru, они могли зайти на сайт и сами бесплатно и быстро издать книгу, которая потом публикуется для продажи в Интернете на персональной странице писателя. Поясните немного эту систему. Неужели изданы книги всех номинантов или все же только лауреатов?

– Всех. Там достаточно мышкой покликать – вот тебе и электронная книга, бесплатно. За бумажную нужно заплатить и чуть подождать. А что удивительного, сейчас много таких сервисов. Просто не на всех Горьковские премии дают, ну и плюс мы там кое-что такое придумали… Но этого пока нет, рассказывать рано.

– Лауреаты помимо денежного приза получили возможность заключения контракта с периодическим изданием, тираж которого в настоящий момент 750 тысяч экземпляров. Какого рода это издание?