Борис Кутенков
Александр Переверзин: страстный клич поэта и издателя. Фото Германа Власова
Проект «Воймега» существует сравнительно недавно, но уже заслужил прочную репутацию среди издательств, специализирующихся на выпуске поэзии. Яркие авторы, премии, критические разговоры вокруг книг издательства и – неизменный интерес литературного сообщества. О том, как все начиналось, и о планах издательства с Александром ПЕРЕВЕРЗИНЫМ побеседовал Борис КУТЕНКОВ.
– Александр, расскажите о возникновении издательства. Какими соображениями руководствовались создатели проекта на пути к признанию? Много ли было трудностей, с чем они были связаны?
– Причина возникновения проекта банальна – в начале 2000-х годов поэтических серий существовало немного, других вариантов напечататься у нас не было, мы с литинститутскими однокашниками Александром Грачевым и Алексеем Коровиным решили, что нужно попробовать издавать себя и авторов, которые нам близки. Реальные очертания «Воймега» обрела весной 2004 года, когда вышли сборники моих товарищей по творческому объединению «Алконостъ», среди которых была Ольга Нечаева. Дизайн книг придумал Сергей Труханов. Впоследствии Сергей и Ольга присоединились к проекту, и до сих пор все названные люди – это и есть «Воймега». Не припомню больших трудностей вначале. Креативить, имея право на ошибку, легко. Трудности начались после выпуска первых книг, когда стало непонятно, куда двигаться дальше, кого из авторов приглашать, как распространять книги. И если в вопросе с авторами можно положиться на собственное понимание того, каким хочется видеть проект, то распространение для маленького издательства – действительно проблема. Для входа в бизнес, чтобы книги появились на полках больших магазинов, нужны деньги. А где их взять, если проект некоммерческий и ставит целью не заработать, а выполняет, скажем, культурную миссию? Поэтому от книжных гипермаркетов и коллекторов мы сразу отказались. Тем более что тиражи у «Воймеги» такие, что для распространения вполне хватает нескольких магазинов интеллектуальной литературы, – «Билингвы», «Фаланстера», Книжной лавки Литинститута. Сейчас наши книги можно найти еще и в Интернете.
– Марианна Ионова в статье о книгах «Воймеги» писала о «разнообразии поэтических миров в пределах одной системы, одного языка – того, который принято именовать «традиционным», и о том, что авторов «Воймеги», при большей или меньшей свободе обращения с дискурсом современности, единят не какие-то общие положительные установки, а общий минус-прием – отказ от эксперимента. И читатель (…) ― не усовершенствованный потомок, не коллега и не любопытствующий профессионал, но кто-то, по старинке ждущий от стихов “бесцеремонного” вмешательства в его жизнь". Согласны ли вы с этим определением, и если да, чем обусловлен такой выбор издательской стратегии?
– Критикам виднее, не знаю. Мне хотелось бы надеяться на то, что у «Воймеги» множество «просто читателей», но нужно признать: книга тиражом 500 экземпляров рассчитана в первую очередь на участника литературного процесса. Что касается «отказа от эксперимента». Что такое «эксперимент»? Для кого и насколько он нов? Вейдле писал о том, что традиционалист Ходасевич во многом новей экспериментатора Зданевича. Тем более находить новаторские пути в рамках поэтики, которую принято называть «традиционной», гораздо сложнее. Думаю, здесь можно говорить вот о чем. У авторов «Воймеги» существуют установки на преодоление некоего сопротивления, на отрицание такого понятия, как «абсолютная творческая свобода», на решение внутренних, а не внешних задач. Видимо, в рамках традиционной поэтики такие установки прослеживаются четче. При этом недавние книги Инги Кузнецовой, Андрея Василевского, Андрея Чемоданова, Наты Сучковой, Олега Дозморова – новаторские, каждая по-своему. Но они таковы, что новаторство далеко не первое, на что в них обращаешь внимание. Такие книги мне как редактору и издателю интересны.
– Что в планах у «Воймеги»? Будут ли изменения в творческих установках, эксперименты, что останется прежним?
– Установки не изменятся. В планах книги Константина Кравцова, Всеволода Константинова, Александра Правикова, Андрея Василевского, Дениса Новикова. Через несколько месяцев мне придется заняться другими делами, и если никто из коллег не возьмется за поддержание проекта на плаву, то издание книг может приостановиться на некоторое время. Видимо, так и случится, учитывая то, что у каждого из нас есть еще и основная работа, и проекты вне «Воймеги».
– Расскажите подробнее о готовящемся сборнике Дениса Новикова, претендующем на то, чтобы стать первым полноценным собранием стихов поэта и более обширным по сравнению с «Визой», вышедшей в «Воймеге» в 2007 году. Когда ждать этого издания?
– Как и «Виза», книга составлена Феликсом Чечиком, в нее добавлены радиоэссе Новикова, которые он писал, недолгое время сотрудничая с программой Игоря Померанцева на радио "Свобода", и стихи, по разным причинам в «Визу» не попавшие. Большой труд проделала Ольга Нечаева, расположив все тексты в хронологическом порядке. Работа близка к завершению, но есть организационные моменты, которые пока не позволяют сказать о точной дате выхода книги. Но я очень надеюсь, что это случится до осени 2013 года.
– Каков ваш взгляд на современную поэзию? Есть ли яркие имена среди стихотворцев поколения условно двадцатилетних?
– Яркие имена есть, конечно. Разговоры о том, что «после нас никого», что «поэзия умирает», были и будут всегда. Но поэзия умирала и двести, и сто, и десять лет назад, и каждый раз находились люди, которые доказывали обратное. Функции поэзии меняются, она сама меняется, это естественные процессы, но поэзия обречена существовать столько, сколько будет существовать культура, а значит, и цивилизация. Проблема молодых и не только молодых – это проблема одиночек-личностей. Одна литературная коалиция выдвигает своих лидеров, окружает их массовкой, устраивает друг другу различные преференции, организует выступления, фестивали, хорошо пишет о своих, ругает или не замечает чужаков, но поэтом останется только тот, кто сумеет вырваться из своей тусовки, окажется в одиночестве.
– Среди авторов «Воймеги» немало лауреатов премий, да и сами книги издательства не раз получали престижные награды: «Московский счет», «Волошинская премия»… Что вы думаете о современном премиальном процессе?
– Это забавная тема. Однажды журналист назвал «Воймегу» лидером по соотношению изданных книг и полученных за них премий. Я не думаю, что это так. Просто ему из-за небольших тиражей или нашей лености не о всех воймеговских книгах было известно. Я всегда подчеркиваю, что наш проект – частная лавочка, где все происходит медленно и неправильно, у нас даже сайта нормального нет, хотя говорят, что сейчас без сайта никуда. А вообще, премии – это хорошо. Чем больше премий у поэтов, тем поэтам веселее.
– Возвращаясь к молодым. Как вам победители «Дебюта-2012» в номинации «поэзия»?
– Интересные и сложившиеся авторы. Некоторых из них я бы с удовольствием издал. Владимиру Беляеву даже предлагал, но, увы, книга уже стояла в планах другого издательства. Единственное, что непонятно... Я был на вручении и поймал себя на мысли, что три из четырех выступлений финалистов – речи литературных ветеранов, которые номинируются на свою одиннадцатую премию. Такие ощущения сложились. Я почему-то представил молодого Мандельштама, узнавшего, что продано несколько десятков экземпляров «Камня», и от радости прыгающего по комнате, и Олейникова, получившего в колхозе справку о том, что он «действительно красив», и предъявляющего ее направо и налево, и не мог соотнести их с «дебютантами», сосредоточенно произносящими фразы: «всякое найденное имя должно быть интересно речевой автономии с ограничением на высказывание» и «моя писательская практика».
– А кого из молодых вы могли бы отметить?
– Если говорить о поэтах, выходивших в «Воймеге», то обратил бы внимание на вологжанок Лету Югай и Марию Маркову, поэта из Перми Владимира Кочнева. Есть планы издать Вячеслава Савина из Ульяновска: к своим 23 годам это сложившийся поэт, совершенно равнодушный к тому, что называется «литературным процессом». Заметил, что называю авторов из провинции. Видимо, есть положительные моменты в литературном бытовании на некотором отдалении от столиц. Хотя сейчас благодаря Интернету географические расстояния не играют такой роли, как это было еще несколько лет назад.
– Как относитесь к противостоянию бумажных и электронных книг? Каким образом может сказаться преобладание последних на деятельности издательства?
- Если говорить о «Воймеге» и об узкопрофильных издательствах, то практически никак не скажется. Если говорить вообще, то, естественно, объемы книгопечатания будут сокращаться, но полностью электронный текст еще очень долго, а скорее всего никогда, не заменит бумажный, как, например, фотография не заменила живопись. Когда появилась фотография, живописи предрекали скорую смерть, и действительно за короткий период пропала необходимость в услугах сотен художников-иллюстраторов, рисовальщиков. Но прошло более 150-ти лет, живопись и фотография спокойно сосуществуют и никак не мешают друг другу. Так и бумажная и электронная книги — разные формы восприятия текста, и у них различные функции. Электронная книга рассчитана на получение информации, на её обработку, бумажная — это эстетическое удовольствие, более глубокое погружение в текст. Вряд ли это касается справочной или технической литературы, но для художественной так. Плюс книга — это культурный феномен. Для меня эмоционально совершенно разные вещи: взять любимую книгу с полки или открыть её в букридере. А если книга ещё и с дарственной надписью, то спорить вообще не о чем. Поэтому убеждён, бумажная книга, особенно её малотиражный сегмент, не умрёт. Скорее даже электронные издания в будущем эволюционируют в какие-нибудь киберкниги, а книга в традиционном её виде останется неизменной. Другое дело, — тиражи, ассортимент. Но любимые книги всегда будут бумажными.
– Ваша дебютная книга «Документальное кино», запомнившаяся читателям, вышла в 2009 году. Три года – солидный срок для рождения нового сборника. Но стихи вы публикуете скупо. Не связано ли это с ощущением творческого кризиса? Есть ли мысли о следующей книге?
– Для новой книги сейчас нет ни стоящей идеи, ни достаточного количества новых текстов, ни времени. Однажды я услышал от Олега Григорьевича Чухонцева слова о том, что ему долгие годы приходилось писать стихи в отпусках. Было это лет десять назад, я тогда достаточно много писал и удивлялся: почему только в отпусках? Сейчас получается написать несколько стихотворений в год, которые я могу показать на публику, и порой не удается заниматься своими стихами (чужими удается) даже в отпуске. Хотя интервал между книгами в три и даже в десять лет не считаю кризисным; наоборот, мне он кажется естественным. Зачем говорить сто слов, если достаточно десяти? Зачем публиковать 15 однообразных стихотворений, если можно обойтись тремя? Вопрос только в этом. По крайней мере, я надеюсь, что только в этом.
Дарья Гармоненко