Елена Семенова
Януш Вишневский прекрасно знает, что происходит в мозгу женщины в момент оргазма.
Кадр из фильма "Одиночество в Сети"
Януш Вишневский начал писать поздно, успев в жизни получить изрядный список ученых степеней. Как признается он сам, наука остается его главным занятием. Книги он пишет в свободное от работы время. Прозу Вишневского отличает сосредоточенность на теме взаимоотношений мужчины и женщины, которые он исследует на клеточном уровне. Но это не замкнутый микрокосм. Тема любви – это точка отсчета для осмысления серьезных общечеловеческих вопросов. О женской психологии и химии любви с Янушем ВИШНЕВСКИМ беседовала Елена СЕМЕНОВА.
– Януш, вы часто посещаете Россию. Что вас привлекает в этой стране, людях, культуре?
– Россия для меня была интересна еще со времен Советского Союза. К сожалению, мне не удалось посетить ее в то время. А потом начались события 1991 года. Мы проснулись, и на карте уже была другая страна. Мне было не интересно приезжать в Россию времен перестройки. Я уже жил в таком состоянии перестройки в Польше, потом уехал в Германию. Строительство капитализма меня не интересовало. А в 2005 году в России вышла моя книга «Одиночество в Сети», и издательство «Азбука» пригласило меня приехать. С этого момента началась своеобразная любовь к вашей стране. Здесь я встретил необычайно восприимчивых, умных людей. Я заметил, что у поляков и русских много сходных черт – у нас общий уровень грусти, мы охотно устраиваем революции, а потом не знаем, что с ними делать. Меня восхитила культура России, о которой я много читал, и в Санкт-Петербурге у меня появилась возможность ее увидеть. Россия стала для меня интересной и важной, поэтому я охотно принимал приглашения издательств. Я могу даже представить, что я мог бы здесь жить.
– У меня возникла идея: задавать людям искусства вопрос «Кем вы хотели быть в детстве?». Мне кажется, это помогает понять структуру личности.
– Я никогда не хотел быть ни писателем, ни ученым. В детстве я хотел быть моряком, и это осуществилось. Дело в том, что, если у меня есть мечта, она живет очень недолго. Это даже не мечта, а скорее проект. Это очень опасно. Я сразу начинаю делать все, чтобы это реализовать, думать – какие организовать встречи, чтобы рассчитаться с этим проектом. Всегда, когда думал об этом, я забывал обо всем мире, и это было не очень хорошо для моей семьи. Я читал мало сказок детям, потому что был занят карьерой. Я хотел стать моряком, и я стал моряком дальнего плавания. Путешествуя на кораблях, я понял, что не хочу этого одиночества – ведь моряки всегда очень одиноки. Потом я влюбился в точные науки и пошел в университет, чтобы изучать физику и химию, и эти проекты тоже были воплощены в жизнь.
– В вашей прозе почти нет выраженных реминисценций. Но есть ощущение глубины, анализа чувств. Кто входит в список ваших любимых авторов, и не только писателей, а быть может, ученых, музыкантов, режиссеров?
– Есть много великих людей, которые мне интересны. Один из моих любимых авторов – Достоевский. С некоторыми я бы хотел встретиться и поговорить. Я хотел бы встретиться с Есениным, потому что мне нравится его поэзия. Она помогает поймать меланхоличный настрой, необходимый для моей прозы. Счастливые люди заняты своим счастьем и не пишут книги. А мне нужны грусть и меланхолия. Для этого есть красное вино, песни Леонардо Коэна и поэзия Есенина. Я бы хотел спросить Есенина, почему он повесился в этой гостинице в Петербурге, правда ли, что кровь, которой он написал предсмертную записку, была его кровь, а не куриная. Я хотел бы встретиться с сексологом Кинзи, с Тулуз Лотреком, чтобы спросить, правда ли он добавлял в краски свою сперму, с Мэрилин Монро, чтобы спросить, каким любовником был Джон Кеннеди.
– Вы точно определили состояние людей, сидящих у компьютера, состояние латентного одиночества. Когда вы понимаете, что вам нужно побыть в одиночестве?
– Человек, пишущий программу на компьютере, всегда одинок. В момент программирования я ни с кем не говорю, кроме компьютера. Иногда мне хочется его ударить, иногда я его ругаю, но он никогда мне не отвечает, и это меня больше всего злит. Вообще я часто ищу одиночества, потому что я думаю, что все самые важные вещи в любой музыке, литературе, науке, человек может сделать только тогда, когда он одинок. Я жду одиночества, ищу его, все мои книги я написал в одиночестве, никому не позволяя их читать. Это благодатное одиночество творца. Однако есть другой тип одиночества, который не нравится никому. Это ощущение покинутости, которое испытывают многие люди, сидящие в Интернете. Они переписываются в сайтах, на чатах, в IСQ, но часто это всего лишь иллюзия общения, и, выйдя из Сети, они вновь чувствуют себя забытыми.
– Вы часто говорите, что женщина для вас интереснее мужчины, многие ваши вещи написаны от ее лица. Не страшно вам было писать в первый раз от лица женщины? Ведь вы могли ошибиться.
– Я очень боялся, очень! Когда я писал роман «Одиночество в Сети» – а он, как вы помните, написан как бы в двоичной системе, одни и те же события показаны с точки зрения мужчины и женщины, – мне было страшно, что я ошибусь. Однако когда книга была издана, я стал получать множество писем, в которых мне писали, что женская линия получилась лучше мужской, что она ярче и точнее отражает чувства. Однако я довольно серьезно готовился к этой книге. Я много беседовал с женщинами, в том числе со своими дочерьми. Я вообще много и охотно беседую с женщинами, слушаю их, а потом использую эту информацию. Я также читал работы Юнга и Фрейда, немецкие, английские и польские труды о психологии. Но хочу развеять возможные сомнения по поводу моей сексуальной ориентации: по всем тестам и анализам крови я абсолютно нормальный мужчина со всеми мужскими недостатками.
– А у вас никогда не возникало желания стать психологом?
– Многие люди, думая, что я психолог, пишут мне письма и просят, чтобы я помог разобраться в той или иной жизненной ситуации, например, с мужем и любовником. Но я никогда этого не делаю, я к этому не подготовлен. Конечно, я прочитал все важные классические труды по психологии, и, кстати говоря, на нынешней книжной выставке в Москве мне сделали приятный сюрприз. Одна из женщин, работающая в психиатрической больнице, рассказала мне, что мои книги покупают для тамошней библиотеки. Пациенты читают эти книги, обсуждают, и они им очень помогают. Для меня это очень важная информация. Но психологом я бы быть не хотел. У меня много друзей-психологов, и, кстати, с лучшим из них – известным польским сексологом Збигневым Издебским – мы планируем запереться на шесть вечеров в доме и написать книгу. Он будет говорить о любви и сексологии, даст прекрасные статистические материалы о сексуальной жизни поляков, а я буду освещать химическую и нейробиологическую стороны этого вопроса.
– Вы довольно часто объясняете чувства с помощью химии. Вы оцениваете любовные отношения только как материалист?
– Не всегда. Эта информация полезна мне, когда я анализирую и описываю чувства других людей. Я знаю, что происходит в моем мозгу, однако в момент влюбленности я забываю об этом. Есть хорошее сравнение: астроном сидит на пляже и наблюдает красивый закат: в море опускается огромный огненный шар. При этом он четко знает, что Солнце – это среднего размера звезда с температурой + 6000 градусов, что его огненная окраска – не что иное, как результат превращения молекул водорода в гелий. Он знает, но все равно восхищается тем, что видит. В этот момент он любуются этим как поэт. А на второй день в лаборатории он смотрит на это как ученый. Я точно так же подхожу к этому вопросу. Я прекрасно знаю, что происходит в вашем мозгу, когда вы переживаете оргазм: какие там выделяются вещества, их концентрацию. Но это не значит, что я думаю об этом в постели. Кстати, еще пример. После первого года брака количество сексуальных контактов между мужем и женой сильно падает. Так происходит у всех. Люди считают, что это связано с ослаблением чувств. Думают: наверное, у него/нее есть любовник/любовница, я ему уже не нравлюсь, как раньше. Однако это абсолютно нормальный процесс. В сексологии он называется габитуация – привыкание людей друг к другу. Знание этой информации может пригодиться в сложный момент.
– В своих книгах вы создаете образы почти идеальных мужчин. Насколько они автобиографичны?
– Да, вы правы. Якуб из «Одиночества в Сети» – это идеальный человек. За него хотели бы выйти замуж и мама, и дочка. Он добрый, благородный, чувствительный, деликатный, богатый, умный, опаздывает самое большее на десять минут и всегда об этом предупреждает. Честно говоря, в реальности таких мужчин нет. Просто когда я писал эту книгу, мне было очень тяжело из-за одной женщины. Я считал, что я плохой человек, и полагал, что если опишу идеального мужчину и потом прочитаю эту книгу, то сделаюсь похожим на него. Но я не прочитал эту книгу, поскольку не читаю своих книг. Только те части, которые мне присылают редакторы для правки. От Якуба я нахожусь на расстоянии многих-многих световых лет. Я только такой же богатый, как он.
– Известна история ваших совместных книг с Малгожатой Домагалик, когда вы писали друг другу письма и переписка была издана в виде эпистолярного романа. Легко ли вы согласились на публикацию личной переписки?
– Вы не знаете Малгожату Домагалик!.. Она главный редактор лучшего польского журнала Pani, эмансипированная женщина и воинствующая феминистка. Меня никто не спрашивал, согласен ли я издавать нашу переписку, она просто поставила меня перед фактом, сказав, что мы будем публиковать наши письма. Конечно, позже, когда я уже знал, что написанное мной станет достоянием общественности, я стал писать немножко по-другому. С Малгожатой трудно дискутировать. Она как феминистка отстаивает равенство мужчин и женщин, а я – не феминист и не могу с ней согласиться. В наших беседах она доказывает, что женщины не такие умные, не такие добрые. А я считаю, что женщины лучше мужчин. Они много говорят, и это не просто информационный шум. Женщины обсуждают важные вещи. Мужчины говорят о спорте, автомобилях, политике, а женщины – о чувствах, эмоциях, и это меня очень интересует. Будучи программистом, я испытываю дефицит разговоров на подобные темы. Я пишу книги, в которых много прекрасных женщин и много ужасных мужчин. Если бы женщины были политиками, то в мире не было бы войн, ведь трудно вообразить себе мать, которая послала бы сына на войну. Мы писали с Домагалик 188 дней и ночей. После этого я два года не хотел с ней иметь ничего общего, но потом начал по ней скучать, а она по мне, и, как-то встретившись, после второй бутылки вина признались друг другу в этом. Так было положено начало второй части книги – «Между строк». В ней мы спорим на разные темы – о гомофобии, диктатуре Католической церкви, старении, хирургических операциях, продолжительности сексуальной жизни, о том, что важнее в отношениях мужчины и женщины – разговоры или секс (я думаю – разговоры, а она думает, что секс). Эта книга, которую я отношу к разряду нон-фикшн, очень популярна в России и Украине.
– Темы и стилистика вашего романа «Бикини» отличаются от всего вашего творчества. Какие задачи вы ставили перед собой во время его написания?
– «Бикини» – это история любви во время Второй мировой войны. Это история любви в ненормальное время, поскольку любовь во время войны имеет другую динамику. У влюбленных нет времени ждать, потому что на следующий день они могут быть убиты. Книга начинается с бомбардировки Дрездена. Американцы и англичане бомбят город, в котором остались женщины и дети, и за три ночи налетов там погибает больше людей, чем в Хиросиме и Нагасаки. Я решил написать эту книгу, потому что 25 лет живу в Германии. Я хотел поведать, что в Германии были «добрые немцы». Я думаю, что, если бы немец написал бы такую книгу, никто бы ему не поверил, а мне – поляку, поверят. Я родился в необычной семье: моя мама немка, родилась в Берлине, а папа был польским солдатом, четыре года проведшим в концлагере. Так что я не читал о польско-немецких отношениях в газетах, я их переживал дома. Об этом я тоже захотел написать. Третья тема книги – это изгнание народов. Я использовал для этого историю 270 человек с атолла Бикини, которые были изгнаны со своей земли американцами. Так что эта книга о любви, изгнании и хороших немцах. Да, она не похожа на остальные вещи. А почему нет? Я, кстати, написал сказку для детей. Это тоже ненормально для Вишневского.
– Какие ваши произведения сможет прочитать русский читатель в ближайшее время?
– Есть одна новая книга «На фейсбуке с моим сыном». Этим романом я шокировал польских читателей, потому что в нем моя мама, умершая в 1977 году, беседует со мной на фейсбуке. В ее день рождения я открываю профиль и нахожу сообщение от нее. Она рассказывает, что находится в аду, что встретила там Мэрилин Монро, Тулуз Лотрека, Есенина и многих других. Моя мама родилась в день рождения Гитлера, и книга начинается вечеринкой в аду, устроенной в его честь. В аду она видит многих людей, которых ожидала увидеть на небе, и спрашивает Бога, почему он молчит, почему он антифеминист. Она задает много трудных вопросов. В Польше с этой книгой были проблемы, потому что она антиклерикальная. Мне нужно было посоветоваться с адвокатами: не грозят ли процессы по оскорблению религиозных чувств. Эту книгу купило издательство «АСТ», и скоро она должна появиться на российских прилавках.
