В этой жизни все взаимосвязано

Дон Кихот с обложки сборника текстов песен "Транзитная пуля" стал на многие годы символом группы "Зимовье зверей".
Рисунок Константина Арбенина

На VII Московском международном открытом книжном фестивале, который проходил несколько недель назад во внутреннем дворе ЦДХ, кроме все прочего была представлена новая номинация премии «Ясная Поляна». Называется она «Детство. Отрочество. Юность». В «длинный список» новой награды вошло немало достойных авторов. В том числе прозвучало имя Константина Арбенина – автора, сказки которого печатались в «НГ-EL». Многим он известен как музыкант и автор песен. Но за последнее время у него вышло две книги для детей «Заявка на подвиг» (она и была выдвинута на премию «Ясная Поляна») и «Тараканьими тропами». С Константином АРБЕНИНЫМ беседует Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ.

– Ну, для меня выход книги «Заявка на подвиг» – не сюрприз, а долгожданная радость… Однако многим было бы интересно узнать, как рок-музыкант (а у раннего «Зимовья зверей» были ведь и довольно жесткие композиции!) превратился в детского писателя? С чем это связано?

– Да я не превращался. Я, сколько себя помню, всегда сочинял сказки. Это песни я стал сочинять гораздо позже. А поскольку сказки – такой жанр, который принято считать детским, то сейчас, когда выходят в свет эти книги, меня стали частенько называть детским писателем. А вообще-то я и рок-музыкантом никогда не был, и детским писателем себя не считаю. Просто я постоянно играю в кого-то – то в рок-музыканта, то в барда, то в поэта, то в детского писателя. Это мой способ проявлять себя в социальной жизни. Социуму необходимы эти ярлычки, теги, чтобы как-то всех «сосчитать» и разложить по полочкам. Ну и пусть меня считают кем угодно – я просто делаю то, что мне в данный момент интересно. Приходит ко мне некая мыслеформа в виде песни – я делаю песню. Приходит другая – в виде сказочного сюжета – я сажусь и пишу сказку. Что-то еще приходит – делаю еще что-то: спектакль, фильм, картину, табуретку… Художник не должен застывать, ему очень полезно периодически сбивать всех с толку и прежде всего – себя самого. Если бы я занимался только рок-музыкой, я бы скорее всего уже умер от скуки.

– Да, вы не из тех людей, кто сидит и скучает… Записано больше двух десятков альбомов песен, вышло несколько книг стихов, постоянно проходят выступления – от поэтических вечеров до музыкальных концертов…

– Да, к счастью, у меня есть очень много поводов не заскучать. Меня постоянно посещают всякие разные идеи, и я их понемногу воплощаю в жизнь. Я говорю не об абстрактных идеях, идеях ради идей, а о тех, которые представляют собой конкретные жизненные потребности. Каждая творческая идея появляется из реальной потребности, только тогда она жизнеспособна. Однажды меня посетила идея сделать рок-группу, потому что у меня появилась потребность реализовать свои представления о том, какой должна быть рок-песня. И я сделал группу «Зимовье зверей» и насочинял кучу песен – и жестких, и мягких, и лирических, и комических... И в какой-то момент эта идея себя исчерпала, потому что потребность была удовлетворена. На смену ей пришли другие потребности и возникли другие идеи. Одна из них – про то, что надо сочинять для детей. У меня родилась дочь, и я почувствовал острую необходимость писать то, что было бы интересно не только взрослым, но и детям. И я начал это делать – сочинять стихи и рассказы, делать сценарии для телепередач, писать сказочные повести. А рок-н-ролльный опыт этому делу совершенно не мешает, а наоборот. Что касается книги «Заявка на подвиг», то в ней очень много рок-н-ролла. Не в смысле музыки, конечно, а в смысле настроения. И самое интересное, что «Заявка» – довольно взрослая сказка. Именно этим, мне кажется, она может быть интересна… ну, если не детям, то подросткам. Так что рок-н-ролл продолжается в сказке, а сказка возрождается в рок-н-ролле – в этой жизни все взаимосвязано. Не было бы многолетнего опыта игры в рок-группу, не было бы других игр, не было бы и «Заявки на подвиг». Потому что она отчасти и об этом – об играх, в которые мы играем с социумом и друг с другом. О том, как трудно нам оторваться от своих ярлычков и сделать нечто, что выходит за рамки забронированного тебе места. О том, какое удивление и недоверие вызывает у некоторых людей тот факт, что лицо, которое они всегда считали рок-музыкантом, вдруг начинает выпускать книжки для детей.

– Как я знаю, повесть несколько лет лежала в издательстве, а писалась она быстро?

– Писалась быстро, в течение одного лета – в 2006 году. Я стал ее писать, чтобы доказать самому себе свою состоятельность как писателя. Дело в том, что у меня была (и есть) масса всяких задумок, замыслов, заготовок, и я, вместо того чтобы доводить их до конца, придумываю новые; запишу начало – и оно лежит… И в какой-то момент я решил: все! Надо сесть и написать что-то от начала до конца, не размусоливая и не откладывая на потом. Не только начать, но продолжить и закончить! И тут же сел и стал сочинять совершенно новую историю про рыцаря, который ни одного подвига не мог довести до конца. И как он пытается изменить эту ситуацию. Это была такая, если угодно, психотерапия. Я знал, что если я эту вещь напишу, закончу, то я поверю в свои силы и смогу дальше заниматься писательством. В общем, то, что происходило в повести, шло параллельно тому, что происходило во мне. Поэтому там так мало выдуманного и много автобиографичного. Можно сказать, что я совершал свой подвиг вместе со своими героями, мы работали в метафизической сцепке. А потом, когда я свою работу закончил, все стало развиваться само собой – мои герои сами стали пробивать себе дорогу. Рукопись попала к детскому писателю Андрею Усачеву, и он не просто обратил на нее внимание, но и настоятельно рекомендовал в издательство «Время». И «Время» взялось за нее. Пользуясь случаем, я хочу публично сказать Андрею большое спасибо от себя и своих героев за участие в судьбе книги. И вот через пять лет повесть была издана, и не просто издана, а издана в лучшем, на мой взгляд, виде, с замечательными иллюстрациями Веры Коротаевой. И это не сказка, а быль. Стало быть, могу писать дальше. Что и требовалось доказать.

– До сказочных повестей у вас были сказочные спектакли, которые ставились еще в рамках группы… Расскажите о них.

– С «Зимовьем зверей» мы сделали два музыкально-поэтических спектакля: «Свинопас» по Андерсену и «Звери ищут лето» по мотивам русских сказок. Это были спектакли-концерты, никакого отношения к театральной драматургии они не имели. Они были так задуманы – антитеатрально. По сути, эти спектакли ближе всего к площадным действиям, к скоморошеству. Они состояли из отдельных концертных номеров – зонгов, стихотворных диалогов, словесных реприз, – соединенных простеньким сюжетом. Очень многое строилось на импровизации, рождалось прямо по ходу представления. Мне очень нравятся эти вещи, я надеюсь, что когда-нибудь они снова будут воплощены на сцене или еще где-то… в мультипликации, например. Но лично я от них устал – «Свинопаса» я играл на протяжении десяти лет, «Звери ищут лето» исполнялась лет шесть, кажется… Эти спектакли записаны и даже сняты, их можно послушать и посмотреть. Но опять же, я чувствую, что их жизнь не совсем ушла в прошлое, их еще ждет второе рождение, может быть, уже более зрелое. «Свинопас» и «Звери…» еще себя покажут – это бойкие вещицы. А мне сейчас интереснее другое. Мы с моей женой Сашей сделали моноспектакль, причем не музыкальный, а сугубо драматический. По моему рассказу «Два клоуна»…

– ...который, между прочим, впервые был напечатан в журнале «Знамя».

– Да. Музыка в спектакле играет большую роль, но я в нем не пою, это просто инструментальная музыка. Написал ее мой друг, прекрасный петербургский композитор и музыкант Дмитрий Максимачев. И вот это то, чем сейчас прежде всего хочется поделиться со зрителем – и тем, кто привык видеть меня только поющим, и тем, кто вообще меня никогда не видел, а просто любит театр. «Два клоуна» – это для меня сейчас приоритет среди всех моих проектов.

– Российская детская литература всегда славилась книгами, которые и детям читать интересно, и взрослым – не противно. Потому что они написаны с юмором и разными культурными аллюзиями. На Западе же каждая книга пишется с расчетом на четко ограниченную возрастную аудиторию… Как по-вашему, что лучше?

– Мне кажется, тут не может быть предпочтений, потому что в высших своих проявлениях и тот и другой подходы дают положительный результат. Лучшие образцы зарубежной детской литературы так же универсальны и всевозрастны. Книги Михаэля Энде интересны читателям разных возрастов: «Момо» одинаково полезно прочитать и ребенку, и взрослому. Про «Винни-Пуха» и «Алису в Стране чудес» я уж не говорю – и надеюсь, что это заслуга не только переводчиков. Мне кажется, дело исключительно в готовности каждого конкретного читателя воспринять детскую книгу. Понятно, что какой-нибудь не особо умный человек, который считает себя окончательно взрослым, не будет читать детскую книжку, хоть она вся изойдись культурными аллюзиями и эзоповым языком. Ему что «Колобок», что Шварц – разницы нет, все едино: детский сад. А человек, открытый детским книгам, способен воспринимать любой подход – была бы книга интересная и умная. Хорошую детскую книгу никогда не поздно прочесть, не важно – с аллюзиями она или без них. Просто прошло, мне кажется, то время, когда детскую книгу можно было оценить только за взрослые аллюзии, за взрослый юмор; остались, отфильтровались временем аллюзии общечеловеческие, общефилософские – и в «Волшебнике Земноморья» Ле Гуин сейчас угадывается не меньше аллюзий, чем в «Лоскутике и Облаке» Софьи Прокофьевой.

– Как связано ваше увлечение сказками с вашим же интересом к творчеству прекрасного драматурга Михаила Вольпина? Что было раньше?

– Я уже вовсю занимался музыкой и сказками, когда в моей жизни всплыло имя Михаила Давыдовича Вольпина. Но всплыло оно не случайно и напрямую связано с родом моей деятельности. Мне всегда были интересны судьбы отечественных сказочников, особенно советского периода, особенно тех, кто был связан с искусством мультипликации, с «Союзмультфильмом», с «Мульттелефильмом». Однажды, в начале нулевых, я обратил внимание, что в самых моих любимых киносказках фигурирует имя сценариста Вольпина – «Заколдованный мальчик», «Морозко», «Как Иванушка-дурачок за чудом ходил», «Царевич Проша», «История одного преступления»… И я заинтересовался – что это за автор, почему я ничего о нем не знаю? Ведь я вроде довольно хорошо ориентируюсь в этой теме. Во мне забродили вопросы: что еще написал Вольпин? Кто он вообще, чем занимался, чем жил? Стал искать и наткнулся на информационный вакуум в отношении этого имени. В Интернете информации – кот наплакал. А ведь он был ближайшим другом и соавтором Николая Эрдмана, работал у Маяковского в Окнах РОСТА, написал две пьесы вместе с Ильфом и Петровым, в 30-е отсидел в лагере за Полярным кругом, дружил с Ахматовой и т.д. и т.п. Интереснейшая жизнь! Но про Эрдмана пишут, его творчество изучают, а Вольпина поминают вскользь. Это меня задело, потому что я уже почувствовал сильнейшую симпатию к Вольпину. И я понял, что никто, кроме меня, этот вакуум не заполнит, – и принялся разыскивать крупицы информации об этом человеке. И понемногу накопал кое-чего. А потом на мой посыл стали откликаться люди, которые знали и ценили его, причем люди выдающиеся – Андрей Хржановский, Александра Ильф, Вениамин Смехов, Александр Тимофеевский, редакторы «Союзмультфильма» Наталья Абрамова и Раиса Фричинская. Очень сильно помог и продолжает помогать в этом деле историк кино Георгий Бородин. Я познакомился с сыном Вольпина – драматургом Михаилом Бартеневым, побывал у него дома. Стала выстраиваться картина очень интересной жизни очень одаренного человека – столь же талантливого, сколь и скромного. Андрей Юрьевич Хржановский, выдающийся кинорежиссер и эрдмановед, «благословил» меня на дальнейшую работу, и теперь это одно из самых важных дел моей жизни – рассказать людям о поэте и сказочнике Михаиле Вольпине, о его добром и остроумном творчестве, не дать заглохнуть памяти о нем.

И снова получается картина, о которой я говорил вначале: стихийная потребность узнать чуть подробнее об интересном человеке воплотилась в конкретную идею, в данном случае – искусствоведческую. Я же говорю: в этой жизни все взаимосвязано!