Елена Семенова
Михаил Сапего с "лучшей в мире собачкой Асей".
Фото Дмитрия Горячева
В мае основатель и бессменный руководитель старейшего малого книжного издательства «Красный матрос» Михаил Сапего празднует пятидесятилетие. Семнадцать лет назад тоже в мае появилось и его издательство. С поэтом и издателем беседуют Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ и Елена СЕМЕНОВА.
– «Красному матросу» исполняется ни много ни мало семнадцать лет. Наверное, стоит начать с истории. Расскажите, пожалуйста, как все начиналось?
– В двух словах сложно охватить все эти годы. Но и поскольку «Красный матрос» не чужд советскости, я бы условно разделил этот период на три пятилетки... с хвостиком. В мае 1995 года появилось название «Красный матрос», в том же году (в декабре) вышла первая книжка. Но первые пять лет проходили под лозунгом «выплывет – не выплывет».
Просто было обронено слово, что я бросаю пить и собираюсь издавать книги. Оно, как ни странно, было всерьез воспринято «культурной общественностью». И мне пришлось, особенно ничего не умея, отвечать за свою рефлексию. По счастью, не боги горшки обжигают, и книги мы стали выпускать периодически. В первый год вышло аж четыре... Итак, первая пятилетка – это плавание без руля и ветрил по литературному пространству, даже не поиск, а набредание на что-то интересное. Вторая – это период, когда мы поставили такелаж – появились парус, руль, появилось наитие, подобие осознания, зачем все это нужно, кому и в каких количествах. Третья пятилетка – это время новых открытий на фоне определенной усталости вперемежку с устоявшимся чувством ответственности, когда уже и захочешь, а не бросишь – столько всего сделано, а несделанного и недоделанного выходит едва ли не больше. В общем, «принцип велосипеда» в чистом виде – остановишься и уже рискуешь не подняться... Ну и сегодняшний день – так называемый хвостик – момент сознательной «перезагрузки» благодаря открывшемуся очередному «102-му дыханию». На «сейчас» у «Матроса» более двухсот изданных книг, музыкальных и художественных проектов – вполне, думаю, немало. А девиз, взятый из древнеяпонского хайку (там идет речь об аналоге русского ваньки-встаньки, буквально: «семь раз вниз – восемь раз вверх!..»), при всей внешней неброскости – внутренне сделал из нас своего рода терминаторов.
– Издательство сразу стало печатным органом художественной группы «Митьки»?
– Да, это был своеобразный бандустан. Вокруг меня были митьки. Если бы я сделал шаг в сторону, я бы оказался за пределами этой субкультуры, а она мне была мила. На тот момент я и не мыслил себя вне их. Если посмотреть первые проекты, то 90% – это сугубо митьковские или околомитьковские. Эстетика могла быть в тексте или в оформлении, или и в том и в другом.
– Что сейчас происходит с «Митьками»? Из группы ушел Шинкарев, еще раньше – Флоренские... Вот и вы туда же...
– Сравнивать мой уход с уходом Володи или Саши с Олей некорректно, поскольку без них творческая физиономия группы исказилась настолько, что никаким макияжем не затрешь, никакой свежей кровью не оздоровишь. Говоря так, имею в виду исключительно художественный аспект, а по-человечески «кто чей хлебушко поел», так то не наше с вами дело. У всех свои резоны. Я вот вроде никуда из «Митьков» не собирался, а поди ж ты...
– «Красный матрос» изначально не хотел быть многотиражным? Хотя вы с самого начала издавали Бориса Гребенщикова, Владимира Рекшана, Александра Хвостенко, Дмитрия Пригова. Это имена громкие, которые могли бы стать коммерческими.
– Так они ими и стали. Взять хотя бы литературную группу «Осумашедшевшие безумцы». Это настоящие звезды современной поэзии. Коммерчески «Красный матрос» всегда по одежке протягивал ножки, то есть отсутствие лишних денег, как показало время, большое благо для нас, хоть это и благо отягощенное. Не знаю, понятно ли я высказался?.. Куда важнее понимать (или чувствовать) свою планиду.
– А как можно ее сформулировать?
– Для большинства авторов издания «Красного матроса» были первой книгой, своеобразным трамплином. Первые книги Андрея Родионова, Мирослава Немирова, Севы Емелина, Володи Нескажу, Димы Данилова etc вышли в «Матросе», но для меня это удача великая, а не заслуга. Не я, так кто-то другой, образно говоря, через неделю подсуетился бы... Настолько очевиден талант этих ребят. Испытывать их дружеское к себе, к «Матросу» отношение сегодня, спустя много лет, – вот что и лестно, и приятно, а иногда кажется, что и заслуженно... Заниматься же издательским делом серьезно, становиться взрослым издательством мне изначально было скучно, что ли... Любовь к минимализму и здоровое раздолбайство – мои качества как поэта стали моими и издательскими чертами. Не люблю толстых книжек, какими бы умными они ни были – они меня пугают. Мне интересней издать неизвестную народную песню или самому написать трехстишие. Это и есть мой формат – эдакая серьезная несерьезность. Да, были предложения от небедных людей: «Чего ты мучаешься? Давай мы дадим тебе денег на типографию, и ты быстро все отобьешь...» Но, подумав хорошенько, всякий раз отказывался. Ведь волей-неволей, оказавшись в сфере так называемого закона больших чисел, пришлось бы мне думать о тиражах, реализациях, штатах, оценивать свою рентабельность и прочее. То есть я и так, конечно, многим из вышеперечисленного озабочен, но в куда как меньших дозах, не теряя внешней и внутренней свободы. Как в одной народной песне царь Петр Первый говорит: «Ох, вы гой-еси, матросы – люди вольные...» Время, по-моему, доказало мне мою правоту, ведь не будучи вольным, и стихов бы я сейчас не писал, и книжное дело превратилось в рутину...
– Как пришла мысль издавать репринты?
– Это такие наросты сознания. Довлатов говорил, что больше всего не любит коммунистов, а после коммунистов – антикоммунистов. У меня же росли и растут дети: я видел их учебники по истории и вспоминал, как учили истории нас. Стало очевидно, что ее все время переписывали и перелицовывали то туда, то сюда. Ведь Пушкин еще завещал нам любить свою историю, а как ее любить?.. какая она?.. это мутное варево – история?.. И я с друзьями стал искать вещи (книги в том числе), в которых присутствует «ушедшая натура», не нуждающиеся в заумных комментариях, говорящие сами за себя архетипы. При этом важно было избегать отсебятины. То есть иметь мнение, но ни в коем случае его не выпячивать – не впускать его в репринт. Задача была в том, чтобы отреставрировать редкую интересную книгу и дополнить ее архивными фотографиями, которые гармонировали бы с текстом. И это себя оправдало. Серия «Репринт» за последние пять лет стала одной из самых востребованных. Еще раньше возникла и существует серия «Про...». В 2010 году появилось «Обрыдалово» – серия по страницам отечественного фольклора и вот – только-только совсем новая серия из раннесоветских текстов – «Кирдык капитализму!»... Я всегда делю людей на две категории: одни идут в лес строго за грибами, а другие идут просто так и, к вящей радости, находят грибы. «Красный матрос» относит себя к категории 2. Он получает удовольствие от жизни и в то же время, столкнувшись с чем-то интересным, гомеопатическими тиражами старается достучаться до людей неравнодушных. Он пытается вернуть к жизни то, мимо чего все уже проехали, будь то воспоминания псковской крестьянки Михайловой или ныне живущего наивного художника Ивана Горбачева, дневника 10-летней (в 1924 году) Кати Телух или истории «невинно убиенного» стадиона имени С.М.Кирова в Питере...
– «Красный матрос» издает кроме прочего серию сказок «Про Ленина». Вы считаете, что эти книги не требуют комментариев, что современный молодой человек может так просто открыть и понять, о чем речь?
– Если на книге написано, что это сказка, значит, он должен понимать, что это сказка. Там же можно увидеть, какого она года, например – 1926-го. Или, скажем, одна из первых хрестоматий «Ленин в поэзии рабочих»: хорошо видно, что писали о вожде, только что почившем, который еще не забронзовел, еще не было жестких критериев, что можно или нельзя писать. Почитаешь, а там настоящая «мясная лавка»... И это пишет простодушный народ: «Сплотимся все теперь теснее над трупом павшего вождя». Через несколько лет за это можно было и схлопотать...
Но нам сегодня эти строки помогают острее ощутить «воздух эпохи». С помощью книги «Дети-дошкольники о Ленине» можно опосредованно изучать детскую психологию в историческом контексте: как воспринимают смерть Ленина несмышленые граждане советской страны, как пишут ему письма на тот свет, как играют в его похороны, высказываются по поводу политического будущего СССР. Кстати, по поводу религиозных предрассудков. Дети не столько понимали, сколько чувствовали (как зверьки перед землетрясением чувствуют сейсмические подвижки), что умер человек небывалый. Там присутствуют высказывания, что после смерти Ленина будет потоп: 40 дней и 40 ночей будет идти дождь, и кто в Бога верит – утонет, а кто не верит – окажется на горе и не утонет...
– Одно из направлений издательства можно озаглавить «Красный матрос» и рок-музыка». Скажите, пожалуйста, отношения с рок-музыкантами, с тем же Гребенщиковым, ограничиваются только изданием книг или же это более плотное концептуально-творческое общение, дружба?
– Мне кажется, что такие базовые слова, как «дружба», «любовь», «духовность» и т.п., донельзя выхолощены в наше время. Их бы запретить впору. Ведь вот залопотали о духовности и – получили живодерню во всех концах света. Усеяли Россию церквями, а народ не стал ни просветленнее, ни добрее. Наши советские предки на коммунальных кухнях при всей бытовой жути относились друг к другу куда душевнее. Сегодня же степень разобщенности в нас давно преодолела точку невозврата. Сплочение могло бы случиться при наличии большого общего дела, но такого дела не видно, или суперобщей беды уровня Отечественной войны... Но даже такую беду кто ж нам даст... Наши беды дробные, личные... Сиди и починяй свой примус, а прячься так в свой подпол. Мы живем на разных социальных этажах – кто-то вовремя ушел в мир иной, кто-то стал буржуином, и все, что более-менее согревает душу, – это память. У Лермонтова есть слова: «Люблю в тебе я прошлое страданье и молодость погибшую мою...» Так что дружить приходится с воспоминаниями, хотя, конечно, тот же Гребенщиков для меня как отец родной в смысле влияния на «чистый лист», каковым я был лет 30 назад. А вообще рок-музыканты несут на себе долю ответственности за то, что произошло в стране, даже большую, чем другие представители андеграунда, именно в силу того, что спетое на каком-нибудь квартирнике слово сразу забиралось в слушателя.
– То есть вы хотите сказать, что рок-музыканты были среди тех, кто развалил Советский Союз?
– В общем, да. Кто-то делал это по простоте душевной – не ведал, что творил, блямкал по струнам, а кто-то прицельно приближал новую жизнь и приблизил настолько, что теперь страшновато не то что слушать, смотреть на иных представителей нашей рок-гвардии. Не представить, чтобы Александр Башлачев или Майк Науменко дожили б до наших дней. Они, как говорил Паниковский, «люди из раньшего времени», там и остались – незапятнанные, настоящие солдаты рок-н-ролла. Те же, кто выжил, так ли, сяк ли вмонтировались в современную жизнь. На сегодня, мне кажется, нужно просто закрыть рок-н-ролл, нужны новые подвалы, новый андеграунд… Скажу больше – вообще все, что нам интересно или дорого, сегодня взывает быть закрытым: от музыки, спорта, религии до, собственно, самой страны… Это как беременную женщину при необходимости кладут на сохранение – иначе или выкидыш будет, или «неведома зверушка» появится...
– Уже несколько лет проходит «Бу!фест» – фестиваль малых издательств. Как вы считаете, это перспективное мероприятие или к этим «малюткам» стоит относиться, как к траве – вымрут так вымрут, а если не вымрут, вольются в большие корпорации?
– Кто хотел, уже влился и растворился. А кто хочет оставаться независимым, как «Красный матрос», тот останется. Если же кто-то захочет нас пригнуть, мы словами Эзопа скажем: «Где здесь пропасть для свободных людей?» Я считаю, что 17 лет жизни «Красного матроса» и мои 50 – достаточный повод для того, чтобы оставаться собой. Что же до самого «Бу!феста», то «Красный матрос», зная лично людей, делающих его, должен в пояс им поклониться, что он и делает всякий раз с почтением и удовольствием!
– Чем сейчас живет издательство «Красный матрос»?
– Идеологически все стало конкретнее. Покончив с митьковской бесхребетностью и двурушничеством и сохранив митьковскую непосредственность и тягу к открытиям, «Матрос», произведя некий вынужденный «ремонт в пути», стал сегодня еще свободнее и открытее, но и как следствие ответственнее. Возраст и доброе имя обязывают.
