Ясность без клонизма

Елена Исаева не кричит в пространство. Она отвечает тогда, когда обращаются непосредственно к ней.
Фото Игоря Яковлева

Елена Исаева не ведет жарких споров в Интернете, она вообще говорит немного. Но при этом успевает много сказать – не громкостью голоса, а силой слова. Любую человеческую проблему она старается раскрыть, максимально используя средства гармонии формы и содержания. Именно поэтому в ее творчестве заключена главная истина – правда жизни. О жизни, поэзии и драматургии с Еленой ИСАЕВОЙ побеседовал Борис КУТЕНКОВ.

– Елена Валентиновна, лирическая героиня ваших стихотворений опасается быть «далекой от народа», да и вы сами на семинарах часто сражаетесь за искренность и внятность поэтического высказывания. Как, по-вашему, подобный подход коррелируется с пушкинским «Ты царь: живи один» и мнениями о том, что поэзия – удел избранных?

– На мой взгляд, одно абсолютно не противоречит другому. Как раз Пушкин – очень народный писатель. Именно поэтому «и назовет меня всяк сущий в ней язык». Любой дворник понимает Пушкина лучше, чем кого бы то ни было. И я тут с ним заодно. И при этом «живи один». «Живи один» – значит, имей свою точку зрения. Другое дело, что пушкинская точка зрения совпадала с морально-нравственной платформой русского народа. Поэтому хоть и «живи один», а любили, понимали и слышали – все.

– Стремление к простоте – органичное свойство вашей натуры или выработанная позиция?

– Я думаю, что выработанная позиция вытекает из органичного свойства. Стремление к простоте – это вовсе не тяга к примитивизму, а желание внятности и ясности текста. Стремление к тому, чтобы он был прочтен если не с первого раза, то хотя бы со второго. Мне кажется, идеальный пример тут – библейские истории, которые по первому плану может понять любой, даже ребенок, увидев в них увлекательнейшую сказку. А увидеть, какой там есть подтекст – второй, третий или сто двадцать пятый, – это уже вопрос твоей подготовки и во многом твоего восприятия мира в объеме.

– Однако часто кто-то – мудрый и опытный – помогает увидеть эту «не плоскость» мира. Помимо творческой деятельности широко известна ваша работа с молодыми авторами – в литературной студии МГТУ им. Баумана, в ЦДЛ, на Форуме в Подлипках. Студенты с уважением вспоминают, как на Гумилевском форуме Елена Исаева весь день вела семинары, а вечером уходила писать сценарий. Могли бы вы сформулировать педагогические принципы вашей работы?

– Я скорее практик, а не теоретик, и никаких особых принципов я никогда для себя, наверное, не формулировала. Но я знаю, что есть один «закон свежего огурца», который засаливают – и он становится соленым. Если человека поместить в определенную среду – в данном случае в творческую, то он не сможет остаться к ней равнодушным. Если это, конечно, живой человек, а не асфальт. Я считаю, что работать можно с любым, кто этого хочет и к этому тянется. И если ему дарована искра Божья, то эта среда обязательно его разовьет. Если не дарована – то все равно откроет ему границы, перспективы, он может стать если не писателем, то благодарным читателем. Поэтому основной принцип – «пусть расцветают все цветы». Я никогда не давлю эстетически. Есть этические принципы творчества, а эстетические могут быть какими угодно. И когда я оглядываюсь и вижу, кто вышел из моей литературной студии, то понимаю, что это люди совершенно разные. Наташа Полякова и Павел Лукьянов – «две большие одесские разницы», но нельзя заподозрить ни ту, ни другого в том, что они на меня похожи. Я не пропагандирую собственный «клонизм». Конечно, у меня есть пристрастия и приоритеты, но я никогда себе не позволяю их педалировать на занятиях. Если я вижу, что человек развивается в совершенно другую сторону, я это уважаю, для меня это ценно. Поэтому у нас на семинарах полная свобода. Еще я абсолютно не согласна со словами Твардовского, что молодых писателей надо топить, как котят или щенят, а кто выплывет – тот и молодец. Я считаю, что молодые авторы – это сад, который необходимо возделывать: цветы надо поливать, окультуривать, удобрять, за ними надо ухаживать. В общем, я предпочитаю политику пряника, а не кнута. Я знаю, есть писатели, талант которых развивается с помощью антагонистических вещей: «Вы меня гнобите, так я назло вам стану замечательным и добьюсь высот» – однако это не мое. Я сама из тех, кого надо постоянно «окультуривать» и «окучивать». Если меня похвалить, я гораздо больше начинаю писать и фонтанировать идеями, а если ругать, то я буду сидеть тихо. Наверное, исходя из свойств собственной натуры я вырабатываю и подход к другим, и мне кажется, что, если есть за что хвалить, надо хвалить. Тогда результат педагогической деятельности порадует не только ученика и учителя, но и читателя.

– Где вы подсматриваете жизнь, высматриваете героев ваших драматургических произведений? Прототипы – они существуют?

– Скажем так, не всегда существуют. Есть вообще исторические персонажи, допустим, Моцарт или Юдифь, – понятно, что это мой взгляд на ситуацию. Что касается работы в Театре.doc – в документальном театре, где все делается по определенным законам, – то там действуют реальные персонажи. Идет работа с живыми людьми, которые, естественно, инкогнито общаются с автором. Они называются «информационные доноры», их имена не выдаются, тем не менее у них берутся интервью, потом эти интервью обрабатываются. Это отработанная годами технология, заслуживающая отдельного большого разговора и гораздо более трудоемкая, чем написание выдуманной истории. Считается наоборот – взял интервью, получил документальный текст, все очень просто – а на самом деле ничего подобного! Интервью – это еще не документальная пьеса. Может пройти несколько месяцев и даже лет, прежде чем материал станет драматургией. Собирание пьесы из реальных пазлов-историй происходит до тех пор, пока благодаря компиляции не возникает некий люфт – зазор между документом и художественным произведением. В итоге получается невидимая, делающая пьесу философская надстройка – не изменяющая документальный текст, не проговариваемая «в лоб», а витающая, атмосферная – вот что интересно и дорого в документальном театре. Иногда на такую работу уходит несколько лет. Скажем, некоторые пьесы я писала по два-три года: у меня никак не возникал «щелчок» отрыва от просто документа. В удачных работах – я имею в виду не только моих – этот отрыв происходит, в неудачных остается интервью в чистом виде. Где я подсматриваю? Вокруг. Предпочитаю опрашивать друзей, знакомых, близких. У них много проблем. Мне кажется, что нашим зрителям – и театральным, и телевизионным, и киношным – очень не хватает рефлексии по поводу их личной, нормальной человеческой жизни, как это было раньше. Сейчас очень трудно представить такое кино, как «Влюблен по собственному желанию», простые человеческие фильмы, где героиня – медсестра или воспитательница детского сада. Люди хотят смотреть о себе, и этого им очень не хватает.

– В одном из стихотворений вы признаетесь, что «чувствовать не разучились, следя за актерской игрой». Когда в последний раз вам довелось испытать всплеск чувств, сидя в зале в качестве зрителя? Что при этом нахлынуло – позитив или негатив?

– Чувства в качестве зрителя я испытываю довольно часто. В Театре.doc постоянно происходят не только премьеры, но и актерские читки современных пьес, современных текстов молодых авторов – все это очень живое. У нас блестящие артисты, которые любой текст могут просто с полноги взять и сыграть. Поскольку тексты эти не суррогатные, не картонные, как во многих наших телесериалах, а живые, настоящие, болевые и действительно поднимающие человеческие проблемы, то к ним очень легко подключаться. И я очень часто сопереживаю – последний раз это случилось, когда я была на читке пьесы Саши Колесниковой «Раз. Хоба!». Это пьеса о 50-летней женщине, о ее жизни и ее мужчинах. Тема далеко не новая, но никогда не устаревающая. Мне было безумно интересно следить за актрисой, за тем, как она проживает судьбу своей героини. Показ был, на мой взгляд, очень хорошо организован, и я надеюсь, что из этого выйдет спектакль.

– Вы не участвуете в литературной полемике, имея в литературном сообществе репутацию человека на редкость мирного и дружелюбного. Это нежелание испортить отношения или разумный способ сберечь нервы? Случалось ли вам высказывать резкое мнение из серии «не могу молчать», когда дело касалось личной обиды или важного вопроса?

– Понимаете, мне неинтересно просто кричать в пространство. Нет на это ни сил, ни времени. Я высказываюсь там, где конкретно спрашивают, где обращаются персонально ко мне, – на студии, в Театре.doc, вот вам отвечаю. Специально я ни от кого не скрываюсь. А если я не могу молчать, то появляются стихи и пьесы. Мне легче высказываться таким способом. Если я вхожу в какое-то жюри, я всегда открыто обосновываю свою оценку – почему один текст считаю хорошим, а другой никуда не годным. Даже если это вызовет обиду – помочь друг другу двигаться вперед можно только правдой. Если зовут на круглые столы или в тематические передачи, я тоже не отказываюсь. Или, например, журнал «Страстной бульвар» просил меня написать статью о том, какова новая драма, почему эти пьесы не ставят театры, не любят режиссеры, и я свое мнение в ней, как мне кажется, твердо и жестко изложила. А полемика в Интернете часто бывает профессионально не мотивированной (просто «спич по поводу»), часто пишущий ставит целью обратить на себя внимание, задиристо к чему-то прицепиться, и на такие вещи отвечать не стоит, поскольку понятно, что человек просто самоутверждается за счет тебя и твоего текста, а творчество тут ни при чем.

– Ваша позиция заслуживает уважения. А сами вы никогда не хотели заниматься критикой – рецензиями, аналитическими статьями? Или хотели бы, но опять же нет на это времени?

– Мне бы хотелось проанализировать и отрефлектировать некоторые вопросы, но физически времени действительно нет. Я вела какое-то время колонку в одном журнале, где разбирала ежемесячно одно из присланных стихотворений – это был повод поговорить о литературе, но, повторюсь, нужно время.

– И последний на сегодня вопрос: куда творческий путь держите?

– Сейчас я больше сосредоточена на киносценариях, и очень хотелось бы, чтобы это все воплотилось не когда-нибудь потом. Как писала Юнна Мориц, «Я быть хочу! Не после, не в веках,/ Не наизусть, не дважды и не снова,/ Не в анекдотах или в дневниках –/ А только в самом полном смысле слова!» Сейчас режиссер Владимир Панков заканчивает снимать фильм по моему сценарию. «Doc.тор» – эта работа выросла из вербатимного спектакля Театра.doc и «Саундрамы». Это один из любимых моих спектаклей, и я счастлива, что мы с Володей совпали во времени и пространстве и имеем возможность работать вместе. Среди театральных режиссеров на сегодняшний день Панков мне кажется одним из самых ярких. В фильме нет ни одного «звездного» актера, но все исполнители, начиная с главного героя Андрея Заводюка и заканчивая секундными эпизодниками, мне кажутся абсолютными звездами – так точно и с полной отдачей они работают. В основном это, конечно, коллектив «Саундрамы» – команда Панкова, с которой он уже сделал не один театральный шедевр. А в кино это для него дебют, который дала возможность осуществить студия Владимира Меньшова. Никогда не видела я более деликатных продюсеров, уважающих работу режиссера и автора. Я очень надеюсь, что это будет высказывание, которое повлечет за собой череду изменений, и можно будет наконец делать в кино то, что хочется, а не то, что приходится.