И все-таки: когда пародист плачет?

Выступления Алексея Тараканова – это и проявление литературы, и шоу одновременно.
Фото Тимура Мухамеджанова

Много ли в литературе пародистов? Тут надо разобраться. Пародии пишут многие – выдергивают фразу из чужих стихов и по мере способностей пишут собственные смешные. На самом деле пародия предполагает гораздо более глубокую работу с чужой стилистикой┘ И вообще: пародия – это литературный жанр или эстрадный. Ее нужно читать или слушать. Во всем этом пытается в беседе с поэтом-пародистом Алексеем ТАРАКАНОВЫМ разобраться Александр ЧИСТЯКОВ.

– Алексей, есть ли вообще такая профессия – пародист?

– Теперь получается, что есть┘

– Заглянув на какой-нибудь любой поэтический сайт, можно сделать вывод, что все кому не лень пишут пародии: иногда дружеские, иногда жестокие. Это имеет отношение к тому, чем занимаешься ты?

– Вряд ли┘ Конечно, я читал далеко не всё, что там выдают за пародии, это просто нереально┘ Но тут важно другое: сейчас множество пародий пишут безграмотные люди. Вот пример: весь Интернет завален «пародией» на фразу Валентины Матвиенко: «Сосули надо сбивать лазером». И вот автор написал целое стихотворение про то, что он пользуется «вилой» и «ложей», на столе стоит «тарела», а под кроватью валяются «тапы» и т.д. И вроде бы всё хорошо и смешно, только в русском языке слово «сосуля» существует. Более того, если бы автор взял на себя труд открыть словарь, то выяснил бы, что слово «тапы» там тоже есть. Например, Даль считает слова «тапы», «тапки», «тапочки» разными формами одного и того же слова.

Да и потом, пародия, особенно эстрадная, должна быть разбита на репризы, то есть она не может состоять из одной юмористической фразы и не может быть чересчур длинной.

Несколько лет назад на слете пародистов (а нас там было около 30 человек) выяснилось, что многие пародии вовсе и не являются пародиями, то есть многие берут одну какую-то строчку из стихотворения и пишут другое стихотворение на эту тему. А я, наверное, иду по пути Александра Иванова┘

– А как ты отбираешь авторов для своих пародий?

– Да просто читаю все подряд.

– А имя автора имеет значение?

– Для меня нет. Другой вопрос, что я по четырем-восьми строчкам, взятым наугад, могу понять: стоит или не стоит читать дальше. Ляпы есть у многих. Подозреваю, что и у Пушкина, и у Лермонтова они есть. Я своими глазами видел ляпы, например, у Брюсова. Но, чтобы я начал копаться в тексте, автор должен выдать что-то эдакое, режущее глаз.

Например, Марк Лисянский. Очень сложный автор. Я долго изучал его творчество. Могу сказать, что его ранние военные стихи намного лучше тех, что он писал позже. Они не очень современны, но в них столько идей, столько метафор. Они потрясающи по объему информации, образов. Но чем больше он писал, тем лучше становилась техника, и тем меньше оставалось в его стихах мыслей. Возьми его книгу 80-х годов – там около 360 страниц, а стихи ни о чем. От начала до конца. На его стихи я написал около 12 пародий, сам себя останавливал. Более того, моя мама, ценитель поэзии, меня спросила: «Ну что ты к нему прицепился? Ведь это он написал «Но врагу никогда не добиться┘», неужели он мог что-то плохо писать?» Я дал маме его книгу, она читала три дня, а потом сказала: «Я просто не верю, что это Лисянский».

В свое время Александр Иванов написал злую, разгромную пародию на стихотворение Николая Рубцова. Она вышла в каком-то толстом журнале. И вот, когда Рубцов издавал книгу, он это стихотворение переделал┘

– То есть пародист в каком-то смысле является доктором для поэта или его публичным редактором?

– Да. Когда я выступал в Украине, зрители спрашивали у меня, где можно купить сборник моих стихов? Я ответил, что у меня своих стихов на книгу не хватает. Народ начал говорить: «Как же так, у вас такие хорошие стихи, а вы их не публикуете». И тут я поймал себя на мысли, что отношусь к себе гораздо хуже, чем к тем, на кого пишу пародии. Стихов мало, потому что ситуация такая: написал, прочитал и похоронил.

– У тебя же есть песни, диски┘

– Да, есть. Но дисков у меня всего два: один из них чисто юмористический. Есть такая традиция, что пародисты неюмористические диски не записывают. А диск со стихами и песнями у меня всего один, и то туда вошло где-то около 10 песен, а две из них не на мои стихи.

– Ты часто бываешь в жюри фестивалей, например, «Афганский ветер», «Мцыри»┘ Тебе мешает или помогает оценивать стихи молодых поэтов то, что ты пародист?

– Лично мне не мешает. А вот участникам, наверное, мешает. В Смоленске был такой случай. Я был в жюри на фестивале авторской песни. И нас накануне предупредили, что на участие прислали заявки более 150 человек. Вечером того же дня члены жюри выступали вместе с гостями в общем концерте. Я прочитал семь-восемь пародий, а к утру выяснилось, что около 70 конкурсантов отказались от участия. Хотя не знаю, чего они перепугались, я ведь всегда предупреждаю, что пишу только на опубликованное. Мне писать пародии на молодых авторов, которые двух слов связать не могут, вообще неинтересно┘ Кстати, насчет Интернета. Мне приходят такие послания: если вы напишете пародию на мое стихотворение, я совсем не буду против. Так и хочется ответить, что, во-первых, если мне захочется написать пародию, автора никто спрашивать не будет, а во-вторых, пока все, что приходило таким образом, даже пародии не заслуживает. Детский лепет!

– А сам в Интернете стихи ищешь?

– Нет. Мне неинтересно. Но вот, к примеру, когда руководство «Стихов.ру» издает сборники лучшего, я их иногда читаю. Говорят, на сайте можно найти стоящих авторов, только искать долго.

– А где ты берешь книги, на которые пишешь пародии?

– Приносят друзья, дарят сами авторы.

– А они не боятся?

– Не знаю. Но человек 20 со мной уже не здороваются┘ Кто-то обижается, а кто-то гордится.

– У тебя, как ты сам сказал, пародии сценичные?

– Я раньше писал пародии больше литературные, но первый урок работы на сцене получил от Клары Новиковой, когда стал лауреатом Всероссийского конкурса артистов эстрады. После полуфинала она отвела меня в сторону и провела со мной сорокаминутную беседу, за время которой я, по-моему, прошел целый курс эстрадно-циркового училища. За что я ей очень благодарен. Вообще, сценическое чтение – это особый вид спорта. Там требуется сжатость. Пародия, длиннее четырех строчек, сложна для восприятия зрителей.

– А что за история у тебя произошла с «Литературкой»?

– Это очень занятно. В «Литературной газете» обычно печатают мои прозаические пародии – на Пелевина, Минаева. Там с удовольствием напечатают пародию на Донцову, Улицкую, Маринину. Я принес в редакцию пародии на современных поэтов, в частности на Юрия Киксмана, Льва Котюкова, но получил письменный отказ, где мне разъяснили причину: «Таких писателей вообще не должно быть в литературе, поэтому их фамилии не достойны того, чтобы они были напечатаны на страницах газеты». Видимо, в «Литературной газете» не просто знают Котюкова, но и знать не хотят.

– В Америке существует множество клубов, где выступают не только пародисты, но и юмористы. То есть они не собирают стадионов или больших залов, но публика у них есть. Есть у нас культура таких клубов?

– Формат «Комеди клаба» – это чисто американский кабацкий формат. Тут, собственно, надо разобраться, почему, например, великим является Аркадий Райкин? Если рассматривать его как актера, то он ведь намного слабее, скажем, Хазанова. (Но такие артисты, как Хазанов, рождаются раз в 100 лет – это бог разговорного жанра.) А вот если учесть, что жанр эстрады (частушечники, куплетисты, скоморохи) сам по себе является кабацким, то заслуга Райкина заключается именно в том, что он это все вытащил на сцену, на стадионы.

– Ну, бывает так, что не хочется покупать за полторы тысячи билет на галерку и гоготать за компанию с двумя-тремя тысячами человек. А хочется посидеть в кулуарном зале┘

– Такие концерты проходят. Например, совсем маленькие, на 110 мест, в зале Содружества актеров Таганки; чуть больше, на 200 мест, в Доме журналиста, на 600 мест – в Доме художника. Это для юмористических концертов нормально. Но тут своя специфика: разговорный жанр не может напрямую быть связан с местом, где едят и пьют. Потому что, если человек хоть на минуту отвлекся, он может не понять, что будет в итоге. Поэтому кабацкий жанр – это прежде всего песни, ну и танцы.

– У тебя есть стихотворение «Когда пародист плачет?». Так когда пародист плачет?

– Сложный вопрос. Я заметил, что когда прихожу сниматься, например, в «Аншлаге», то ощущаю, что там очень хороший зал. Потому что, когда люди приходят туда и платят большие деньги, они изначально настроены на то, чтобы посмеяться. А когда приходишь на концерт со своим юмористическим номером, а концерт серьезный, то приходится раскачивать публику. Это по работе со зрителями. А плачет, наверное, пародист по ночам, когда номер не получается. Меня когда-то так научили, что без этого творческого человека не получится.

– Очень многие сейчас пишут пародии. Причем по 20 штук за ночь. У тебя это так же легко получается?

– Нет. Вот сейчас у меня есть две пародии, которые я сам утвердил: одну в восьмом варианте, другую в девятнадцатом. Дело в том, что каждое произведение – это огромная работа. Я, например, пишу ночью. Не зря говорят, написал текст, отложи в сторону и прочитай, когда у тебя будет нерабочее настроение, например, утром. И еще, я одновременно работаю над десятью произведениями на протяжении долгого времени. А бывает, что у меня за два месяца нет ни одной пародии, а бывает, что я за ночь дописываю их семь. Но это не значит, что я создал их за одну ночь.

– Ты считаешь пародию литературным жанром?

– Я по крайней мере стараюсь, чтобы так было.