"Легкая голова" как "автобиография возможного"

Литературная публика – это толпа интерпретаторов.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Новый, давно ожидаемый роман Ольги Славниковой «Легкая голова», вызвавший бурную негативную реакцию критиков Сергея Белякова и Виктора Топорова, напоминает баховскую фугу. Темы возникают, переплетаются друг с другом и затухают с музыкальной изощренностью. О взаимодействии потенциально возможного и реально существующего в прозе с Ольгой СЛАВНИКОВОЙ беседует Артур АКМИНЛАУС.

– Ольга Александровна, еще не вышел полный журнальный вариант вашего нового романа в «Знамени», а вокруг него уже бушуют нешуточные страсти. В принципе ничего удивительно, каждый ваш роман вызывает споры. Неоднократно вы сами их анонсировали. К примеру, в Википедии написано следующее: «Сейчас писательница работает над новым романом, в котором попытается творчески осмыслить «два самых главных московских мифа – миф о мэре и миф о метрополитене» на примере судьбы представителя современного «офисного планктона». Я прочитал девятый номер «Знамени», и у меня сложилось впечатление, что мы получили не тот роман, который ожидали. О чем ваша «Легкая голова»?

– Роман действительно не тот, о котором сказано в Википедии. Более того, он не тот, которого ожидала я сама. Когда пишешь прозу, вдруг наступает момент «смены власти»: роман сам заворачивает, куда ему надо, и тащит автора. Первоначально я действительно думала освоить основные столичные мифологемы, разобраться со своим опытом «понаехавшего» из провинции – тем более что с этим опытом живет четверть Москвы. Но роман получился о свободе. О новом свободном человеке, ставящем главной ценностью мира – себя самого. Не уступающем ни пяди себя никому, включая государство, навалившееся на рядового клерка всей своей тяжеленной машиной. А хочет герой всего лишь хорошо жить, быть при деньгах, развести на бабки хоть бы и ФСБ – ночной кошмар наших дедов и отцов. Не нравится? А не за это ли право боролись в перестройку, рушили совок? Потом, когда герой захочет иного, он вдруг окажется страшно уязвим. Но об этом во второй части романа.

– Можно ли ваш новый роман назвать достоверной фантастикой?

– Так получается, что российскую действительность нельзя описать достоверно, не вводя фантастического элемента. В нашей жизни слишком много спрятанных в воду концов и слишком много как бы случайностей, в которых чувствуется поступь рока. Фантастический элемент – это как условная величина, подставляемая в систему уравнений. Так и с «Легкой головой». Антигравитационный феномен головы главного героя (она как физический объект ничего не весит) – это, конечно, и сюжетный ход, и одновременно метафора. Но не легкомыслия, а собственно мышления. Сколько весит мысль? Материальна ли она? Уничтожима ли она выстрелом в голову?

– Для какой аудитории читателей вы писали свой роман? Мне импонирует, что Виталий Пуханов, скажем так, активно пиарит вашу книгу в ЖЖ-сообществе и уверен в ее успехе. Но это жутко не понравилось господину Топорову, который уже предчувствует, что «Легкая голова» будет фаворитом премиального сезона 2011 года. Вы сами уверены в успехе «Головы»?

– Уверенность автора в успехе – гарантия неуспеха. Я предвидела, что критики по некоторым внешним признакам (например, принадлежность главного героя к «офисному планктону») автоматом отнесут «Легкую голову» к легкому жанру. Что уже и происходит. Если писатель развивается, он должен рисковать. «Легкая голова» – рискованная книга. Настолько же рискованная, какой была в свое время «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки». У меня хранятся рецензии на «Стрекозу», появившиеся, когда роман никому не известного автора попал в букеровский шорт-лист. Кое-кто из рецензентов после дочитал книгу «для себя» и даже звонил с извинениями за былую непонятливость. Таким образом, роман «Легкая голова» написан для будущего читателя, который возьмется за книгу, когда литературно-премиальная горячка сойдет на нет. Кстати, мой муж Виталий Пуханов, которому Виктор Топоров указал на его «шестнадцатый номер», пиарит мой роман в своем личном дневнике. Подчеркиваю: это частная территория, куда можно зайти в гости, но где все-таки лучше не пакостить.

– Странная метаморфоза происходит с критиком Сергеем Беляковым. То ему кажется, что ваш стиль слишком сложен («Жизнь насекомых»), то неожиданно негодует на его офисность («Слуга двух господ»): «Легкий, даже легковесный слог вместо фирменного густого, перенасыщенного сравнениями. Где был омут, теперь мелководье, таинственные глубины не пугают и не манят». Мой знакомый так выразился о вашем стиле творчества: «Славникова словно обволакивает свои творения в кружевной кокон, как личинку бабочки». Как вы сами определите свой стиль написания, он ведь действительно особый?

– У критиков есть такой безотказный прием: устраивать автору соревнование с самим собой. Мол, вот предыдущая книга была хорошая, а новая не очень хорошая. И так годами. Стиль моей прозы действительно, скажем так, индивидуален: на меня девятым валом несется цветная, искристая, жаркая масса живого мира, которую надо укротить и превратить в текст. После, когда текст уже готов, метафоры прореживаются до правильного порога читательского восприятия. В «Легкой голове» начало прорежено сильно, чтобы толкнуть с места сюжет. Что касается Сергея Белякова, то с ним вышла неприятность: он полромана, напечатанного в девятом номере «Знамени», принял за весь роман. Но давайте честно: все ли критики на самом деле читают то, что рецензируют? В октябре роман выйдет книгой, и долетят ли птицы до середины Днепра? Иными словами, дойдут ли газетные рецензенты хотя бы до того места, до которого честно дошел Беляков? Не факт. Но отпишутся. Помню, как меня удивляли отзывы на «Стрекозу». Ясно видела: вот этот критик дочитал до пятой главы первой части, а этот только до третьей. Теперь-то я понимаю, что это часть профессии. Надежда, повторяю, на чтение «потом».

– Читая Белякова и Топорова, приходишь к однозначному выводу: роман критиков зацепил, иначе бы они не писали в унисон друг другу и при этом, словно извиняясь за «критическую соль», неоднократно подчеркивают, что вы «талантливейший писатель». На ваш взгляд, что могло задеть в «Легкой голове» двух господ от критики?

– Зацепила «как бы не Славникова». Не узнали с первых страниц. Это, конечно, дискомфорт. Плюс «не тот» главный герой. А подо всем этим – нежелание пересматривать штампы русского интеллигента, дрейфующего в сторону западного интеллектуала. Но все-таки Сергей Беляков и Виктор Топоров – это две разные истории. Беляков – ответственный критик, Топоров – принципиально безответственный. Беляков озадачен, Топоров топает ногой. Редко бывает, что пушка критика, вместо того чтобы стрелять по автору, разворачивается против него самого. Скандал вокруг «Легкой головы» – как раз такая ситуация. Существует блогосфера, господа!

– Ваша «Голова» при хорошем переводе очень вписывается в контекст и тональность современной англоязычной литературы. Тема свободного человека, ставящего главной ценностью мира самого себя, – одна из доминирующих в современной англоязычной литературе. Мне показалось что Беляков и Топоров это также учуяли, они даже вас в этом упрекают, умный умеет читать и через строчки, и это их также зацепило. Ведь в России не так уж и много авторов, прорубивших «окно в Европу».

– Как раз сегодня я давала интервью венгерскому журналисту Чаба Поору, и речь шла о перспективах русской литературы в переводах. Я сказала, что сочту себя успешной только тогда, когда мои тиражи на английском приблизятся к русским, то есть мне нужен тираж минимум 50 тысяч. У меня действительно сейчас много переводов, и месяц назад я представляла на Эдинбургском фестивале роман «2017», вышедший в Нью-Йорке. Пресса хорошая, но тираж пока невелик. Тем не менее роман «Легкая голова» написан не под перевод, как померещилось Виктору Топорову. Относительно меньшая плотность метафор там, где работают «суставы» сюжета и идут диалоги, не избавляет переводчика от проблемы контекста. А контекст в романе чисто российский, несмотря на общую с Европой проблематику. Наташа Перова, переводчик, издатель Glas’a, высказала гипотезу, что миф о загадочной русской душе имеет причиной плохие переводы русской литературы XIX века. Просто перевели классиков так, что многое непонятно. Сейчас переводят заново. Так что рубить нам окно в Европу и рубить. Хотя к «Легкой голове» на Западе уже есть интерес.