Комендант бастиона

Третья Русь пробуждается┘
З. Серебрякова. Лежащая обнаженная. 1935

Признаюсь, меня всегда привлекали писатели, пытающиеся возвести над собственными литературными произведениями некую теоретическую надстройку, встроить их в философский контекст. Дмитрий Володихин из их числа┘

– Дмитрий, насколько верно термин «сакральная фантастика» отражает то, чем вы занимаетесь?

– Правильно было бы сказать «занимался». Сакральная фантастика по сути своей – литературная мистика. Причем не какая-нибудь расчлененка и не хоррор, с коими наши книгопродавцы путали мистику на протяжении многих лет, а именно художественные тексты о вторжении в нашу жизнь сверхъестественного. Группа «Бастион» выпустила восемь сборников сакральной фантастики, мы писали и пишем романы, так или иначе связанные с сакральной фантастикой. Но сейчас нет смысла специально поддерживать то, что уже победило как устойчивый формат фантастической литературы, да и в мейнстрим вошло прочно.

Наша задача была – ввести мистику в фантастику как нечто признанное, очевидное, наряду с НФ и фэнтези. Теперь так дела и обстоят. Разумеется, это не только наша работа. Это результат совокупных усилий многих людей. Например, Ольги Трофимовой, выпускавшей сборники «Новые легенды», наполненные превосходной литературной мистикой. Так или иначе, работа сделана.

«Бастион» сейчас в большей степени интересует иной проект – «христианский реализм». Иными словами, направление в художественной литературе, которое включает в понятие «реальность» все то, что считает реальным христианское вероучение, в том числе чудеса, ангелов и бесов. В русской литературе у христианского реализма есть мощные корни – Шмелев, Зайцев┘ Возможно, такой подход сможет оживить традиционный реализм, находящийся в тяжелом состоянии. А в историческом романе христианский реализм стал уже неотъемлемым элементом художественной конструкции. Современный читатель будет удивлен, не найдя на страницах исторического романа об исторической реальности России никакой начинки в духе православной мистики┘

– А что такое «консервативный авангардизм»?

– Я к этому в какой-то степени причастен, но в большей степени поработал на этот «бренд» и на его популяризацию покойный историк и писатель Сергей Кизюков. Коротко говоря, эта литература, в рамках которой автор, исповедующий традиционные, можно сказать, консервативные ценности, пользуется приемами авангарда. Тем, что появилось в литературе совсем недавно. Да еще и сам разрабатывает какие-то новые формы. Это дает консервативному, по сути, литературному высказыванию достаточно современное звучание, лишает его архаизма.

– Появились ли в русской фантастике в последние годы новые тенденции?

– Любопытным течением является либерпанк – антиутопия-карикатура. Автор либерпанковского текста рисует общество будущего как социум победившего либерализма, доводя все характерные черты подобного общественного выбора до логического завершения. Получается, конечно же, кошмар. Еще одно течение, своего рода микроренессанс твердой НФ на основе романтизации информационных технологий и «заклепки на борту звездолета», – техноромантизм. Ну и, пожалуй, я отметил бы постепенное, но уже очевидное наступление такого формата, как литературная сказка. Причем сказка, помещенная в антураж большого города, часто – современного мегаполиса. Во всяком случае, молодое поколение фантастов увлекается этим форматом в массовом порядке.

– В чем отличие вашего понимания Традиции от геноновского?

– Во всем. Рене Генон – умнейший человек, но я совсем не его последователь и никогда им не был. С моей точки зрения, Традиция – это способность «населения цивилизации» (Гумилев придумал хорошее слово «суперэтнос») осознанно работать во имя сверхценности, на которой эта цивилизация строится. Сверхценность имеет, как правило, религиозное наполнение. Порой ради ее сохранения приходится сражаться, приносить жертвы, отдавать жизни. И это тоже входит в понятие Традиции. Зато и все высокое творчество, облеченное в формы, которые диктуются сверхценностью, также представляет собой способность лучших людей суперэтноса – способность, стимулируемая «чувством Традиции». Если Традиция умирает, то цивилизация превращается в аналог человека с перешибленным хребтом. Голова еще работает, а руки и ноги отнялись – паралич, полная беспомощность, смерть не за горами.

– Вы писали о превращении традиционных цивилизаций в цивилизации-зомби. В какой фазе этого процесса находится Русская цивилизация?

– Несколько цивилизаций, имеющих одну сверхценность, могут объединяться в пространстве (если они существуют одновременно) или во времени (если одна наследует другую). Такое объединение называется нуклеар. Полагаю, старая Русская цивилизация умирала дважды: в XIII столетии и в 1920-х годах. Первый раз на место старинной Руси, ориентированной на южный центр, на Киевщину, пришла Русь Владимирская, Тверская, Московская, а затем Петербургская империя, все еще сохранявшая в своей толще огонь Третьего Рима и Второго Иерусалима. Второй раз был межцивилизационный перерыв лет в 20 или около того, и из горнила Великой Отечественной вышла новая Русская цивилизация. Она первое время была по необходимости облечена в советские одежды. Но истинное лицо ее проявилось только тогда, когда в ней начала реставрироваться православная суть, то есть примерно с 1980-х годов. Ведь сверхценность, вокруг которой строится русский нуклеар, – православие, и ничто другое. Если удастся сохранить и усилить нынешнюю тенденцию ко «второму крещению Руси», в зомби наша цивилизация не превратится. И у нее еще может быть биография длиной в тысячелетие.

– Вы сами пришли в «Молодую гвардию» с идеей издать биографию Филиппа или предложение поступило от издательства?

– Первый раз я пришел в «Молодую гвардию» с книгой о Константине Леонтьеве и, быть может, когда-нибудь еще напишу ее для ЖЗЛ. Но то, что я предлагал прежде, вышло в совершенно другом формате и в другом издательстве.

Что же касается книги о митрополите Филиппе┘ она зрела во мне на протяжении нескольких лет, вот только материал там весьма трудный, я долго не решался начать. Ведь это один из величайших русских святых, и относиться к его жизни следует с величайшей бережностью. Когда Вадим Эрлихман из «Молодой гвардии» предложил мне сотрудничество, это было своего рода сигналом – хватит медлить, пора, наконец, браться за работу. К тому же я знал, что мне помогут литературой по соловецкому периоду жизни святителя, – товарищ Алексей Лаушкин, отличный специалист по истории Соловков, и замечательный соловецкий Морской музей, с которым он сотрудничает. Так и вышло. Так что тут сложились воедино мое желание, прекрасная возможность его осуществить и мой духовный долг совершить этот труд.

– О ком бы вы еще хотели написать для этой серии?

– У меня заключен с «Молодой гвардией» контракт на новую книгу – о царе Федоре Ивановиче, преемнике Ивана Грозного, последнем Рюриковиче из Московского царствующего дома на русском престоле. Очень надеюсь, что смогу написать эту книгу в следующем году. Материал – богатый, интересный, парадоксальный. В сущности, мне потребуется выяснить, во-первых, чем была «простота ума» государя Федора Ивановича – родом святости (а он причислен к лику местночтимых святых) или же просто умственной слабостью. Пока то, что я знаю, скорее указывает на первый вариант.

Во-вторых, в нашей исторической традиции есть одна особенность: не разделять царя и царство. Государь пошел, государь повелел, государь присоединил, государь реформировал┘ Это не только упрощает реальную историческую ситуацию, приписывая одному человеку деяния многих, это еще и затрудняет понимание монарха как личности. К чему он действительно приложил руки, как это происходило, почему – порой трудно понять, поскольку огромные напластования литературы связали с его именем намного больше, чем было в действительности. Между тем через каждого человека от Бога другим людям дается притча.

Государи на виду, притчу их судьбы прочитать легче, нежели притчу в жизни какого-нибудь стрельца из славного града Зубцова. Но для этого надо прежде очистить биографию монарха от всего того, к чему он не причастен. Тогда притча выявится в первозданной яркости.

– Это верно, что вы практиковали метод «вживания», то есть восполняли нехватку исторических материалов внутренним опытом, появляющимся в результате глубокого «погружения» в атмосферу эпохи?

– Я ездил на Соловки, был в тех местах, где 30 лет жил святитель Филипп, старался погрузить себя в атмосферу жизни средневековой обители. Я читал то, что он читал. У меня никогда не было монашеского опыта, я нигде не был ни трудником, ни послушником. Даже воцерковленность моя, к сожалению, не может быть названа глубокой. А чтобы писать о Филиппе и не сфальшивить, требовалось погрузиться глубже. Вот я и постарался. Но так, в общем, должен работать любой добросовестный автор жизнеописания. Иначе книге – грош цена.

– Существует ли еще ЛФГ «Бастион»?

– ЛФГ «Бастион» жива и здорова. Собирает семинары, ведет круглые столы по вопросам литературы, истории, политики, устраивает литературные конкурсы, а ежегодно в январе проводит литературно-практическую конференцию «Басткон». Следующий «Басткон», я надеюсь, счастливо пройдет в январе 2010 года.

Недавно ЛФГ «Бастион» выпустила сборник «Кудеяр». В него вошли рассказы – победители конкурса НФ-литературы прошлого года, а также роман Натальи Иртениной «Гулять по воде», публицистика и материалы дискуссии вокруг христианского реализма. Только что в знаменитой серии «Энциклопедия для детей» вышел том «Россия: Православие». Это фактически универсальное учебное пособие по «Основам православной культуры», адаптированное к восприятию школьников 11–14 лет. Проект был вдохновлен «Бастконом», да и в значительной степени сделан его авторами. Этой книгой я горжусь. Очень надеюсь, она найдет свое место в школьных библиотеках.

На основе «Бастиона» выросла еще одна организация – Карамзинский клуб. Она занимается обсуждением книг по русской истории, как художественных, так и научных. А по результатам обсуждения может принять решение – поддержать книгу информационно или, напротив, выступить с ее критикой. Такое решение реализуется через рецензии, статьи, отзывы на сайтах и в ЖЖ. Если «Бастион» – совершенно открытая организация, то Карамзинский клуб, напротив, небольшая замкнутая группа.

У Карамзинского клуба есть своя премия – «Карамзинский крест» (с финансовым бонусом). Она присуждается авторам книг, которые соответствуют двум условиям. Во-первых, имеют высокое интеллектуальное и литературное качество. Во-вторых, содержат в себе уважительное отношение к русской истории и культуре, к русскому государству, к православию. Такова и в целом позиция как «Бастиона», так и Карамзинского клуба. Так что в «культурном ландшафте» у нас совершенно определенное место. И дрейфовать от него куда-то вдаль мы не собираемся.