Сергей Есин Владимир Яковлевич Лакшин никогда у нас в институте не преподавал, и знал я его неподробно. Я к нему всегда относился, как путник к большой башне, которая находится где-то на вершине горы и в которой ярко горят окна. Все наше поколение так к нему относилось, потому что он сидел в каком-то удивительном жреческом сооружении и руководил практически всей нашей общественной жизнью.
Мы прислушивались к тому, что сказал Лакшин, мы прислушивались, как поворачивается "Новый мир", мы повторяли за ним. Для нас его слово и его мысли, потому что они были и нашими мыслями, становились и законом, и побуждением к действиям.
...С Лакшиным я познакомился поздно. И должен сказать, что человек он был очень необычный. При нем все начинали вдруг как-то по-другому себя вести, вдруг оказывались предельно интеллигентными, говорили тихими голосами, не рассказывали плохие анекдоты, не шутили неподобающим образом. Он был удивительный человек. Такие есть люди среди русской интеллигенции, которых начинают стесняться. Потому что это люди, которые как бы живут так, как они внутри себя и есть. Они живут без маски.
Я впервые встретился с ним в редакции журнала "Знамя". Добрый человек, хорошо улыбался, негромко говорил и говорил очень точно. Для меня всегда было очень важно его мнение. Никогда не забуду, как Лакшин, прочитав мой роман, сказал: "Да, это поразительная штука, как-то она вся тебя затягивает помимо собственного желания".
В то время, когда мы все были молодые, вышла его книга об Островском, которая произвела совершенно оглушительное впечатление на нас всех. Потому что это была книга о сокровенном русском писателе, об удивительном драматурге, стоящем в ранге самых крупных драматургических имен мира. И в книжке много рассказывалось о нашей жизни, о наших характерах, и в том числе рассказывалось еще и об Островском. Но не это, пожалуй, было главное.
Люди, которые помнят его, помнят его поступки, как-то всегда внутренне соизмеряют себя с идеалом. Мне кажется удивительным, что человека нет, осталась его улыбка, остались его очки. Вообще обратите внимание, что на протяжении 10 лет большая очень группа людей в наше очень занятое время приходит почему-то на Лакшинские чтения. И мы говорим, не боясь повториться, об одном и том же человеке. Это значит, что-то в нашей жизни он крепко зацепил. И думаю, зацепил не только как писатель.
Если говорить о том, что написали о Лакшине, то я думаю, ему недодали. Потому что это был не только крупный художник, но и очень крупный философ. Это человек, который исподволь поворачивал время. В часах много механизмов: есть пружины, есть зубчатые колеса, есть маленькая такая деталька, которая называется анкером и от которой зависит точный и поступательный ход часов.
Дарья Гармоненко