Танец на ходу Харуки Мураками

- Выбирал автора абсолютно на пустом месте. Тут парадоксальная ситуация возникла: хотя я сам терпеть не могу переводы с японского, которые делают американцы - они очень многое кастрируют, - но тем не менее я перебирал именно те книги, которые американцы уже для себя выбрали как то, что будет понятно и неяпонцам тоже. Первый раз я прочитал Мураками именно в американском переводе. Я взял эту книгу в руки, открыл на какой-то случайной странице и почувствовал: "мое". Будь я чуть гениальнее, я бы сам такую книгу написал.

Так я занялся переводом Мураками, коротая вечера и ночи после работы в этой непонятной, недоброй по отношению к иностранцам стране. То есть в каком-то смысле это был аутотренинг по выживанию: создаешь свой мир у себя в компьютере, там живут, плачут и смеются люди, те же самые японцы, которые не хотят открывать душу нигде на улице, и они оживают у тебя под пальцами.

- Сперва я делал вещь в себе. Думал о том, что это прочитают мои друзья. Какой-то самиздатовский дух во мне сидел. Собственно, именно этим я и победил ситуацию, потому что большинство московских и питерских переводчиков сперва договариваются о предоплате, потом берутся что-то делать, а я пришел с готовой вещью, которую нужно было только издать. И тут включился мистический фактор. Мы делали с Вадимом Смоленским сайт "Виртуальные суси", посвященный Японии. Народ стал активно его посещать: Япония все же - модная тема, и мы вывесили на сайте кусочек из "Овец". И вот однажды я разболтался в Интернете с интересным человеком, даже имени его не знал, говорили о литературе в свое удовольствие, однажды он меня спросил про "Овец": а чего же ты не издашь такую интересную вещь. А я ему в ответ: японское издательство хочет за копирайт две тысячи долларов, российское издательство хочет шесть тысяч на покрытие риска (автор никому не известен). То есть восемь тысяч надо было выложить. На что мне мой виртуальный собеседник и говорит: ну ладно, давай издадим. Я его спрашиваю: ты вообще кто?. А он мне отвечает: я Гена, владею двумя заводиками по производству мебели. Так, гуляя по Сети, я нашел восемь тысяч долларов на издание романа.

- Не совсем, конечно. Уже были очень хорошие отзывы в Сети. Было видно, что определенной части публики роман должен нравиться. Главный вопрос всех книг Мураками - когда герой хочет перестать плыть по течению и понять, кто он такой и зачем. То есть я рассчитывал на определенный круг молодежи около тридцати, которая пытается понять, что же делать в стране с сорванной культурой, под какую музыку сейчас танцевать в ситуации, когда все ценности приходится создавать на пустом месте.

- Я не знаю, какого ответа ты от меня ждешь. Герой Мураками - это тот, кто остается верен сам себе. Я думаю, это тот же механизм, что и у "Над пропастью во ржи" Сэлинджера. Герои и читатели Мураками - молодые люди, которые еще не ввинтились в систему пожизненных наймов и гигантских займов. Это нынешняя молодежь, которая не идет работать в фирмах, они работают в макдоналдсах и т.д., чтобы только не участвовать в этой эстафете пожизненных долгов.

- Самый читаемый автор.

- Его читают люди около тридцати. Старшие считают, что он продался иностранцам. Он напоминает старшим, какими они когда-то были и какими они уже не станут, а молодым он напоминает, что есть на свете еще какие-то ценности. На самом деле сейчас в Японии опять пошла волна молодежного нонконформизма, поэтому Мураками и актуален.

- Моя задача как переводчика - создать наибольшую свободу для разночтений: не пережать нигде свою линию, не перекрыть читателю кран для возможных интерпретаций. Это очень тонкая грань. Потому что не дожать тоже опасно. Иначе начнут разваливаться те тонкие связи между персонажами, которые у Мураками существуют.

- Для меня в романе осталось множество загадок. Зачем он вообще вставил первую главу - это загадка. Может быть, чтобы задать тему потери. Это похоже на прелюдию к большой симфонии. Плюс там есть отсылка к предыдущему роману. Девушка из первой главы фигурировала в романе "Слушай песню ветра". Вообще у Мураками очень хорошее чувство юмора, и есть ощущение, что он постоянно задает себе вопрос: "А почему бы и нет? Можно и так написать роман". Своеобразный танец на ходу. Я вряд ли сейчас отвечу на те вопросы, которые следовало бы задавать автору. Я все-таки осознаю себя как коммутатор. Я только передаю. Стараюсь с наименьшими потерями.

Вообще у меня существует своя мистическая связь с текстами Мураками. Когда я переводил "Овец", герою было двадцать девять-тридцать, как и мне, сейчас я перевожу "Дэнс, дэнс, дэнс", третий роман трилогии: герою, как и мне, тридцать три - тридцать четыре. И те проблемы, которые Мураками выворачивает наизнанку, они и у меня в личной жизни происходят. И многие вещи я бы понял не так, будь я моложе или старше.

- Давай я тебе не скажу.

- Потому что это лишит людей возможности других прочтений. В конце концов я просто не имею права как переводчик навязывать свою интерпретацию.

- В таком случае моя интерпретация в том, чтобы избежать прямых интерпретаций. Я передаю точно сюжетную ситуацию. А то, что происходит на уровне связей между героями, - пусть читатель додумывает сам. Надо пропустить роман через себя, тогда эти связи восстановятся. "Дэнс" не станет такой попсовой книгой, как "Овцы". Я вообще против опопсевания Мураками. Я не хочу, чтобы эта книжечка лежала в дамской сумочке рядом с теннисной ракеткой и пастой "Аквафреш". Ее смогут прочесть лишь те, кого интересуют определенные вопросы.

Я во многом не достраиваю свою мысль до конца, потому что, если я буду ею увлекаться, я искажу перевод. Поэтому я больше настроен на создание воздушного пространства легкой неясности, в котором каждый бы мог чувствовать себя свободно. Эффект недостроенного моста. Задай линию, пусть человек сам додумывает. Это и есть японский подход.